5-я танковая дивизия (вермахт)
Поделись знанием:
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
| 5-я танковая дивизия 5. Panzerdivision | |
 Колонна дивизии в Афинах, апрель 1941 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Функция | |
| Дислокация | |
| Войны | |
| Участие в |
Польская кампания вермахта (1939), |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Известные командиры | |
5-я танковая дивизия (нем. 5. Panzerdivision) — танковая дивизия вермахта во Второй мировой войне. 5-я танковая дивизия шесть раз удостаивалась благодарности за выдающиеся боевые успехи на Восточном фронте.[1]
Содержание
История
5-я танковая дивизия была сформирована 24 ноября 1938 года в Оппельне (Силезия), в VIII военном округе[1]. К началу Второй Мировой она была одной из шести танковых дивизий вермахта.
В польской кампании дивизия наступала на южном направлении в составе 8-го армейского корпуса 14-й армии. Весной 1940-го 5-я танковая дивизия вошла в состав танковой группы Клейста, с которой прошла Францию. Осенью у дивизии был отобран 15-й танковый полк, на основе которого создали 11-ю танковую дивизию.
В первой половине 1941 года 5-я танковая дивизия участвовала в захвате Балкан, затем находилась в резерве ОКХ. Осенью 1941 года дивизия в составе 4-й танковой армии наступала на Москву.
25 ноября 1941 года части 11-й и 5-й танковых дивизий вынудили отойти на восточный берег реки Истры части прикрытия 18-й стрелковой дивизии, создав тяжелую обстановку на её участке. Немецкие части форсировали здесь реку и ворвались внутрь оборонительного рубежа дивизии. Крупные силами пехоты и танков 11-й и 5-й танковых дивизий севернее Истры вели тяжелый бой с 18-й стрелковой дивизией.[2]
В 1942-43-м 5-я танковая дивизия держала оборону в районе Гжатска, Ржева, затем отступала от Орла до Ковеля.
В июне 1944 года дивизия (125 танков и самоходных орудий) была переброшена по железной дороге в Борисов и начала выдвигаться на рубеж реки Бобр. 28 июня вступила во встречный бой с 5-й гвардейской танковой армией. Затем пыталась деблокировать 4-ю армию, окружённую в результате операции «Багратион», и понесла при этом большие потери. Осенью отступила в Литву, была эвакуирована из Курляндского котла в Восточную Пруссию. 5-я танковая дивизия сдалась советским войскам в апреле 1945-го вместе с другими частями 2-й армии немцев.
Командный состав дивизии
Командиры дивизии (Divisionskommandeure)
- генерал-лейтенант Генрих фон Фитингоф (24 ноября 1938 - 8 октября 1939)
- генерал-лейтенант Макс фон Хартлиб-Вальспорн (8 октября 1939 - 29 мая 1940)
- генерал танковых войск Йоахим Лемельзен (29 мая 1940 - 25 ноября 1940)
- генерал танковых войск Густав Фен (ноября 1940 - 10 августа 1942)
- генерал-лейтенант Эдуард Мец (10 августа 1942 - 1 февраля 1943)
- генерал-майор Йоханнес Недтвиг (1 февраля 1943 - 20 июня 1943)
- генерал-лейтенант Эрнст Феликс Фёкенштедт (20 июня 1943 - 7 сентября 1943)
- генерал танковых войск Карл Декер (7 сентября 1943 - 16 октября 1944)
- генерал-майор Рольф Липперт (16 октября 1944 - 5 февраля 1945)
- генерал-майор Гюнтер Хоффман-Шенборн (5 февраля 1945 - 18 апреля 1945)
- полковник запаса Ханс Херцог (18 апреля 1945 - 8 мая 1945)
Организация
Сентябрь 1939 г.
- 8-я танковая бригада
- 15-й танковый полк
- 31-й танковый полк
- 5-я стрелковая бригада
- 13-й стрелковый полк
- 14-й стрелковый полк
- 55-й мотоциклетный батальон
- 116-й артиллерийский полк
- 53-й противотанковый батальон
- 8-й разведывательный батальон
- 89-й саперный батальон
- 77-й батальон связи
- 85-й батальон снабжения
Лето 1943 г.
