59-й Венецианский кинофестиваль
Поделись знанием:
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
| 59-й Венецианский кинофестиваль | |||
| Общие сведения | |||
|---|---|---|---|
| Дата проведения |
с 28 августа по 7 сентября, 2002 года | ||
| Место проведения | |||
| Жюри фестиваля | |||
| Председатель жюри | |||
| |||
59-й Международный венецианский кинофестиваль проходил в Венеции, Италия, с 28 августа по 7 сентября 2002 года.
Содержание
Жюри
Жюри:
- Гун Ли (президент, Китай)
- Жак Одиар (Франция)
- Евгения Евтушенко (Россия)
- Ульрих Фельсберг (Германия)
- Ласло Ковач (Венгрия)
- Франческа Нери (Италия)
- Ешим Устаоглу (Турция).
Фильмы в конкурсе
- Медвежий поцелуй, режиссёр Сергей Бодров;
- Наци, режиссёр Уинфрид Боненгель;
- Mei li shi guang (Лучшее время), режиссёр Чжан Цзоцзи;
- Преследователь, режиссёр Рольф Де Хер
- Почти спокойный мир, режиссёр Мишель Девиль;
- Nudi, режиссёр Дорис Дэй;
- Грязные прелести, режиссёр Стивен Фрирз;
- Правда и ложь, режиссёр Пьерджорджо Гай;
- Мой голос, режиссёр Флора Гомес;
- Вдали от рая, режиссёр Тодд Хейнс;
- Лекарь, режиссёр Агнешка Холланд;
- Куклы, режиссёр Такэси Китано;
- Дом дураков, режиссёр Андрей Кончаловский;
- Человек с поезда, режиссёр Патрис Леконт;
- Оазис, режиссёр Ли Чхан Дон;
- Рядом с Раем, режиссёр Тони Маршалл;
- Проклятый путь, режиссёр Сэм Мендес;
- Сестры Магдалины, режиссёр Питер Муллан;
- Путешествие под названием любовь, режиссёр Микеле Плачидо;
- Фрида, режиссёр Джули Тэймор;
- