57-я пехотная дивизия (Третий рейх)
| 57-я пехотная дивизия 57. Infanterie-Division | |
 Эмблема дивизии в форме флага Баварии | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип |
пехота |
| Дислокация | |
| Участие в | |
57-я пехотная дивизия (нем. 57. Infanterie-Division) — воинское соединение вермахта, участвовавшее во Второй мировой войне.
История
Появилась в Баварии 26 августа 1939 во время второй волны призыва в Третьем рейхе. Состояла из трёх пехотных полков, одного артиллерийского полка и многочисленных батальонов и вспомогательных подразделений. В пехотные полки набирались добровольцы из Мюнхена (179-й пехотный полк), Фрайзинга (199-й пехотный полк) и Ингольштадта (217-й пехотный полк). 157-й артиллерийский батальон был сформирован из четырёх артиллерийских батарей Мюнхена.
Во время польской кампании переправилась через Прешов и участвовала в боях на Дукельском перевале, откуда солдаты дивизии перешли реку Сан и двинулись ко Львову, однако под Самбором и Гродеком дивизия вступила в долгие, изматывающие бои с польскими войсками и только после капитуляции Польши смогла вернуться в Германию, в Ханау. Через год дивизия была переброшена во Францию, где прошла через Ремаген, Трир, Люксембург, Аббевилль. В составе 4-й армии штурмовала плацдарм на Сомме, оттуда ворвалась в Карантан и Гавр. После капитуляции Франции была разделена на две части, отправленные в Дьеп и Карентан для береговой обороны.
Для подготовки к операции «Барбаросса» 57-я дивизия была отозвана из Франции, включена в 6-ю армию и переброшена на границу польского генерал-губернаторства.
7-я моторизованная дивизия попала в окружение, сформированное 75-й и 57-й немецкимм пехотными дивизиями, и, потеряв много танков, артиллерии и транспорта, вырвалась из кольца и сосредоточилась юго-восточней Бродов.
В начале операции «Барбаросса» переправилась через Западный Буг и взяла Бердичев, дойдя до линии Сталина. Позднее дивизию снова разделили для осады Умани и Кривого Рога (в составе 17-й армии). Осенью 1941 года она вступила в бои за Белгород с частями Красной Армии, затем подошла к Харькову, бои за который шли до весны 1942 года.
Отбив атаку на Харьков, летом 1942 года дивизия преждевременно вышла к Дону, хотя до этого должна была ожидать советского контрнаступления под Воронежом. Из-за этого дивизия попала в огромный «мешок» между Доном, Воронежом и Осколом, откуда выбралась только весной 1943 года и отступила к Сумам. С июля по август того же года дивизия вела бои в Белгородской области и после начала советского наступления стремительно отступила к Киеву, а затем срочно отправилась в Черкассы, где пополнилась за счёт выживших бойцов 255-й пехотной дивизии. К 9 февраля 1944 года в дивизию пришли также солдаты из 72-й пехотной дивизии и остатки 389-й пехотной дивизии, однако попытка задержать советское наступление привела к окружению, потере Черкасс и аэродромов Корсуни[1].
С началом окружения около Лысянки на помощь 57-й дивизии поспешила 28-я валлонская дивизия СС. Пытаясь прорвать кольцо окружения близ Шендеровки, где было огромное скопление советской бронетехники, обе дивизии потеряли очень большое количество личного состава. К 18 февраля 1944 года всё тяжёлое вооружение было потеряно, усиливались холода, и у 57-й дивизии не было вариантов, кроме как сдаваться. Всё же некоторая часть солдат, спасаясь бегством, поспешила на юго-запад, но попала в ещё одну ловушку: у Гнилого Тикича их окружила советская бронетанковая дивизия, а попытка переправиться через реку к селу Моледецкому (20 км к северо-востоку от Умани) привела к ещё большим жертвам[1]. В апреле 1944 года бежавшие солдаты дивизии отошли к Орше и Могилёву, где и были полностью истреблены в июне 1944 года. 3 августа 1944 года военное командование объявило о прекращении существования дивизии[2].
Командование
- Генерал-лейтенант Оскар Блюмм: 1 сентября 1939 – 25 сентября 1941
- Генерал-майор Антон Достлер: – 26 сентября 1941 – 9 апреля 1942
- Генерал-лейтенант Оскар Блюмм – 10 апреля 1942 – 9 октября 1942
- Генерал-лейтенант Фридрих Зиберт: 10 октября 1942 – 19 февраля 1943
- Генерал-майор Отто Фреттер-Пико: 20 февраля 1943 – 1 сентября 1943
- Генерал-лейтенант Винценц Мюллер: 1 сентября 1943 – 19 сентября 1943
- Генерал-майор Адольф Тровиц: 19 сентября – 7 июля 1944
Напишите отзыв о статье "57-я пехотная дивизия (Третий рейх)"
Примечания
- ↑ 1 2 Форманн, Николаус фон. Черкассы. Vowinckel, Heidelberg 1954 (Вермахт в бою, том 3). — С. 104, 116—123.
- ↑ Georg Tessin. Verbände und Truppen der Deutschen Wehrmacht und Waffen-SS im Zweiten Weltkrieg 1939—1945. Fünfter Band: Die Landstreitkräfte 31-70. — Frankfurt am Main: Verlag E. S. Mittler & Sohn, [1965]. — S. 211.
Отрывок, характеризующий 57-я пехотная дивизия (Третий рейх)
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
