51-я стрелковая дивизия (1-го формирования)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «51-я сд (1ф)»)
Перейти к: навигация, поиск
51-я стрелковая дивизия
(1-го формирования)
(51-я сд (1ф))
Годы существования

6 июля 191928 ноября 1942

Страна

РСФСР РСФСР СССР СССР

Подчинение

РККА

Тип

пехота

Дислокация

Тюмень, Новониколаевск, Одесса, Тирасполь

Участие в

Гражданской войне:
 — Петропавловская операция
- Бои на Каховском плацдарме
 — Перекопско-Чонгарская операция
Польском походе 1939г
Советско-финской войне 1939-1940гг
Бессарабском походе 1940г
Великой Отечественной войне:
 — Приграничные сражения в Молдавии
 — Тираспольско-Мелитопольская оборонительная операция
 — Донбасская оборонительная операция 1941 года
 — Ростовская операция 1941г
 — Барвенково-Лозовская наступательная операция
 — Харьковское сражение 1942г
 — Ворошиловградско-Шахтинская оборонительная операция

Знаки отличия

«Перекопская»
«Краснознамённая»

Командиры
Известные командиры

Блюхер, Василий Константинович
Дыбенко, Павел Ефимович

51-я стрелковая дивизия — воинское соединение РККА в период Гражданской и Второй мировой войн.





Полное наименование

51-я стрелковая Перекопская ордена Ленина Краснознамённая дивизия имени Московского Совета рабочих крестьянских и красноармейских депутатов

Создание дивизии

6 июля 1919 года командующий войсками 3-й армии Восточного фронта С. А. Меженинов издал приказ № 0158 о формировании 51-й стрелковой дивизии из частей Особого Северного экспедиционного отряда (ком. С. В. Мрачковский), Особой бригады (ком. М. В. Васильев) 3-й армии и Вятской крепостной бригады.

Формирование дивизии происходило в Тюмени, где в купеческих особняках на улицах Береговой, Ямской и в Трусовском переулке сформировались 151-я, 152-я и 153-я бригады. Организационное оформление дивизии закончилось к 15 августа 1919 года, в этот день её начальник В. К. Блюхер издал приказ № 1, которым определялась организационная структура дивизии: штаб, политический отдел, отдел снабжения и другие службы, три стрелковые бригады по три стрелковых полка в каждой, с номерами от 450-го до 458-го, батальоны связи и инженерный, лёгкая артбатарея и автобронеотряд. Сам Блюхер прибыл в Тюмень 19 августа и разместился со своим штабом в доме купца Колокольникова[1].

В ходе завершающей фазы Петропавловской операции 151-я бригада была направлена на Ишим, 152-я во главе с С. В. Мрачковским отправилась к Тобольску, а 153-я осталась в резерве в Тюмени по Трусовскому переулку. После разгрома Русской армии А. В. Колчака дивизия перебазировалась в Новониколаевск в резерв Главного командования РККА[1].

Гражданская война в России

Состав

На 15.08.1919: (8с)

  • штаб, политический отдел, отдел снабжения и другие службы,
  • 1-я стрелковая бригада (450,451,452-й сп)
  • 2-я стрелковая бригада (453,454,455-й сп)
  • 3-я стрелковая бригада (456,457,458-й сп)
  • батальон связи
  • инженерный батальон
  • лёгкая артиллерийская батарея
  • автобронеотряд

Подчинение

Боевые действия

1919 год

51-я сд с боями прошла путь от г. Тюмени до озера Байкал. Из района г. Тюмени дивизия наступала на крайнем левом фланге Восточного фронта, а в сентябре — октябре 1919 вела тяжёлые бои в районе г. Тобольска (Петропавловская операция).

В конце ноября 1919 в связи с реорганизацией Восточного фронта 51-я сд была передана в состав 5-й армии, а после ликвидации колчаковских войск в Сибири была выведена в резерв Главного командования РККА. Личный состав соединения был привлечён к восстановлению разрушенной во время гражданской войны Сибирской железной дороги и Черемховских каменноугольных копей.

1920 год

С 1 января по июль 1920 находилась в резерве ГК РККА. В марте 1920 командиром-единоначальником 51-й сд был назначен Блюхер В. К. 4 июля дивизия получила приказ о переброске на Южный фронт (на Украину), для борьбы с Русской армией генерала Врангеля. В октябре в состав дивизии вошла ударно-огневая бригада под командованием Ринка И. А. и другие части, т. о. личный состав дивизии был увеличен до 33324 человек[~ 1]. На вооружении имелось 499 пулемётов, 43 орудия, 10 бронемашин.
9 ноября в ходе Перекопско-Чонгарской операции взяла Турецкий вал на полуострове Крым, 9-11 ноября совместно с частями 6-й армии вела бои под Ишунью. Во время непрерывных атак личный состав дивизии шёл вперёд, одетый в красные рубахи.

После разгрома армии Врангеля, в конце декабря 1920 года 51-я сд была передислоцирована на реку Днестр, на охрану государственной границы с Румынией[~ 2].

Реорганизация вооруженных сил

Подчинение

1921 год
К сентябрю 1921 в Харьковском военном округе подошла к завершению территориальная реорганизация войск, 51-я Перекопская сд вошла в состав Харьковского военного округа.

1922 год

21 апреля Совет Труда и Обороны принял постановление о слиянии Киевского военного округа (командующий ВО Якир И. Э.) и Харьковского военного округа (командующий ВО Корк А. И.) в Юго-Западный военный округ. (1)
Командующим войсками округа был назначен М. Я. Германович. 51-я сд (начальник дивизии Княгницкий П. Е.), вошла в состав Юго-ЗапВО.
1 мая воины дивизии приняли военную присягу. Это торжественное мероприятие проводилось в первый раз после окончания гражданской войны. 27 мая Юго-Западный военный округ получил новое название — Украинский военный округК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4173 дня], 51-я сд вошла в состав УкрВО.

