534-й миномётный полк
Поделись знанием:
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #AA0000; background-color: #BDB76B" colspan="2"> 534-й гвардейский Выборгский миномётный полк </td></tr> | |
Награды: | |
Почётные наименования: | Выборгский |
Войска: | сухопутные |
Род войск: | артиллерия |
Формирование: | 1942 год |
Расформирование (преобразование): | 1945 год |
Предшественник: | 534-й армейский миномётный полк |
1941-1944: Оборона Ленинграда 1943: Красноборско-Смердынская наступательная операция 1944: Ленинградско-Новгородская стратегическая наступательная операция Красносельско-Ропшинская наступательная операция Кингисеппско-Гдовская наступательная операция Старорусско-Новоржевская операция 1944: Выборгско-Петрозаводская стратегическая наступательная операция Выборгская фронтовая наступательная операция 1945: Венская наступательная операция 1945: Пражская операция |
534-й гвардейский Выборгский миномётный полк — воинское подразделение вооружённых сил СССР в Великой Отечественной войне.
Содержание
Участие в Великой Отечественной войне 1942—1943 гг
Миномётный полк 55-й армии в составе действующей армии с 09.12.1942 по 8.01.1943 года. 534-й армейский миномётный полк сформирован путём переименования миномётного полка 55-й армии, в составе действующей армии с 08.01.1943 по 5.01.1945 года.
- 534-й аминп участвовал на втором этапе Красноборско-Смердынской наступательной операции (10—27 февраля и 19 марта — 2 апреля 1943 года).
Участие в Великой Отечественной войне 1944 г
- 14 января — 1 марта 1944 г. — Ленинградско-Новгородская стратегическая наступательная операция, где 42-я армия наступала из района Пулковских высот на Красное Село, Ропшу. Преодолевая упорное сопротивление противника, её соединения и части 19 января штурмом овладели сильным узлом обороны — г. Красное Село и к исходу этого дня соединились юго-восточнее Ропши с войсками 2-й ударной армии, завершив тем самым окружение остатков разгромленной группировки немецких войск в районе севернее Ропши и Красного Села.
- 16 января 1944 г. — боевая операция 534-го аминп, под командованием майора Тевзадзе Д. И., в районе Верхнее-Койрово. Бывшая деревня Верхнее-Койрово перестала существовать после войны.
- 20 января 1944 г. — после ликвидации окруженной группировки войск противника 42-я армия продолжила наступление и освободила города Урицк (20 января), Пушкин (город) и Павловск (Санкт-Петербург) (24 января), Гатчину (26 января).
- 28 января 1944 г. — операция 534-го аминп в районе станции Илькино.
- 4 февраля 1944 г. — освобожден город Гдов, войсками 42-й армии при активной поддержке партизан.
- 16 февраля 1944 г. — началось дальнейшее продвижение советских войск к югу.
- 16 февраля — 1 марта 1944 гг. войска Ленинградского фронта силами правого крыла расширяли плацдарм на р. Нарва, а войсками левого крыла продолжали преследовать противника на псковском и островском направлениях. Главные силы 2-го Прибалтийского фронта вели преследование отходивших соединений немецкой 16-й А.
- К концу февраля 1944 г. войска 42-й армии вышли с севера к внешнему обводу псковско-островского укрепленного района противника, и южнее его на рубеж Новоржев, Пустошка, где, встретив упорное сопротивление, 12 марта перешли к обороне.
- 1 марта 1944 г. войска Ленинградского фронта и 2-го Прибалтийского фронта по приказу Ставки ВГК перешли к обороне.
- апрель 1944 г. — 534-й миномётный полк, под командованием майора Шаблий Ф. Е., ведёт затяжные бои в составе 54-й армии на Псковском направлении у деревни Староселье Каськовская волость.
- 23 апреля 1944 г. получен приказ на передислокацию в район Ленинграда и на переподчинение командованию 21-й армии генерала Гусева и командующего артиллерией Михалкина.
- 10 июня — 20 июня 1944 г. — Выборгская наступательная операция' в рамках Выборгско-Петрозаводской наступательной операции (10 июня — 9 августа 1944 г.).
- 10 июня 1944 г. — прорыв обороны противника в районе Сестрорецк — Белоостров и выход к финскому хутору Куссеина.
- 11 июня 1944 г. — взятие города Териоки. Разведка в районе Райволо.
- 12-13 июня 1944 г. — затяжной штурм опорного пункта Кутеселькя.
