521-й истребительный авиационный полк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
521-й истребительный авиационный
полк
Войска:

ВВС

Род войск:

истребительная авиация

Формирование:

15.09.1941 г.

Расформирование (преобразование):

17.09.1942 г.

Боевой путь

Великая Отечественная война (1941 - 1942):

521-й истребительный авиационный полк (521-й иап) — воинская часть Военно-воздушных сил (ВВС) Вооружённых Сил РККА, принимавшая участие в боевых действиях Великой Отечественной войны.





История полка

За всю свою историю полк свое наименование не менял — 521-й истребительный авиационный полк[1].

521-й истребительный авиационный полк начал формироваться 15 сентября 1941 года в при 14-м запасном истребительном авиационном полку Московского военного округа в г. Рыбинск по штату 015/174 на истребителях ЛаГГ-3. 3 октября полк завершил формирование и был передан в состав 43-й смешанной авиационной дивизии ВВС Калининского фронта[1].

Участие в боевых действиях против фашистской Германии и её союзников полк принял с 6 октября 1941 года в составе 43-й смешанной авиационной дивизии ВВС Калининского фронта на самолетах ЛаГГ-3[1]. Первая известная воздушная победа полка в Отечественной войне одержана 9 октября 1941 года: капитан Клещев И. И. в воздушном бою в районе ст. Мещерская сбил немецкий бомбардировщик Ju-88. Полк принимал участие в Смоленском сражении и в Битве за Москву[2].

В январе 1942 года полк передан в состав 31-й смешанной авиационной дивизии ВВС Калининского фронта, а 24 февраля принял 6 самолетов Як-1 от 237-го иап. С 28 февраля 1942 года по расформировании 31-й смешанной авиационной дивизии действовал в составе ВВС 39-й армии Калининского фронта. К апрелю 1942 года летчицами полка произведено 76 воздушных боев, в которых сбито 69 самолетов противника, а штурмовыми действиями уничтожено 6 самолетов на земле[2].

С 15 мая 1942 года полк вошел в состав вновь сформированной 209-й истребительной авиационной дивизии 3-й воздушной армии Калининского фронта. Боевой работы не вел, вводя в строй молодых летчиков и осваивая истребители Як-1. 14 июня полк передан в состав 210-й истребительной авиационной дивизии 3-й воздушной армии и до 1 июля боевой работы не вел. С 1 июля 1942 года вновь приступил к боевой работе в составе 210-й истребительной авиационной дивизии 3-й воздушной армии Калининского фронта на самолетах Як-1[1]. Принимал участие в Ржевско-Сычёвской стратегической наступательной операции[2] с 30 июля 1942 года по 14 августа 1942 года. После больших потерь 14 августа полк выведен в 5-й отдельный учебно-тренировочный авиационный полк 3-й воздушной армии на аэродром Кимры. 26 августа полк убыл в 3-ю запасную авиационную бригаду Приволжского военного округа на доукомплектование, а 17 сентября 1942 года директивой штаба округа полк был расформирован[3].

В составе действующей армии полк находился с 6 октября 1941 года по 26 августа 1942 года[4].

Командиры полка

В составе соединений и объединений

Период Фронт (округ) армия дивизия примечание
15.09.1941 г. Московский военный округ ВВС округа 14-й запасной истребительный авиационный полк Рыбинск, ЛаГГ-3
06.10.1941 г. Калининский фронт ВВС фронта 43-я смешанная авиационная дивизия ЛаГГ-3
10.01.1942 г. Калининский фронт ВВС фронта 31-я смешанная авиационная дивизия ЛаГГ-3
28.02.1942 г. Калининский фронт 39-я армия ВВС 39-й армии ЛаГГ-3, Як-1
15.05.1942 г. Калининский фронт 3-я воздушная армия 209-я истребительная авиационная дивизия Як-1
14.06.1942 г. Калининский фронт 3-я воздушная армия 210-я истребительная авиационная дивизия Як-1
14.08.1942 г. Калининский фронт 3-я воздушная армия 5-й отдельный учебно-тренировочный авиационный полк
26.08.1942 г. Приволжский военный округ ВВС округа 3-я запасная авиационная бригада

Отличившиеся воины

  • Бобров, Владимир Иванович, командир полка, полковник, Указом Президента СССР от 20 марта 1991 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов, посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Родным лётчика были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» № 11645.