Состав 51-й сд на 23.05.1922:

  • управление дивизии
  • 1-я сбр: 450-й, 451-й, 452-й сп
  • 2-я сбр: 453-й, 454-й, 455-й сп
  • 3-я сбр: 456-й, 457-й и 458-й сп
  • гаубичный артиллерийский дивизион
  • другие подразделения

В 1922 году изменилась организация стрелковой дивизии, количество стрелковых полков в дивизии сократилось с девяти до трёх.
В мае в Украинском военном округе начал формироваться 6-й стрелковый корпус. В мае-июне управление корпуса находилось в г. Киеве, командир корпуса — Дыбенко П. Е.. В состав корпуса вошли 15-я стрелковая дивизия и 51-я сд.
3 июня завершились организационные изменения новой военной структуры на Украине. В июне управление 6-го ск передислоцировано в г. Елисаветград (в настоящее время г. Кировоград).

1923 год
1 января 6-й ск имел в своём составе 15-ю и 51-ю сд, управление корпуса находилось в г. Елисаветграде. Командир корпуса К. А. Авксентьевский. Начальник 51-й сд Княгницкий П. Е. В марте управление 6-го ск перемещено в г. Одессу.

1924 год
В 1924 году начальник дивизии 51-й сд П. Е. Княгницкий назначен помощником командира корпуса в 14-й стрелковый корпус .

1925 год
1 января 6-й ск (15 и 51-я сд) дислоцировался в УкрВО с управлением корпуса в г.Одесса. Командир и комиссар корпуса Авксентьевский К. А.

Состав 51-й стрелковой дивизии:

  • 151, 152, 153-й стрелковые полки
  • отдельный кавалерийский эскадрон
  • лёгкий артиллерийский полк (два дивизиона)
  • специальные подразделения

Численность личного состава дивизии 6516 человек. Вооружение дивизии: 54 орудия, 81 ручной пулемёт, 189 станковых пулемётов, 243 гранатомёта. Состав стрелкового полка: три батальона, батарея полковой артиллерии и обслуживающие подразделения.

1929 год
В 1929 году в Красной Армии начинает внедряться социалистическое соревнование за изучение и сбережение боевой техники и оружия. Полки дивизий боролись за Красное знамя дивизии, отделения — за право рапортовать ЦК Компартии Украины об успехах в боевой учёбе.

1931 год
51-я сд дислоцировалась в г. Одессе Одесского района (см. Одесский округ), (5с). Дивизия охраняла западную сухопутную советско-румынскую границу и черноморское побережье СССР.

Состав дивизии:

  • управление дивизии
  • 151-й Верхнекамский сп — штаб в г. Одесса.
  • 152-й сп — штаб в г. Тирасполь, столице МАССР УССР.
  • 153-й Краснознамённый Кировский сп — штаб в г. Одесса.
  • 51-й артиллерийский полк — штаб в г. Одесса.
  • 51-й конный эскадрон — в г. Одесса.
  • 51-я рота связи — в г. Одесса.
  • 51-я сапёрная рота — в г. Одесса.

24 апреля 1931 года издана директива о начале строительства Коростеньского, Летичевского, Могилёв-Подольского (Могилёв-Ямпольского), Рыбницкого и Тираспольского укреплённых районов.

В начале 30-х годов в войсках округа проходило активное изучение нового вооружения под лозунгом «За овладение техникой!». Красноармейцы изучали правила хранения и эксплуатации техники, боролись умелое её использование на занятиях. В частях велась военно-техническая пропаганда. Большое место на своих страницах пропаганде технических знаний уделяла армейская печать. В 1931 году с 10 апреля окружная газета «Красная Армия» стала выходить со специальным приложением с названием «За технику!». В этой работе принимала участие и многотиражная газета 51-й дивизии.

1934 год
К 1934 были построены основные огневые сооружения Тираспольского укреплённого района с управлением района в г. Тирасполь Молдавской АССР УССР. 51-я сд взаимодействовала с войсками Тираспольского укрепрайона.

В 1934 подведены итоги социалистического соревнования между Украинским и Белорусским военными округами. Победителем стал Украинский ВО. 51-я дивизия показала высокие результаты в боевой и политической подготовке и вошла в число лучших соединений РККА.

1935 год
Социалистическое соревнование всё больше входило в процесс боевой и политической подготовки личного состава. Оно проводилось под лозунгами: «Все коммунисты и комсомольцы — отличные стрелки!», «Ни одного отстающего в огневой подготовке!», (1-с.88).

17 мая Украинский военный округ разделён на Киевский военный округ и Харьковский военный округ. Войска КиевВО дислоцировались на территории Винницкой, Киевской, Одесской, Черниговской областей и Молдавской АССР УССР. (1-с.86) В состав КиевВО вошёл 6-й ск.

1 июля 51-я стрелковая Перекопская Краснознамённая дивизия им. Московского совета РК и КД (смешанная) 6-го ск дислоцировалась в следующих гарнизонах:

  • Гарнизон г. Тирасполя: 152-й стрелковый Кировский Краснознамённый полк.
  • Гарнизон г. Одессы: управление дивизии; дивизионные части: 51-й артполк им. Орехово-Зуевского пролетариата и другие; 151-й стрелковый Верхнекамский полк, 153-й стрелковый Краснознамённый полк.

1938 год
26 июля Главный Военный совет Красной Армии преобразовал Киевский военный округ в Киевский Особый военный округ и создал в округе армейские группы. 51-я сд, входившая в состав 6-го ск вошла в состав Одесской армейской группы, (1-с.112-113).

15 августа приказом Народного комиссара обороны СССР № 009 Рыбницкий и Тираспольский укреплённые районы, располагавшиеся по р. Днестр, были подчинены командирам 51-й и 99-й сд, должности их комендантов и штабы упразднялись.

1939 год
13 июля 1939 года Комитет обороны при СНК СССР утвердил постановление № 199сс о развёртывании стрелковых соединений. 51-я сд не развёртывалась в новые дивизии.

51-я сд охраняла западную сухопутную советско-румынскую границу и черноморское побережье СССР. Стрелковые полки в случае нападения противника занимали ТиУР.