- 15 июня 1944 г. — прорыв и продвижение к населённому пункту Инонкюля — 534 аминп поддерживает наступление 173-го стрелкового полка90-я стрелковая дивизия.
- 18 июня 1944 г. — прорыв по тылам противника через Койвисто ударной группы в составе 176-го стрелкового полка 46-я стрелковая дивизия (3-го формирования) под командованием майора Семенова, 1238-го полка самоходных установок СУ-152 майора Котова и 534-го аминп майора Шаблия, для нанесения удара с тыла по линии обороны финнов — знаменитой Линии Маннергейма южнее населённого пункта Куппаниескотти. Памятник воинам 46-й дивизии во Всеволожском районе, пгт. имени Морозова.
- 20 июня 1944 г. — взятие города Выборг.
- 26 июня 1944 г. — бои за Выборгом в районе высоты 41,6.
- 2 июля 1944 г. — Приказом Ставки ВГК № 0173 соединениям и частям, отличившимся в боях при прорыве линии Маннергейма и овладении городом и крепостью Выборг, присвоено наименование Выборгских, в том числе: 534-й Выборгский аминп (командир — майор Шаблий, Федор Елисеевич).
- 4 июля 1944 г. — сильный налёт тяжелой артиллерии финнов по штабу 534-го полка. Большие потери.
- 17 июля 1944 г. — попытка финнов прорвать оборону полка в дефиле озёр Ихантала-ярви и Сало-ярви.
- 5 сентября 1944 г. — в 10:00 прекращение военных действий с Финляндией.
- 2 января 1945 г. — приказ на передислокацию в Житомир.
Участие в Великой Отечественной войне 1945 г
534-й гвардейский Выборгский миномётный полк сформирован 13 января 1945 г. путём преобразования 534-го аминп. В составе действующей армии с 20.02.1945 по 11.05.1945 года.
- 15 января 1945 г. — прибытие в житомирские артиллерийские лагеря, где 534-й гвардейский Выборгский миномётный полк 120-и мм минометов вошёл вместе с 205-м пушечным полком (с 21.2.45 г.) и 211-м гвардейским Рижским гаубичным полком (преобразован из 385-го Рижского гап 20.1.45 г.) в 57-ю дивизионную артиллерийскую бригаду, подчинённую командованию 106-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Виндушева. В 57-й дивизионной артиллерийской бригаде имелось 20 76-мм пушек, 20 122-мм гаубиц и 20 120-мм минометов. Командир бригады являлся одновременно заместителем командира и командующим артиллерией дивизии. На вооружении отдельного противотанкового дивизиона находились 57-мм противотанковые пушки ЗИС-2. Формирование артиллерии дивизии проходило на основании соответствующих приказаний командующего артиллерией РККА, развивающих приказ ставки ВКГ от 14.12.1944 г. № 0047.
- 6 февраля 1945 г. — выехали на фронт в южном направлении.
- с 21 февраля 1945 г. 106 гв. сд, в состав которого вошёл 534-й гв. минп, в Действующей армии.
- 13 марта 1945 г. — планирование наступления и разведка боем в районе населённого пункта Чекберень, северо-западнее Будапешта. 534-й полк в составе 57-й артбригады поддерживает 351-й стрелковый полк 106-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием полковника Федотова. 534-й полк прошёл с 351-м полком от начала боевых действий и до конца войны. Его боевая деятельность неразрывна от боевой деятельности 351-го полка. И поэтому история боевых действий 351 гв. стрелкового полка — есть история 534 гв. минометного полка.
- 17 марта 1945 г. — взятие города Mór.
- 20 марта 1945 г. — взятие населённых пунктов Тарлан, Надвелег. Продвижение в направление населённого пункта Ака.
- 23 марта 1945 г. — передислокация в район Дюрар. Наступление в направлении населённого пункта Баконьсинтласло.
- 26 марта 1945 г. — встречный бой с группой СС на БТРе.
- 29 марта 1945 г. — форсирование канала Раба и продвижение в направлении Вамош, Чалад, Чер.
- 30 марта 1945 г. — ночной разведывательный рейд на БТРе в тыл противника у венгерской деревни с русским названием Иван. Днем напряжённый бой 351-го стрелкового полка 106-й гвардейской стрелковой дивизии и при огневой поддержке 534-го миномётного полка и дивизиона 211-го гаубичного полка.
- 4 апреля 1945 г. — взятие города Баден (Нижняя Австрия). Выход на Сант Елена.
- 5-6 апреля 1945 г. — активный бой за населённый пункт Алланд.
- 8 апреля 1945 г. — взятие города Клаузен-Леопольдсдорф.
