57-я стрелковая бригада
: Не следует путать с 57-й стрелковой бригадой внутренних войск НКВД
57-я стрелковая бригада | |
| Награды: |
|
|---|---|
| Войска: |
сухопутные |
| Род войск: | |
| Формирование: |
октябрь 1941 |
| Расформирование (преобразование): |
6 сентября 1943 года |
| Преемник: | |
| Боевой путь | |
|
1942: | |
57-я стрелковая Краснознамённая бригада — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне.
Содержание
История
Формировалась с октября 1941 года в Пугачёве[1] (по другим данным в Мелекессе[2]), проходила усиленную лыжную подготовку и в документах иногда именуется 57-й стрелковой (лыжной) бригадой.
В конце ноября 1941 года разгрузилась в Коломне, 5 декабря 1941 года передислоцирована в Зарайск, 12 декабря 1941 года погружена в Зарайске в эшелоны и через Ярославль (21 декабря 1941) направлена на фронт.
В действующей армии с 18 декабря 1941 по 20 июля 1942 и с 3 сентября 1942 по 6 сентября 1943 года.
В последние дни декабря 1941 года сосредоточилась по рубежу реки Волхов. Введена в бой в ходе Любанской операции 7 января 1942 года с задачей форсировать Волхов, уничтожить противника на рубеже в 6,5 километра от Высокого до Новых Бурег, затем прорваться к железной дороге Новгород — Чудово западнее деревни Коляжка.
Вновь введена в бой 13 января 1942 года рядом с 327-й стрелковой дивизии. Форсировав Волхов двумя батальонами, завязала бои за овладение Кузино и Коломно, была встречена сильным миномётным и пулемётным огнём со стороны деревень Ульково, Кузино, Коломно и, понеся большие потери, приостановила продвижение, батальоны, которые успели переправиться были фактически уничтожены. Вновь оставшиеся подразделения бригада переправились через Волхов 19 января 1942 года, блокировали село Коломно с северо-запада и юго-запада. После ожесточённых боёв участвует в освобождении села. Затем бригада занимается расширением и зачисткой занятого плацдарма, так 22 января 1942 года бригада перерезала шоссе Селищенский посёлок — Спасская Полисть и вышла к южной и западной окраинам деревни Кузино, где завязла в долгих и безуспешных атаках.
В конце января 1942 года введена в прорыв за ударной группировкой армии в виде 13-го кавалерийского корпуса, с целью обеспечения его правого фланга. 26 января 1942 года в 6 километрах северо-западнее Керести вместе с 25-й кавалерийской дивизией и лыжными батальонами, бригада освободила посёлок Тесово и станцию Финев Луг, после чего в ожесточенном бою взяла станцию Рогавка. К исходу 2 февраля 1942 года бригада подошла к деревням Червинской Луке и Ручьи, где вместе с 53-й стрелковой бригадой и 191-й стрелковой дивизией вошла в группу генерала П. Ф. Привалова, которая начала наступление на восток по линии Кривино, Ручьи, Червинская Лука.
26 мая 1942 года по позициям бригады близ Кривино был нанесён удар, который бригада не сумела сдержать и начала отступление, оставив Кривино. К концу мая остатки бригады вышли к реке Глушица у Южной дороги, где заняли оборону вместе с отошедшими частями 382-й стрелковой дивизии и ввязались в тяжёлые оборонительные бои. На 1 июня 1942 года бригада насчитывала в своём составе 332 офицеров, 298 сержантов и старшин и 1326 рядовых. 3 июня 1942 года вышла на западный берег Полисти и вместе со 166-м отдельным танковым батальоном (9 танков Т-60) предпринимает попытку прорыва кольца окружения изнутри, но безуспешно[3].
19 июня 1942 года в составе группы 2-й ударной армии предпринимает попытку прорыва кольца окружения изнутри, пробила небольшой и недолго существовавший коридор, но какое-то количество воинов бригады из окружения вырвались. 20-23 июня 1942 года остатки бригады были близ Замошья, 24 июня 1942 года подошли к Дровяной Поляне, где сосредоточилась значительная часть окружённых войск, на командный пункт бригады передислоцировался штаб 2-й ударной армии и именно оттуда ушла последняя радиограмма штаба армии. В ночь на 25 июня 1942 года из кольца сумела прорваться небольшая часть командиров и солдат бригады.
По состоянию на 10 июля 1942 года в бригаде насчитывалось всего 99 человек[4] и она была отведена на восстановление в тыл.