С 1 августа по 1 декабря 1939 г. командование Красной Армии планировало провести в ТиУРе следующие мероприятия:

  • Перевести три стрелковых полка 51-й сд на УРовскую организацию, штат 9/821, кол-во л/с 438 чел.
  • Сохранить в составе УРа: Управление начальника инженеров, 76-й артдивизион, девять отдельных взводов капонирной артиллерии, три кадра к отдельному пулемётному батальону, роту ПХО (противохимической обороны), два конных взвода и склад боеприпасов.
  • Сформировать два отдельных взвода капонирной артиллерии, штат 9/913, кол-во л/с 22 чел.
  • Обратить 64-й отдельный пулемётный батальон на укомплектование пулемётных батальонов стрелковых полков 51-й сд, 479 чел.

1 сентября 1939 года началась германо-польская война (Польская кампания Второй мировой войны).

Польский поход 1939 года

17 сентября войска Красной Армии Советского Союза перешли советско-польскую границу, начался освободительный поход рабочих и крестьян от гнёта капиталистов и помещиков в Польшу, Западную Украину. 17 сентября Одесская армейская группа вошла в состав Украинского фронта, но участия в боевых действиях не принимала (2с). 51-я сд в составе Действующей армии находилась с 17 по 28 сентября 1939 года.

В октябре управление 6-го ск переместилось из г. Одессы в г. Яворов (под Львовом) и приняло в состав корпуса новые дивизии. 51-я сд вошла в состав 35-го стрелкового корпуса.

В 12 октября 1939 года из Киевского Особого и Харьковского военных округов выделяется Одесский военный округ. Одесская армейская группа расформировывается. 51-я сд 35-го ск вошла в состав округа.

Советско-финская война 1939—1940 гг.

1940 год
Перед советско-финской войной 51-я сд дислоцировалась в Одессе.

15 января 1940 года дивизия из Одесского военного округа была отправлена на Карельский перешеек в состав войск Северо-Западного фронта.
21 января в командование дивизией вступил генерал-майор Цирульников П. Г..

Состав дивизии в период советско-финской войны:
23-й сп, 287-й сп, 348-й сп, 225-й гап, 218-й разведбат, 343-й отдельный танковый батальон.
Полевая почта № 159.

В составе Действующей армии — с 23 января по 13 марта 1940 года. В феврале 1940 г. участвовала в прорыве линии Маннергейма в составе войск 50-го стрелкового корпуса 7-й армии.

Боевые действия:
С 3 февраля по 7 февраля дивизия находилась в подчинении 10-го стрелкового корпуса 7-й армии. В последующем — в резерве, и выполняла отдельные задания до 19 февраля. (9с). 20 февраля 1940 вошла в состав 50-го стрелкового корпуса. 23.02.1940 наступала на северной стороне ст. Кямяря. 25.02.1940 вошла в Хямяля, 03.03.1940 — в д. Кюляноя волости Хейнйоки, близ д. Лююкюля, 06.03.1940 — в д. Няянтяля. С 10.03.1940 находилась в составе 13-й армии.

В апреле началась переброска советских войск с Северо-Западного фронта к местам постоянной дислокации. Одновременно происходило усиление группировки Красной Армии на Юго-Западном направлении. (7, «Перед выбором»). 10-16.04.1940 51-я сд погружена в эшелоны и отправлена из Ленинграда в Одесский военный округ. В Одесский ВО возвратились 51-я и 95-я стрелковые дивизии, 320-й пушечный, 120-й гаубичный артполки РГК и прибыли новые 150-я, 173-я стрелковые дивизии и управление 14-го стрелкового корпуса.

Бессарабский поход 1940 года

10 июня в 0.35-1.00 начальник Генштаба КА Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников направил командующим войсками Киевского ОВО и Одесского ВО шифротелеграммы. В шифротелеграмме для командующего ОдВО приказывалось привести в готовность управления 35-го и 7-го стрелковых корпусов с корпусными частями, 15-ю мд, 25-ю, 30-ю, 51-ю, 95-ю, 147-ю, 173-ю, 176-ю стрелковые дивизии, 4-ю легкотанковую бригаду, все артполки Резерва Главного Командования и все понтонные средства.

В 11.20-11.30 начальник Генштаба КА направил командующему войсками ОдВО сов.секретную директиву № ОУ/583, согласно которой требовалось:
1. Походным порядком сосредоточить в новые районы следующие части":

  • Управление штаба армии, выделяемое округом — Гросулово к утру 15 июня;
  • Управление 35-го ск с корпусными частями — Черна к утру 12 июня; 95-я сд — Рыбница, Воронково к утру 12 июня; 176-я сд — Дубоссары, Новая Кошница к утру 13 июня; ПО гап РГК — Воронково к утру 13 июня; 522-й гап РГК и 39-й артдив б/м — Дубоссары, Новая Александровка к утру 14 июня;
  • 51-я сд — Малаешты, г.Тирасполь к утру 13 июня; 15-я мд — Карманово, Глинное, Павловка к утру 12 июня; 4-я лтбр — Шибка к утру 13 июня; 320 пап РГК — Григориополь".

В 18.50 10 июня из Генштаба поступило указание управление 35-го ск с корпусными частями сосредоточить в Шибка к утру 13 июня.

11 июня войска ОдВО под видом учебного похода начали сосредоточение, которое должно было завершиться 24 июня.

20 июня в 21.40 командующему войсками КиевОВО генералу армии Г. К. Жукову была вручена директива наркома обороны СССР и начальника Генштаба № 101396/СС о начале сосредоточения войск и готовности к 22 часам 24 июня к решительному наступлению с целью разгромить румынскую армию и занять Бессарабию.

Создаётся управление Южного фронта, командующий войсками фронта генерал армии Жуков, Георгий Константинович, штаб фронта в г. Проскуров.

Из войск Одесского ВО и войск прибывших из других округов (КиевОВО, ХарВО и Сев-КавкВО) формируется 9-я армия, командующий войсками армии генерал-лейтенант Болдин И. В., заместитель командующего войсками армии генерал-лейтенант Козлов Д. Т.), штаб армии в Гросулово (ныне Великая Михайловка, 35 км к северо-востоку от г. Тирасполя), (7).
Управления 35-го ск, 37-го ск и 7-го ск, 173-я, 176-я, 30-я, 164-я, 51-я, 95-я, 147-я, 150-я стрелковые дивизии и 15-я моторизованная дивизия; 21-я танковая бригада, 522-й, 110-й, 320-й, 124-й, 430-й, 439-й артполки и 317-й артдивизион РГК сосредотачиваются в районе — г. Дубоссары, г. Тирасполь, Плоское, Шибка.