- 9 апреля 1945 г. — продвижение в район населённого пункта Альтленгбах.
- 15 апреля 1945 г. — стремительное наступление в районе Райт (Альпбахталь), Пира, Штатерсдорф. Бой в районе Санкт-Пельтен.
- 18 апреля 1945 г. — бой у кирпичного завода западнее Санкт-Пельтен.
- 25 апреля — 4 мая 1945 г. — отдых в Вене. Участие в первомайском параде.
- 5 мая 1945 г. — разведка в районе Айбентайль.
- 8 мая 1945 г. — преследование отходящего противника по направлению: Айхенбрун, Шторисдорф, Хаугсдорф, Рётц, Дросендорф, Раабэ, Гардек на Тайе. По пути отдельные группы противника сдавались в плен.
- 9 мая 1945 г. — ночной бой с танковым заслоном противника. Потери: 2-е автомашины, 2-е 76-мм пушки и несколько человек убитыми. На рассвете, при подходе к городу Гардек встретили сопротивление группы фольксштурма. К вечеру прибыли в город Славоницы на территории Чехословакии. Там отпраздновали Победу в Великой Отечественной войне!
- 10 мая 1945 г. — полк разместился лагерем у леса в 10 км от Йжинхной-Градец.
- 20 мая 1945 г. — общий смотр подразделений 38-го гвардейского стрелкового корпуса. Проводился: командиром корпуса генералом Утвенко и командующим артиллерией корпуса полковником Зубчаниновым, командиром 106-й гвардейской стрелковой дивизии генералом Виндушевым и др.
- 4 июня 1945 г. — передислокация частей 38-го гвардейского стрелкового корпуса из Чехословакии.
- 7 июля 1945 г. — обосновались лагерем на острове Сегетсен-Миклош на Дунае, восточнее Будапешта.
- 20 января 1946 г. — 534-й полк покидает лагеря и грузится на ст. Будапешт-товарная.
- 16 февраля 1946 г. — 534-й гвардейский Выборгский минометный полк прибыл в город Тейково Ивановской области.
- 8 июня 1946 г. — 534-й полк передислоцируется в район Тулы Тесницкие лагеря.
- Весной 1946 года части 106-й гвардейской стрелковой дивизии, переименованной в 106-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, в полном составе передислоцировались на Родину в Тулу и приступили к плановой боевой подготовке по программе Воздушно-десантных войск.
Полное наименование
- Миномётный полк (минп) 55-й армии (9.12.42-8.1.43.)
- 534-й армейский миномётный полк (аминп) (8.1.43.-5.1.45.)
- 534-й Выборгский армейский миномётный полк (с 21.06.44.)
- 534-й гвардейский Выборгский миномётный полк (20.02.45.-11.05.45.)
Командиры
- Тевзадзе, Давид Иосифович, 1905 года рождения, грузин, в РККА с 1927 г., член ВКП(б) с 1931 г., майор, награждён орденом Красное Знамя, медалью «За оборону Ленинграда». Участник Финской компании 1939—1940 гг.
- Шаблий, Федор Елисеевич, 1918 года рождения, украинец, место рождения: Украинская ССР, Днепропетровская обл., г. Кривой Рог, в РККА с 1936 г. (доброволец), член ВКП(б) с 1939 г, ст. лейтенант (1941 г.), капитан (1942 г.), майор (1943 г.), гв. подполковник (1945 г.), награждён орденами Красной Звезды (1942 г.), Отечественной войны 2-й степени (1943 г.), Отечественной войны 1-й степени (1943 г.), Красного Знамени (1944 г.), Александра Невского (1944 г.), Красного Знамени (1945 г.), Отечественной войны 1-й степени (1985 г.), медалями «За оборону Ленинграда», «За оборону Сталинграда», «За взятие Вены».
Подчинение
Напишите отзыв о статье "534-й миномётный полк"
Ссылки
- [www.soldat.ru Справочники и форум на Солдат.ру]
- [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
- [www.obd-memorial.ru/ Официальный сайт]
- Наградные листы воинов 534-го гвардейского минометного полка: Сайт Министерства обороны Российской Федерации. Общероссийский электронный банк документов «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень № 13 артиллерийских, миномётных, зенитно-пулемётных полков и полков ПВО железнодорожных эшелонов, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945]
- [desantura.ru/articles/45303/ Родом из войны. Исторические заметки о 351 гвардейском парашютно-десантном полку. Часть II]
Отрывок, характеризующий 534-й миномётный полк
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.