502-й тяжёлый танковый батальон

Schwere Panzer-Abteilung 502 502-й тяжёлый танковый батальон
Годы существования	1942—1945
Страна	Третий рейх Третий рейх
Тип	тяжёлый танковый батальон
Снаряжение	Tiger I, Tiger II
Участие в	Вторая мировая война Восточный фронт

502-й тяжёлый танковый батальон (нем. Schwere Panzer-Abteilung 502) — первое строевое подразделение вермахта, времён Второй мировой войны, получившее на вооружение новейшие (в то время) тяжёлые танки «Тигр I». Батальон был сформирован 25 мая 1942 года. Последний танк батальона был подбит 27 апреля 1945 года. Второй ротой батальона коммандовал Отто Кариус — немецкий танкист-ас времён Второй мировой войны, уничтоживший более 150 танков и САУ противника — один из самых высоких результатов Второй мировой войны наряду с другими немецкими мастерами танкового боя — Михаэлем Виттманом и Куртом Книспелем.

Оснащение

502-й тяжёлый танковый батальон был первым подразделением, получившим в августе 1942 года новые машины «Тигр I». Первоначально танками этого типа была снаряжена только 1-я рота. Причём первые танки «Тигр I» поставлялись без защиты гусеничной ленты от грязи и в таком состоянии участвовали в первых боевых действиях. Батальон также получил 9 PzKpfw III Ausf. N и 9 PzKpfw III Ausf. L.

Эмблемой батальона был мамонт.

В декабре 1942 года «тигры» получила и 2-я рота батальона. Наряду с «тиграми» в её состав вошли 9 PzKpfw III Ausf. N. На лобовых листах корпуса первых «тигров» были закреплены гусеничные траки, на бортах башен их не было.

В 1943 и 1944 годах подразделение регулярно пополнялось «тиграми» и было одним из немногих батальонов, которые не нуждались в полном восстановлении. «Тигры I» применялись батальоном до конца апреля 1945 года.

Весной 1944 года 1-я и 2-я роты получили во Франции танки, оборудованные фильтрационной системой Фейфеля. Борта башен этих танков были прикрыты гусеничными траками, кроме того, большинстве танков имели подобную защиту на каждом борту корпуса. Циммеритовое покрытие на тот момент отсутствовало — его нанесли позже, на Восточном фронте.

За время существования батальона через него прошли почти все модификации «Тигра».

В феврале 1945 года 1-я рота была перевооружена 10-ю истребителями танков Хетцер.

В марте 1945 года 3-я рота получила на заводе Henschel-Werke в Касселе 8 танков «Тигр II».

Организация батальона

В 1942 году батальон состоял из двух рот:

• 1-я рота из двух танковых взводов, каждый из которых имел на вооружении два «Тигр I» и три PzKpfw III Ausf. L. Штабное отделение роты включало два «Тигр I» и один PzKpfw III Ausf. N. Оставшиеся PzKpfw III Ausf. N сформировали лёгкий взвод. «Тигры» имели номера 111, 112, 121, 122, а PzKpfw III Ausf. L — 113, 114, 115, 123, 124, 125, 133, 134 и 135. В штабе роты «тигры» носили номера 100 и 101, a PzKpfw III — 102. Когда в сентябре-октябре 1942 года прибыло ещё три «тигра», был полностотью укомплектован 3-й взвод.
• 2-я рота из четырёх танковых взводов. В двух взводах было по четыре «тигра», а в двух других — по два 4 PzKpfw III. Также по одному танку каждого типа было в штабе роты. «Тигры» имели номера 211, 212, 213, 214, 221, 222, 223 и 224, а Pz. III — 215, 216, 217(? согласно опубликованному интервью с Отто Кариусом его «тигр» носил бортовой тактический номер 217), 218, 225, 226, 227 и 228. Танки штаба носили номера 200 и 201.
• Командование
  • Майор Мэркер (Август - Ноябрь 1942)
  • Капитан Волльшлэгер (Ноябрь1942 - Февраль 1943)
  • Майор Рихтер (Февраль - Июль 1943)
  • Капитан Шмидт (Июль - Август 1943)
  • Капитан Ланге (Август - Октябрь 1943)
  • Майор Вилли Йэде (Октябрь1943 - Март 1944)
  • Майор Швангер (Априль - Август 1944)
  • Капитан фон Фёрстер (Август1944 - Апрель 1945)

Боевой путь

В конце августа 1-ю танковую роту из состава батальона отправили в район станции Мга под Ленинградом для испытаний в боевых условиях тяжёлых танков «Тигр I». Танк с тактическим номером 100 этой роты был захвачен советскими войсками весной 1943 года в районе рабочего посёлка № 5 (попал сначала в Кубинку, потом на выставку трофейной техники в парке Горького, а в 1947 году пущен на слом).

2-я рота была направлена в группу армий «Дон» для усиления деблокирующего удара Манштейна, целью которого было освобождение 6-й армии из окружения под Сталинградом. Однако танки прибыли к месту назначения лишь 7 января 1943 года, когда деблокирующий удар уже окончился неудачей.

12 февраля 1943 года во время одного из боёв по прорыву блокады Ленинграда три «Тигра» 1-й роты батальона уничтожили 10 КВ. При этом немцы потерь не имели — они могли расстреливать КВ с безопасной дистанции.

Весной была сформирована 3-я рота, а также усилена 2-я. На лето батальон отправили на отдых, а осенью он снова вернулся на фронт.

Летом 1944 года батальон воевал в Литве и участвовал в обороне Риги. После того как советские войска вышли к Балтийскому морю, батальон был разделён на 2 части: 1-я и 2-я роты оборонялись в районе Клайпеды, а 3-я — дралась в окружении в Курляндском котле.

В ноябре последние танки батальона были переданы в 501-й тяжёлый танковый батальон, а личный состав был эвакуирован по морю.

Затем 502-й батальон был переименован в 511-й тяжёлый танковый батальон и отправлен под Кёнигсбергом в район Пиллау. В феврале 1945 года танки оставались лишь во 2-й роте батальона. Последний танк батальона был подбит 27 апреля 1945 года.

Ссылки

• www.tankfront.ru/deutschland/spzabt/spzabt502.html

Литература

• 502-й танковый батальон. М.: Артефакт, 1998.
• Барятинский М. Б. «Тигр». Первая полная энциклопедия. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2008. — ISBN 978-5-699-29831-0.

Отрывок, характеризующий 502-й тяжёлый танковый батальон

Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.