- 31-й танковый полк
- 13-й панцергренадерский полк
- 14-й панцергренадерский полк
- 53-й противотанковый батальон
- 5-й разведывательный батальон
- 116-й танковый артиллерийский полк
- 288-й зенитно-артиллерийский дивизион
- 89-й танковый саперный батальон
- 77-й батальон связи
- 116-й полевой запасной батальон
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (50)
- Пауль-Герман Вернер, 03.06.1940 – полковник, командир 31-го танкового полка
- Ганс Христерн, 31.01.1941 – майор, командир 2-го батальона 31-го танкового полка
- Йоханнес Штрайх, 31.01.1941 – полковник, командир 15-го танкового полка
- Вильгельм принц фон Шёнбург-Вальденбург, 18.05.1941 – капитан, командир 1-й роты 31-го танкового полка
- Альфред Гуделиус, 10.02.1942 – майор, командир 2-го батальона 14-го стрелкового полка
- Эдуард Радовски, 20.08.1942 – оберстлейтенант, командир 53-го противотанкового батальона
- Георг Вичиск, 02.09.1942 – обер-ефрейтор, командир орудия 1-й роты 53-го противотанкового батальона
- Гюнтер Шеммель, 06.10.1942 – майор, командир 1-го батальона 14-го панцергренадерского полка
- Эдуард Метц, 05.01.1943 – генерал-майор, командир 5-й танковой дивизии
- Эдуард Краус, 25.01.1943 – обер-лейтенант резерва, командир 6-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Отто Кун, 07.03.1943 – обер-лейтенант резерва, командир 5-й роты 13-го панцергренадерского полка
- Герхард Нимек, 14.03.1943 – фельдфебель, командир взвода 8-й роты 31-го танкового полка
- Генрих Беккер, 15.03.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 8-й роты 31-го танкового полка
- Эвальд Гёрш, 15.03.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 8-й роты 13-го панцергренадерского полка
- Ганс Хауптманн, 15.03.1943 – капитан, командир 55-го мотоциклетного батальона
- Вильгельм Окрент, 02.04.1943 – обер-ефрейтор, наводчик 4-й батареи 116-го танкового артиллерийского полка
- Альберт Хоффманн, 03.04.1943 – обер-ефрейтор, пулеметчик 4-й роты 55-го мотоциклетного батальона
- Герхард Фридрих, 06.04.1943 – капитан, командир 1-го батальона 13-го панцергренадерского полка
- Фридрих-Карл Хенрици, 14.04.1943 – капитан, командир 2-го батальона 13-го панцергренадерского полка
- Карл Лаух, 05.05.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 8-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Генрих-Вальтер Бронзарт фон Шеллендорф, 10.09.1943 – полковник, командир 13-го панцергренадерского полка
- Георг Гранзее, 19.09.1943 – фельдфебель, командир взвода 7-й роты 31-го танкового полка
- Вильгельм Древес, 27.10.1943 – капитан, командир 1-го батальона 13-го панцергренадерского полка
- Генрих Шоллен, 12.11.1943 – фельдфебель, командир взвода 2-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Эрих Абрахам, 20.01.1944 – лейтенант резерва, командир 2-й роты 13-го панцергренадерского полка
- Проспер граф цу Кастелль-Кастелль, 23.02.1944 – лейтенант резерва, командир 9-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Ганс-Георг Херцог, 06.04.1944 – майор резерва, командир 2-го батальона 14-го панцергренадерского полка
- Генрих Штайнвахс, 15.04.1944 – оберстлейтенант, командир 116-го танкового артиллерийского полка
- Йозеф Йеначек, 04.05.1944 – лейтенант, командир 1-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Аугуст Кине, 04.05.1944 – лейтенант, командир 7-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Курт Байорат, 15.05.1944 – обер-ефрейтор, командир отделения 3-й роты 13-го панцергренадерского полка
- Рольф Липперт, 09.06.1944 – полковник, командир 31-го танкового полка
- Эдцард фон Реден, 12.08.1944 – капитан резерва, командир 89-го танкового саперного батальона
- Фриц Эшманн, 12.08.1944 – обер-лейтенант, командир 4-й роты 116-го полевого запасного батальона
- Детлев фон Плато, 19.08.1944 – оберстлейтенант Генерального штаба, начальник оперативного отдела штаба 5-й танковой дивизии
- Карл Зеклер, 23.08.1944 – капитан, командир 2-го батальона 13-го панцергренадерского полка
- Фриц Шрекенбах, 05.09.1944 – обер-фельдфебель, командир взвода 4-й роты 5-го танкового разведывательного батальона
- Пауль Ланге, 07.09.1944 – фельдфебель, командир взвода 1-й роты 13-го панцергренадерского полка
- Фридрих-Карл Нёкель, 17.09.1944 – капитан резерва, командир 2-го батальона 31-го танкового полка
- Альфред Йедтке, 21.09.1944 – капитан, командир 1-го батальона 14-го панцергренадерского полка
- Ганс-Георг фон Рамин, 23.10.1944 – капитан резерва, командир 53-го противотанкового батальона
- Оскар Эйссер, 03.11.1944 – капитан, командир 3-й роты 31-го танкового полка
- Вильгельм Бусс, 09.12.1944 – обер-фельдфебель, командир танка 1-й роты 31-го танкового полка
- Ганс Друде, 10.02.1945 – обер-фельдфебель, командир взвода 1-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Эгидиус Мимра, 18.02.1945 – капитан, командир 1-го батальона 31-го танкового полка
- Пауль Янке, 18.02.1945 – обер-фельдфебель, командир взвода 1-й роты 53-го противотанкового батальона
- Густав Элльмерс, 28.02.1945 – обер-лейтенант, командир 2-й роты 14-го панцергренадерского полка
- Ганс Хоманн, 05.03.1945 – обер-лейтенант резерва, командир 1-й роты 31-го танкового полка
- Отто Хейманн, 17.03.1945 – лейтенант, командир 8-й роты 31-го танкового полка
- Карл-Генрих Плёгер, 23.03.1945 – обер-лейтенант, командир 6-й роты 14-го панцергренадерского полка
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (6)
- Генрих-Вальтер Бронзарт фон Шеллендорф (№ 394), 12.02.1944 – полковник, командир 13-го панцергренадерского полка
- Вильгельм Древес (№ 458), 20.04.1944 – майор, командир 1-го батальона 13-го панцергренадерского полка
- Карл Декер (№ 466), 04.05.1944 – генерал-майор, командир 5-й танковой дивизии
- Герхард Фридрих (№ 642), 03.11.1944 – оберстлейтенант, командир 13-го панцергренадерского полка
- Иоахим Зандер (№ 729), 05.02.1945 – полковник, командир 31-го танкового полка
- Ганс-Георг Херцог (№ 798), 23.03.1945 – оберстлейтенант резерва, командир 14-го панцергренадерского полка
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями и Мечами
- Фриц Фессманн (№ 103), 23.10.1944 – капитан резерва, командир 5-го танкового разведывательного батальона
Напишите отзыв о статье "5-я танковая дивизия (вермахт)"
Примечания
Ссылки
- [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/Panzerdivisionen/5PD.htm 5. Panzerdivision] (нем.). на lexikon-der-wehrmacht.de. [www.webcitation.org/66f4n3klG Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
- [www.axishistory.com/index.php?id=1277 5. Panzer-Division] (англ.). на axishistory.com. [www.webcitation.org/66f4ncj3Z Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
- [tankfront.ru/deutschland/pzdiv/pzdiv005.html 5-я танковая дивизия (5. Panzer-Division)] (рус.). на tankfront.ru. [www.webcitation.org/66f4oJEYR Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
См. также
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 5-я танковая дивизия (вермахт)
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