22-23 июня Военный совет 9-й армий на основании проекта директивы командования Южного фронта № А-1/00145сс/ов проработал на местности с командирами корпусов и дивизий вопросы занятия исходного положения, организации предстоящего наступления, взаимодействия родов войск, управления, связи, устройства тыла и действий на ближайший этап операции, (7).
51-я сд сосредоточивалась на территории Тираспольского укреплённого района в районе г.Тирасполь.

27 июня командиры корпусов и дивизий проработали на местности с командирами полков, батальонов и рот вопросы занятия исходного положения, организации предстоящего наступления, взаимодействия родов войск, управления, связи, устройства тыла и действий на ближайший этап операции. Вечером 27 июня почти все войска Южного фронта были сосредоточены и развёрнуты в соответствии с планом командования.

9-я армия сформирована и развёрнута на фронте Б. Молокиш на севере — Овидиополь на юге. Штаб армии — в Гросулово (ныне Великая Михайловка, в 35 км к северо-востоку от г. Тирасполя). 35-й ск развёрнут в районах г. Дубоссары и г. Тирасполь.

Великая Отечественная война

Перед началом Великой Отечественной войны 51-я сд дислоцировалась в районе городов Измаил, Килия, Болград (Измаильская область УССР).

В Действующей армии с 22 июня 1941 года по 28 ноября 1942 года.

Состав

  • 23, 287 и 348 стрелковые полки,
  • 263 стрелковый полк (с 12.07.41 г., прибыл из 25-й стрелковой дивизии),
  • 218 артиллерийский полк (до 25.01.42 г.),
  • 300 артиллерийский полк (с 25.01.42 г.),
  • 277 отдельный истребительно-противотанковый дивизион,
  • 231 зенитная артиллерийская батарея (165 отдельный зенитный артиллерийский дивизион),
  • 774 минометный дивизион,
  • 30 разведывательный батальон,
  • 44 саперный батальон,
  • 50 отдельный батальон связи,
  • 115 медико-санитарный батальон,
  • 60 отдельная рота химзащиты,
  • 57 автотранспортная рота,
  • 60 (65) полевая хлебопекарня,
  • 159 (1495) полевая почтовая станция,
  • 346 полевая касса Госбанка.

Летом 1941 года значительную часть личного состава дивизии составляли военнообязанные запаса, мобилизованные военкоматами Измаильской и Одесской областей УССР.

Подчинение

на 22.06.1941 г. — 9-я отдельная армия — 14 ск
на 24.06.1941 г. — Южный фронт — 9 А — 14 ск
на 07.07.1941 г. — Южный фронт — Приморская группа войск (с 20.07.41г Приморская армия) — 14 ск
на 24.07.1941 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.08.1941 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.09.1941 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.10.1941 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.11.1941 г. — Южный фронт — фронтовое подчинение
на 16.11.1941 г. — 37-я отдельная армия
на 01.12.1941 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.01.1942 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.02.1942 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.03.1942 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.04.1942 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.05.1942 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.06.1942 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.07.1942 г. — Юго-Западный фронт — 9 А
на 12.07.1942 г. — Южный фронт — 9 А
на 01.08.1942 г. — Северо-Кавказский фронт — 9 А
на 01.09.1942 г. — Закавказский фронт (переформирование)
на 01.10.1942 г. — Закавказский фронт (переформирование)
на 01.11.1942 г. — Закавказский фронт (переформирование)
на 28.11.1942 г. — расформирована

Боевые действия

1941 год

22 июня 1941 года большинство частей 176-й, 95-й, 25-й и 51-й стрелковых дивизий, а также 9-й кавалерийской, первого эшелона 35-го, 14-го стрелковых и 2-го кавалерийского корпусов занимали подготовленную в инженерном отношении оборону вдоль реки Прут и Дунай. На дивизию в среднем приходилось около 100 км участка границы. Между дивизиями оставались значительные промежутки. Особенно большим был разрыв между 176-й и 95-й стрелковыми дивизиями — более 70 км. Промежутки прикрывались только силами пограничников.
51-я стрелковая дивизия заняла участок обороны государственной границы СССР по восточному берегу реки Дунай от Измаила (включительно) до Чёрного моря.

24 июня 51-я сд успешно отбросила речной десант противника в районе Картал.
24-26 июня подразделениями 23-го сп и 79-го погранотряда в районе г. Килия на кораблях Дунайской военной флотилии в нескольких местах форсировала Килийское гирло Дуная и захватила на территории Румынии плацдарм протяженностью около 70 км, в том числе село Килия-Веке и несколько других сельских населенных пунктов, ликвидировав тем самым возможность артобстрела советской территории и фарватера реки[~ 3].
Бои на плацдарме продолжались до 16 июля, затем, по приказу командования, десант был эвакуирован морем в Одессу. Последние корабли с бойцами ушли 19 июля.
12 июля, в связи с мощным наступлением румынско-немецких войск из района Яссы — Ботошани на Кишинёв, Рыбницу, Могилёв-Подольский и планомерным отводом Приморской группы войск Южного фронта с государственной границы СССР на восточный берег Днестра, оставляя рубеж обороны по реке Дунай, начала передвижение на восток, в район южнее Тирасполя, с задачей обеспечения обороны Одессы.

24 июля 51-я сд была передана из Приморской армии в 9-ю армию, выведена в резерв и передислоцирована на правый фланг, в район г. Ананьева Одесской области.
В первых числах августа, сосредоточившись в районе Окны, Малаешты, Диканка, вела безуспешные наступательные бои в направлении на с. Ново-Гояны и далее на Дубоссары с задачей, взаимодействуя с частями 95-й и 30-й сд, уничтожить противника на восточном берегу Днестра в районе Дубоссары — с. Дороцкое.

