51-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
51-я стрелковая дивизия
Награды:

Почётные наименования:

«Витебская»

Войска:

сухопутные

Род войск:

Сухопутные войска

Формирование:

15 апреля 1943 года

Расформирование (преобразование):

май 1960 года

51-я стрелковая дивизия — воинское соединение СССР, принимавшее участие в Великой Отечественной войне.





Полное наименование

51-я стрелковая Витебская Краснознамённая ордена Суворова дивизия

История дивизии

Сформирована 15 апреля 1943 года на базе 15-й стрелковой бригады в составе 3-й резервной армии (Приказ Ставки № 46081 от 20.03.1943).

В действующей армии находилась в периоды: 12—23 июля 1943 года, 1 августа — 25 сентября 1943 года, 14 октября 1943 — 9 мая 1945 года.

В июне 1944 года участвовала в Витебско-Оршанской операции, в ходе которой был освобождён город Витебск[1].

4 июля 1944 года в ходе Полоцкой операции принимала участие в освобождении Полоцка[2] (в составе 22-го гвардейского стрелкового корпуса, 1-го Прибалтийского фронта)

29 июля 1944 года в составе сил 6-й гвардейской армии (1-й Прибалтийский фронт): в ходе Шяуляйской операции частями дивизии был освобождён город Зарасай[3].

В апреле 1945 года успешно участвовала в штурме Кёнигсберга на восточном направлении. В ходе боёв частями дивизии был взят Форт № 1 — Штайн[4], долговременное фортификационное сооружение, прикрывавшее дорогу Кёнигсберг-Инстербург.

Подчинение

Состав

  • 23-й стрелковый Кёнигсбергский полк
  • 287-й стрелковый полк
  • 348-й стрелковый полк
  • 300-й артиллерийский полк
  • 91-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион
  • 30-я отдельная разведывательная рота
  • 44-й отдельный сапёрный батальон
  • 207-й отдельный батальон связи (653-я отдельный рота связи)
  • 115-й медико-санитарный батальон
  • 60-я отдельная рота химической защиты
  • 125-я автотранспортная рота
  • 305-я полевая хлебопекарня
  • 84-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 1628-я полевая почтовая станция
  • 34 (1657)-я полевая касса Госбанка

Командиры

Награды

  • 10.06.1944 — почётное наименование «Витебская». Почетное наименование присвоено в ознаменование одержанной победы и за отличие в боях при овладении Витебском. Приказ Верховного Главнокомандующего № ?.
  • 23.07.1944 — награждена Орденом Красного Знамени . За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество.
  • 22.10.1944 — награждена Орденом Суворова 2-й степени . За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество.

Отличившиеся воины дивизии

Напишите отзыв о статье "51-я стрелковая дивизия (2-го формирования)"

Примечания

  1. [www.soldat.ru/spravka/freedom/1-ssr-1.html Освобождение городов СССР. А-В] — проверено 23 июля 2008
  2. [www.soldat.ru/spravka/freedom/1-ssr-5.html Освобождение городов СССР. П-С] — проверено 23 июля 2008
  3. [www.soldat.ru/spravka/freedom/1-ssr-2.html Освобождение городов СССР. Г-Й] — проверено 23 июля 2008
  4. [www.soldat.ru/spravka/freedom/1-ssr-3.html Освобождение городов СССР. К-Л] — проверено 23 июля 2008


Литература

  • Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь - М.: Военное издательство,2000.

Ссылки

  • [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd051/default.html Справочник. 51 сд]
  • [www.rkka.ru/handbook/reg/51sd43.htm Справочник. 51-я сд]

Отрывок, характеризующий 51-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.