Лётчики-асы полка

Фамилия, имя отчество Награды Сбито самолетов (+ в группе) Примечание
Алкидов Владимир Яковлевич[5] 3 + 7 Лётчик полка: окт. 1942 — апр. 1942.
Боевых вылетов: более 300.
Бабков Василий Петрович[6] 13 + 10 Лётчик полка: окт. 1941 — апр. 1942.
Боевых вылетов: 465; воздушных боев: 100
Баклан Андрей Яковлевич[6] 20 + 21 (17 + 1) Лётчик полка: фев. — апр. 1942.
Боевых вылетов: более 700.
Бобров Владимир Иванович[6] 27 + 24 Командир полка: фев. — окт. 1942.
Боевых вылетов: 451; воздушных боев: 112
Зайченко Алексей Пахомович[6] 5 + 3 Лётчик полка: сент. 1941 — фев. 1942.
Боевых вылетов: 14
Карначёнок Николай Александрович[6] 8 + 11 (8 + 1) Лётчик полка: окт. 1941 — апр. 1942.
Боевых вылетов: около 300. Погиб 22 сентября 1942 г.
В воздушном бою столкнулся с самолетом ведомого.
Клещёв Иван Иванович[6] 14 + 10 Лётчик полка: окт. 1941 — апр. 1942.
Боевых вылетов: около 380; воздушных боев: около 50. Погиб 31 декабря 1942 г. Разбился в авиационной катастрофе
Харитонов Николай Васильевич[6] 14 + 10
(14 + 8) 		Лётчик полка: окт. 1941 — фев. 1942.
Боевых вылетов: 252; воздушных боев: 79.

Итоги боевой деятельности полка

Всего за годы Великой Отечественной войны полком[1]:

Выполнено боевых вылетов Проведено воздушных боев Сбито самолетов в воздухе
2261 около 100 79

Свои потери[1]:

Потеряно самолетов, всего Погибло лётчиков всего
48 (32 боевые, 16 небоевые) 17

Самолёты на вооружении

Период Самолеты Фото Период Самолеты Фото
15.09.1941 — 15.05.1942 ЛаГГ-3 15.05.1942 — 14.08.1942 Як-1

Напишите отзыв о статье "521-й истребительный авиационный полк"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Анохин В. А., Быков М. Ю. Все истребительные авиаполки Сталина. Первая полная энциклопедия. — Научно-популярное издание. — М.: Яуза-пресс, 2014. — С. 639. — 944 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0707-9.
  2. ↑ 1 2 3 4 Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь / В. П. Горемыкин. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 2. — С. 468, 876. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0341-0.
  3. ↑ Директива НШ ПриВО № орг/004278 от 17.09.1942 г.
  4. ↑ Коллектив авторов. Перечень № 12 авиационных полков Военно-воздушных сил Красной армии, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. / Покровский. — Министерство обороны СССР. Военно-научное управление Генерального Штаба. — Москва: Воениздат, 1960. — Т. Приложение к директиве Генерального штаба от 18 января 1960 г. № 170023. — 96 с.
  5. ↑ В. Харин. С. Исаев. [allaces.ru/p/people.php?id=5840 Алкидов Владимир Яковлевич]. Авиаторы Второй Мировой (30 июня 2016). Проверено 30 июня 2016.
  6. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 М. Ю. Быков. Все Асы Сталина 1936—1953 гг.. — Научно-популярное издание. — М.: ООО «Яуза-пресс», 2014. — 1392 с. — (Элитная энциклопедия ВВС). — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0712-3.

Литература

  • Анохин В. А., Быков М. Ю. Все истребительные авиаполки Сталина. Первая полная энциклопедия. — Научно-популярное издание. — М.: Яуза-пресс, 2014. — 944 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0707-9.
  • М. Ю. Быков. Все Асы Сталина 1936—1953 гг.. — Научно-популярное издание. — М.: ООО «Яуза-пресс», 2014. — 1392 с. — (Элитная энциклопедия ВВС). — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0712-3.

См. также

Ссылки

  • [www.warheroes.ru Герои Второй Мировой]
  • [www.stsokol.ru Боевой состав ВВС]
  • [allaces.ru/sssr/struct/p/iap521.php 521-й иап. Авиаторы Второй мировой войны]
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:sky">Учебно-тренировочные
авиационные полки</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий 521-й истребительный авиационный полк

Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=521-й_истребительный_авиационный_полк&oldid=79286285»

Навигация