6-7 августа обороняла рубеж Мардаровка — Перекрестово, отражая постоянные атаки противника.
8 августа противник, перешедший в решительное наступление по всему левому флангу Южного фронта, прорвал оборону войск 9-й армии на стыке 51-й и (левее) 30-й сд. Не смогла остановить наступления и оказавшаяся на направлении главного удара 150-я сд.
Тяжелая обстановка к тому времени сложилась и на правом фланге Южного фронта. Противник захватил Первомайск и продолжал наступление восточнее реки Южный Буг на Вознесенск и Николаев. Возникла реальная угроза расчленения и прижатия войск Южного фронта к побережью Черного моря.
В ночь на 9 августа, по приказу командарма, 51-я сд отошла на промежуточный оборонительный рубеж по линии Яковлево, Богорождественка, Аскаровка, а в ночь на 10 августа — заняла оборону на линии Кутузовка, Ивановка, г. Березовка, прикрывая николаевское направление и переправы через реку Южный Буг.
11 августа 30-я сд и 51-я сд под ударами превосходящих сил противника, оставив рубеж обороны у города Березовка, начали отход на юго-восток, к Южному Бугу и Бугскому лиману. В это же время с севера на Николаев продолжалось наступление германского мехкорпуса и венгерских войск, стремившихся отрезать пути отхода войскам 9-й армии на восток.

13 августа основные силы 9-й армии, в том числе 51-я сд, оказались окружёнными в районе Николаева.

14 августа 51-я сд получила приказ командарма одним стрелковым полком с батальоном 80-го УР и 648-м кап (без дивизиона) оборонять восточный берег реки Южный Буг в районе западной окраины Николаева, остальные силы иметь в своем резерве; отход обороняющегося полка на восток — по особому распоряжению командарма.

15-20 августа 51-я сд совместно с другими войсками 9-й армии выходила с боями из окружения. 15 августа после боя в районе Николаева основными силами отошла в район Новогригорьевка — Пузыри, где отражала атаки танков. В ночь на 16.08.41 начала отход в район Шкуриково — Загоряновка, откуда, в соответствии с приказом штаба армии, в ночь на 17.08.41 начала отход на восточный берег р. Ингулец, к исходу дня заняла оборону по восточному берегу р. Ингулец на рубеже Елизаветовка — Ясная Поляна. 18 августа дивизия основными силами, вышедшими из окружения, начала отход к р. Днепр, в конце дня приступила к переправе на левый берег в районе Красный Бургун и к концу 19 августа, закончив переправу, начала сосредоточение в районе Раденское — Костогрызово.

348 сп и 225 гап 51-й сд 15 августа вели бой в Николаеве в полном окружении. Вышедшая из окружения группа из 348 сп в составе командира и комиссара полка и 68 бойцов и командиров присоединилась к дивизии 19 августа. 21 августа присоединились выходившие из окружения через Александровку — Станислав — Херсон батальон 348 сп и группа из 225 гап.
Командир 348 сп Мелехов Владимир Александрович и комиссар 348 сп Бартош Яков Антонович, потерявшие полк, были расстреляны 21 августа 1941 года по приговору военного трибунала 9-й армии[~ 4].

На 22 августа 1941 года численность дивизии составляла 5862 человек, из них начальствующий состав — 697, младший начсостав и рядовые — 5165. Дивизия имела на вооружении 3453 винтовок, 128 автоматов ППД, 42 станковых и 73 ручных пулеметов, 25 минометов, 24 противотанковых орудий, 13 76-мм пушек, а также 280 автомашин, 26 тракторов, 1884 лошадей.

До 25 августа 51 сд оставалась в районе Раденское — Костогрызово, восстанавливая боеспособность частей.
25 августа, в соответствии с приказом штаба армии, заняла оборону по левому берегу Днепра на участке Алешки (исключительно) — Рыбальче, который обороняла до 30 августа включительно.
29 августа дивизией получено пополнение в количестве 2920 человек. За период 25-29 августа потеряно 13 человек убитыми и 37 ранеными.

31 августа дивизия в составе 23, 348 сп, 218 ап, 91 птд, 30 рб и 44 осб сосредоточилась в районе с. Большие Копани (ныне Херсонской области), к 1 сентября передислоцировалась в район села Чёрненькая.
2 сентября втянулась в бой и до 7 сентября совместно с другими частями каховского направления вела напряженные бои южнее Каховки. В ходе этих боев дивизия понесла серьёзные потери и в период с 8 по 15 сентября, продолжая вести напряженные бои, совместно со всеми войсками 9-й армии отходила на юго-восток.

С начала войны и по 10 сентября 1941 года 51-я сд потеряла 9190 человек личного состава, в том числе убитыми 828, ранеными 3620, пропавшими без вести 2683, пленными 369, по другим причинам (убывшими по распоряжениям командования и по приговорам военных трибуналов) — 1690. Конского состава потеряно 4199 лошадей.

К исходу 14 сентября обороняла рубеж в районе села Агайман.
15 сентября полки 51-й сд на автомашинах переброшены на левый фланг 9-й армии и 16 сентября атаковали противника, наступающего на Мелитополь.
17 сентября дивизия отошла на рубеж Елизаветовка (исключительно) — Терново — Александровка.
19 сентября отошла в район Песчаное (южная окраина Мелитополя) и заняла там оборону (без 23 сп и 1 дивизиона 218 ап).
20 сентября сосредоточилась на южной окраине села Новониколаевка и до 27 сентября находилась в армейском резерве в готовности наступать за левым флангом группы тов. Хорун.
28 сентября переброшена на правый фланг 9-й армии и 29-30 сентября, усиленная танками и артиллерией (без 23-го сп), вела наступление на Беловский — Весёлое. Не добившись успеха, 1 октября перешла к обороне.

23-й стрелковый полк 51-й сд с 1 октября 1941 года выведен из состава дивизии, переформирован в 23-й сп НКВД и до конца года действовал как самостоятельная единица в составе 9-й армии на самых ответственных участках фронта, а в январе 1942 переформирован в 23-ю отдельную мотострелковую бригаду фронтового подчинения. В 1942 году в составе 51-й сд действовал 23-й сп 2-го формирования.

1-2 октября общая стратегическая обстановка на южном крыле советско-германского фронта снова резко осложнилась и ухудшилась. Противник, наступая мощной ударной группировкой танковых и моторизованных соединений из района Днепропетровска в юго-восточном направлении, угрожает обходом правого фланга Южного фронта[~ 5].

2 октября 51-я сд (без 23 сп, с 1 дивизионом 648 кап и ротой танков БТ) получила приказ немедленно начать отход и к утру 4 октября занять и прочно оборонять рубеж по восточному берегу реки Молочная севернее Мелитополя: Блюмштейн — Альтенау — Новофилипповка (исключительно).
5 октября последовал приказ немедленно начать отход на линию Рот-Фронт — Камышеватка, в дальнейшем отходить на рубеж Алексеевка — Андреевка.
Закончив к вечеру 5 октября отход отрядов прикрытия за основной оборонительный рубеж по восточному берегу реки Молочная, в ночь на 6 октября дивизия начала отход на промежуточный рубеж Рот-Фронт — Камышеватка, прикрываясь утром 6 октября заградотрядом и моторотой на рубеже западная окраина Орлов — западная окраина Аккермен. В первой половине дня 6 октября дивизия главными силами вышла в район Шпарау.

К 7 октября войска 9-й и 18-й армий Южного фронта, в том числе 51-я сд, оказались в плотном кольце окружения превосходящими силами противника. По направлению Бердянск (Осипенко) — Мангуш — Мариуполь 7-8 октября действовала моторизованная бригада войск СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер».

С утра 7 октября 51-я сд, во взаимодействии с частями 18А и 30-й сд, с рубежа Алексеевка — Андреевка пробивалась на Троицкое — Мангуш. За период боев в окружении связь с дивизией отсутствовала. Командир дивизии генерал-майор Цирульников П. Г. попал в плен, но вскоре бежал из лагеря и в ноябре 1941 года вышел в расположение советских войск, однако в феврале 1942 года был арестован по обвинению в преступном руководстве войсками и в потере управления ими и осуждён к 12 годам лишения свободы (в 1953 году реабилитирован).

10 октября остатки дивизии вышли из окружения: 263-й сп — в район станции Карань, остатки 348-й сп в составе 40 человек — в район Сталино, штаб дивизии — в район с. Покрово-Киреевка.
11-12 октября дивизия заканчивала сбор своих частей в районе Покрово-Киреевка.
15-16 октября совершала марш в район с. Дьяково, где произвела передачу личного состава и вооружения частям 30-й стрелковой дивизии.

Остатки управлений дивизии и её частей передислоцировались в район формирования резервов Южного фронта и приняли пополнение.

В середине ноября восстановившая боеспособность 51-я сд численностью 6753 человек была включена в состав ударной группировки Южного фронта (с 15.11.41г. — 37-й отдельной армии), созданной для нанесения контрудара на ростовском направлении.
К 16 ноября 51-я сд, сосредоточившись на левом крыле 37-й армии на участке Должанская — поселок Коминтерна, должна была действовать на широком фронте в направлении Бирюково, имея целью сковывать силы противника.
В 9 часов утра 17 ноября войска Южного фронта после 30-минутной артиллерийской подготовки перешли в наступление.
В первый день наступления 51-я сд овладела Дарьино-Ермаковский, продвинувшись на 16-18 км.
На второй день имела незначительное продвижение, войдя в боевое соприкосновение с частями 16-й танковой дивизии противника южнее Дарьино-Ермаковский.
23 ноября овладела Большекрепинской, её передовые части, переправившись через реку Тузлов, заняли Почтовый Яр.
В течение 26 ноября в составе ударной группы 37-й армии, передвинувшись к югу, сосредоточилась на фронте Савченко — Генеральское и начала наступление на Валуевский и далее вдоль реки Самбек с задачей не допустить отхода ростовской группировки противника на запад и северо-запад. Эту задачу ударной группе в полной мере выполнить не удалось: противник избежал окружения.
В дальнейшем ударная группа, в том числе 51-я сд, развивала преследование противника в западном направлении, следуя уступом по отношению к 9-й армии, в состав которой она и вошла в ночь на 1 декабря.
2 декабря, с выходом на реку Миус, фронт стабилизировался.

1942 год

1 января 1942 года 9-й армия, в том числе 51-я сд, была выведена в резерв фронта и к 17 января переброшена на образовавшийся в ходе Барвенково-Лозовской операции южный фас Барвенковского выступа.
С 27 января по 5 апреля дивизия, совместно с другими частями и соединениями 9-й армии, вела упорные наступательные бои за освобождение Славянска и Краматорска, однако освободить города советским войскам в этот период не удалось[~ 6].

7-15 мая 51-я сд принимала участие в частной операции по овладению районом поселка Маяки (ныне — Славянского района Донецкой области). Значительного успеха эта операция не имела, опорный пункт «Маяки» остался в руках противника.

Ранним утром 17 мая после артиллерийской и авиационной подготовки противник предпринял мощное наступление из района Андреевка на Барвенково и далее на Вел. Камышеваха, Мал. Камышеваха и из района Славянска на Долгенькая и далее на Изюм, Студенок с целью рассечь и уничтожить войска 9-й армии, затем окружить и уничтожить всю барвенковскую группировку советских войск Юго-Западного направления.
Ослабленная в предыдущих боях, 51-я сд на направлении Долгенькая — Изюм сдерживала натиск двух пехотных дивизий противника, наступавших при поддержке 60 танков и 70 самолётов. До 11:00 шли бои в районе Никольского, а до вечера — в районе Адамовки. До 14:00 шли бои на основных рубежах, после чего части дивизии отступили на новые оборонительные позиции в районе Долгенькой — Голой Долины. Отход основных частей прикрывал гаубичный артполк, который не оставлял боевых позиций до 12:00. Переправы в районе Долгенькой — Голой Долины были удержаны совместно с частями 333-й стрелковой дивизии, не успевшими смениться после наступательной операции в районе Маяки.
18 мая противник возобновил наступление. Главные силы немецких танковых дивизий (до 100 танков) наступали на Изюм. Под напором превосходящих сил противника, части 30-й кавалерийской дивизий, остатки 51-й сд, 12-й, 15-й, 121-й танковых бригад с боями и большими потерями отходили к реке Северский Донец. В районе Студенок подразделения 51-й сд и 30-й кд при поддержке 15-й и 121-й тбр удержали небольшой плацдарм на правом берегу реки Северский Донец. Ожесточенные атаки пехоты и танков противника следовали одна за другой. С наступлением темноты наши войска оставили Банновское (Банное), Богородичное и переправились на левый берег Северского Донца по приказу командования лишь в ночь на 19 мая. Вследствие упорного сопротивления, оказанного этими частями, форсировать реку на участке Студенок — Изюм противнику не удалось. Его танки, наступавшие на Изюм, изменили направление и стали выдвигаться на запад вдоль правого берега реки Северский Донец.
В боях 17-18 мая личный состав частей 51-й стрелковой дивизии проявил массовый героизм.[~ 7][~ 8].

К 19-20 мая поредевшие дивизии 9-й армии под постоянными ударами и бомбёжками, в целом, организованно отступили на левый берег реки Северский Донец и закрепились на нём.

До 6 июля 51-я сд держала оборону в районе Студенок по левому берегу рек Оскол и Северский Донец.

В ночь на 7 июля, по приказу командования, под прикрытием арьергардов 51-я сд оставила оборонительные рубежи и вместе с войсками 9-й армии начала отход на восток, вызванный тем, что к исходу дня 6 июля танковые соединения противника, охватывая фланг Юго-Западного фронта, достигли района Каменки (35 км юго-восточнее Острогожска), угрожая окружением и уничтожением войск Юго-Западного и Южного фронтов. Отход производился последовательно, по рубежам, днём и ночью (при температуре воздуха до 30-35 градусов в дневное время). Противник в этот период активности не проявлял, его авиация также не проявляла активности — ограничиваясь, в основном, разведывательной деятельностью.
К 12 июля дивизия совершила переход протяженностью 150—180 км почти без потерь и, несмотря на усталость войск, являлась боеспособной и могла выполнять боевые задачи.

12 июля 51-я сд с 68-м гап вела арьергардные бои на южной окраине села Евсуг, сдерживая противника.

К исходу дня 13 июля 51-я сд отошла в район села Новодеркул. В этот же день противник, развивая наступление танковыми дивизиями на правом фланге 37-й армии и отрезая пути отхода войскам 9-й армии, захватил Волошино, Красновку (атаковав управление тыла 9-й армии), Тарасовку (в 70 км юго-восточнее Новодеркул) и переправу через реку Глубокая в этом районе.

В ночь на 14 июля 51-я сд совершала марш и 14 июля вышла в район слободы Рогалик, расположенной в 8 км восточнее Волошино и в 24 км западнее Миллерово. В этот же день танковые и моторизованные части противника завершили окружение войск 9-й и части сил 38-й армий, захватив в 10-30 км южнее и юго-восточнее Миллерово населённые пункты Верхнетарасовский, Криворожье, Курно-Липовка и другие.

14-15 июля части и подразделения 51-й сд разрозненно вели бои в окружении, пытаясь совместно с остальными войсками 9-й армии, прорваться в южном направлении. В эти дни дивизия понесла тяжёлые потери и была фактически уничтожена. Командир дивизии полковник Возовик П. В. и его заместитель подполковник Иванченко Д. А. пропали без вести[~ 9][~ 10].

К 26 июля вышедшие из окружения и переправившиеся через Дон малочисленные и небоеспособные остатки 51-й сд сосредоточились на хуторе Бочановский (ныне восточная окраина Лопанки Целинского района Ростовской области), а к 3 августа передислоцировались в район села Успенское Краснодарского края.

В начале августа остатки личного состава 51-й сд были переданы другим частям и соединениям Закавказского фронта, а 165-й озад 51-й сд 9 сентября обращен на формирование 591-го зенап.

28 ноября 1942 года 51-я стрелковая дивизия была расформирована окончательно.

Память

  • Впоследствии в целях сохранения революционных и боевых традиций почётное наименование «Перекопской», которого была удостоена 51-я стрелковая дивизия, приказом Министра обороны СССР было присвоено одному из гвардейских соединений Советской Армии.
  • На здании гостиницы "Пассаж", где располагался штаб дивизии, до недавнего времени была установлена мемориальная доска[2].
  • Имя соединения носят улицы ряда городов бывшего СССР.

Командование

Начальники (командиры) дивизии:

Начальники штаба дивизии:

Командиры бригад и полков:

  • 1-я сбр
  • 450-й сп, командир полка Лаврентьев Дмитрий Иванович, 1920), (9с)
  • 451-й сп, командир полка Кривощенков Яков Алексеевич , 1923), (9с)
  • 452-й сп,
  • 2-я сбр: Мрачковский Сергей Витальевич, командир бригады (1919), (9с)
  • 453-й сп, командир полка Королев Анатолий Николаевич в 1923), (9с)
  • 454-й сп, командир полка Боряев Иван Васильевич в 1920, командир полка Кушников Иван Федорович в 1924), (9с)
  • 455-й сп,
  • 3-я сбр
  • 456-й сп,
  • 457-й сп,
  • 458-й сп,

Известные воины дивизии

Герои Советского Союза

Звания Героя Советского Союза присвоены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1940 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом доблесть и мужество.

Награды

  • Почётное революционное Красное Знамя (1920)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4213 дней].
  • Приказом РВСР № 2797/559 от 13.12.1920 за героическую оборону каховского плацдарма в августе 1920 дивизии было присвоено звание Московской и вручено Знамя московского пролетариата.
  • Приказом РВСР № 2000 от 14.09.1921 за взятие ишуньских укреплений на Перекопе дивизия получила наименование «Перекопская» и стала называться 51-я стрелковая Перекопская Краснознамённая имени Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов дивизия.
  • Орден Красного Знамени РСФСР — за разгром войск генерала Врангеля в 1920 году.
  • Орден Трудового Красного Знамени УССР — Указ ЦИК Украины (апрель 1921 года). За активную помощь трудящимся Украины в восстановлении разрушенного хозяйства и успехи на трудовом фронте.
  • (декабрь 1935). За боевые заслуги в Гражданской войне, успехи в боевой и политической подготовке в мирное время, в честь 15-летия героического штурма Перекопа, Постановлением ЦИК СССР дивизия награждена орденом Ленина

Напишите отзыв о статье "51-я стрелковая дивизия (1-го формирования)"

Примечания

  1. 1 2 Петрушин А. А. Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова. — 1-е изд. — Тюмень: Мандр и Ка, 2011. — С. 63-66. — 320 с. — 1,000 экз. — ISBN 5-93020-449-7.
  2. [wikimapia.org/29432523/ru/%D0%9C%D0%B5%D0%BC%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D1%82%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D1%87%D0%BA%D0%B0-%D1%88%D1%82%D0%B0%D0%B1%D0%B0-51-%D0%B9-%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BA%D0%BE%D0%BF%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9-%D0%B4%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D0%B8-%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%BC%D0%B5%D1%89%D0%B0%D0%B2%D1%88%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%81%D1%8F-%D0%B2-1921%E2%80%941923-%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0%D1%85#/photo/3701538 Мемориальная табличка штаба 51-й Перекопской дивизии, размещавшегося в 1921—1923 годах (Одесса)]
  1. [militera.lib.ru/science/bluher_vk/pre.html Н. Копылов. В. К. Блюхер]
  2. [albinashop.ru/index.php?id=1007 Рождение пограничных войск. 51-я Перекопская стрелковая дивизия]
  3. [rkka.ru/oper/dunaj/main.htm Первые дни войны на Дунае]
  4. [obd-memorial.ru/Image2/filterimage?id=50894862&id1=675bdb49a7d764c30919502fec43144d&path=Z/001/058-0818883-0779/00000184.jpg Списки осуждённых военным трибуналом 9-й армии в 1941-42 гг.]
  5. [archive.is/20121222162544/victory.mil.ru/war/oper/38.html Донбасская операция 1941 года]
  6. [pabel2007.narod.ru/3-1942.htm Бои за Славянск в 1942 году]
  7. [militera.lib.ru/memo/russian/bagramyan2/02.html Баграмян И. Х. «Так мы шли к победе. Сражение под Харьковом»]
  8. [tourist.kharkov.ua/1942/59.htm Бои за Харьков в мае 1942 года]
  9. [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=52488008 Донесения о безвозвратных потерях начсостава частей 9-й армии]
  10. [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=73488221 Комдив Возовик П. В. в августе 1943 года был осуждён к 10-ти годам ИТЛ]
  11. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2816 Герои страны. Сытько Андрей Васильевич]

Литература

  • Пред. Гл. ред. комиссии Н. В. Огарков. Советская Военная Энциклопедия: [В 8 томах] Т.6. = "Перекопская стрелковая дивизия". — Москва: Воениздат, 1978. — С. 671 с.
  • Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919—1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев, издательство политической литературы Украины, 1979. (1)
  • А. Дробязко. «Красная армия», М., АСТ, 1998. (2)
  • Партийный архив Института истории партии при ЦК Компартии Украины, ф. 1, оп. 1, д.1019, л. 45. (3)
  • Военный энциклопедический словарь. М., Военное издательство, 1984. (4)
  • [army.armor.kiev.ua/hist/linia-stalina-ukr.php Анатомия армии. Ю.Веремеев. Линия Сталина и подготовка партизанской войны. Украина. «82-й Тираспольский укрепрайон (ТиУР)»] (5)
  • [army.armor.kiev.ua/hist/linia-stalina.php Анатомия армии. Ю.Веремеев «Линия Сталина» и подготовка партизанской войны"].(6)
  • Мельтюхов, Михаил Иванович. Освободительный поход Сталина. М., Яуза, Эксмо, 2006. ISBN 5-699-17275-0 (7)
  • Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В трёх томах. Десятое издание, дополненное по рукописи автора. Издательство «Новости». Москва, 1990. С.274-277.(8)
  • [militera.lib.ru/h/sinenko_vi/index.html Синенко В. И. Операция «Килия-Веке». — М.: ДОСААФ, 1975].

Ссылки

  • Магерамов Александр Арнольдович. [artofwar.ru/m/maa/text_0330.shtml 51-я Перекопская стрелковая дивизия] (рус.). ArtOfWar (29/04/2008.). Проверено 22 января 2012. [www.webcitation.org/67jz4f8vT Архивировано из первоисточника 18 мая 2012]. (9с)
  • [rkka.ru/handbook/reg/51sd18.htm 51-я Перекопская стрелковая дивизия им. Моссовета] (рус.). Rkka.ru. Проверено 22 января 2012. [www.webcitation.org/67jz5OkYR Архивировано из первоисточника 18 мая 2012]. (7с)
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Выписка из перечня оргмероприятий, проводимых по УРам] (1с)
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Полевые управления фронтов] (2с)
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Полевые управления армий] (3с)
  • [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=121&sid=91911 «Архивы России», Центральный государственный архив Советской Армии. РАЗДЕЛ VIII. УПРАВЛЕНИЯ И ШТАБЫ СТРЕЛКОВЫХ СОЕДИНЕНИЙ И ЧАСТЕЙ. УПРАВЛЕНИЯ СТРЕЛКОВЫХ КОРПУСОВ] (4с)
  • [rkka.ru/handbook/data/uvo1931.xls. «Дислокация УВО в 1931 году»] (5с)
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Дислокация по состоянию на 1 июля 1935 года] (файл формата PDF, версия от 29.11.2011).(6с)
  • [militera.lib.ru/science/bluher_vk/index.html Блюхер В. К. Статьи и речи] (8с)
  • [winterwar.karelia.ru/site/article/37 Зимняя война. 51-я стрелковая дивизия] (10с)
  • [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=121&sid=92252 Центральный государственный архив. РАЗДЕЛ XII. УПРАВЛЕНИЯ, ШТАБЫ УКРЕПЛЕННЫХ РАЙОНОВ И КРЕПОСТЕЙ] (11с)
  • [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_05.html Перечень № 5 стрелковых, горно-стрелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав Действующей армии в 1941—1945 гг.]
  • [ww2doc.50megs.com/Issues.html/ Сборник боевых документов Великой Отечественной войны]
  • [www.podvignaroda.mil.ru/ Документы войны. Календарь боевых действий]
  • [don1942.narod.ru/ Дон 1942]


Отрывок, характеризующий 51-я стрелковая дивизия (1-го формирования)

«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]