В сентябре 1942 года переброшена на Северный Кавказ и вошла в состав 11-го гвардейского стрелкового корпуса. Заняла позиции южнее Малгобека (в частности в районе села Хурикау) и начиная с середины сентября 1942 года ведёт бои. С 3 октября 1942 года отражает атаки подразделений 5-й дивизии СС «Викинг», позиции удержать не сумела, потеряла много пленных[5]. Ведёт бои южнее Малгобека до ноября 1942 года. Так, 23 октября 1942 года бригада контратакует из района Предгорный, Малгобек (восточный) в направлении гора Жигзапож, Нижний Курп, с ближайшей задачей овладеть рубежом Малгобек (западный), Нижний Курп с дальнейшим развитием удара в направлении на Арик. За бои под Малгобеком бригада была награждена Орденом Красного Знамени[6].
С 6 ноября 1942 года бригада из района Архонской вместе с 5-й гвардейской танковой бригадой в ходе операции по окружению частей противника, прорвавшихся в район Гизели, переходит в наступление на юг, в направлении Дзуарикау, однако встретив сильные контратаки, отошла на исходные рубежи. Тем не менее, наступлением бригада прикрыла от удара с запада своих соседей — 10-ю гвардейскую стрелковую и 63-ю танковую бригады, обеспечив им свободу действий в восточном направлении[7].
До января 1943 года занимает позиции в районе юго-восточнее села Фиагдон на северо-западных подступах к Дзуарикау и оттуда же переходит в наступление в начале января 1943 года в ходе Моздок-Ставропольской наступательной операции. Быстро продвигаясь вперёд, 12 января 1943 года бригада вышла к станции Машук и вошла в оставленный противником Железноводск[8]
24 января 1943 года бригада участвовала в освобождении Армавира и в этот же день вышла к селу Новокубанскому через железнодорожный разъезд Прочноокопский и завязала бои за село. 25 января 1943 года вместе с 34-й стрелковой бригадой и 389-й стрелковой дивизией бригада выбила противника из села[9]. Продолжив наступление, к началу февраля 1943 года через Тихорецк бригада вышла в район Брюховецкой. В ходе Краснодарской операции вышла на Кубань, где была остановлена и после неудачных попыток наступления в апреле 1943 года, отведена в резерв армии. Затем до сентября 1943 года находится на оборонительных позициях по реке Кубань.
6 сентября 1943 года бригада обращена на формирование 316-й стрелковой дивизии.
Подчинение
Командиры
- П. М. Веденичев, полковник
- И.Евстифеев, майор (попал в плен)
-
Музыкин, Михаил Максимович, майор (и. о. в январе 1943) - Чёрный Степан Макарович, майор
Напишите отзыв о статье "57-я стрелковая бригада"
Ссылки
- [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
- [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 7 управлений бригад всех родов войск, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
Литература
- [militera.lib.ru/h/gavrilov_bi/index.html Гаврилов Б. И. «Долина смерти». Трагедия и подвиг 2-й ударной армии. — М.: Институт российской истории РАН, 1999. ISBN 5-8055-0057-4]
Примечания
- ↑ [militera.lib.ru/memo/russian/sb_tragedia_myasnogo_bora/01.html Трагедия Мясного Бора: Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции]. // ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
- ↑ Гордеев В. [mir-dim.ru/sns/gordeev2_1.html Генерал Власов и его «власовцы» — наши земляки — предатели или…] // Димитровград и его окрестности
- ↑ Исаев А. [militera.lib.ru/h/isaev_av4/14.html Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова]. // ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
- ↑ [389sd.ucoz.ru/news/jakov_spiridonovich_budnikov_komandir_1277_go_sp/2010-11-09-48 Яков Спиридонович Будников — командир 1277-го стрелкового полка 389-й стрелковой дивизии]
- ↑ [newsofweek.ru/?p=219 Глава из книги Вильгельма Тике «Марш на Кавказ. Битва за нефть 1942—1943 гг.»] // Новости Северного Кавказа
- ↑ Чербижев Б. [www.gazetaingush.ru/index.php?option=com_content&view=article&catid=19:2009-06-05-07-27-08&id=4466:2011-05-24-05-46-30 Вспоминая былое] // «Ленинское знамя», 1980 г. — на сайте «Ингушетия online»
- ↑ Рослый И. [www.litmir.net/br/?b=135093&p=3 Владикавказский удар] // Наш современник. — 2002. — № 11
- ↑ [www.zhel-gorodok.ru/news/241/?returnto=0&n=1 Этот день мы приближали как могли]. // Официальный сайт города-курорта Железноводска
- ↑ [www.kamchadaly.ru/fio/print.php?t_name=kamchad_pub&id_cont=53&title=%CD%EE%E2%EE%EA%F3%E1%E0%ED%F1%EA+%28%D0.+%D8%F2%E5%E9%ED%E3%E5%EB%FC%29 История Новокубанска и Новокубанского района]
Отрывок, характеризующий 57-я стрелковая бригада
– А как звать?– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
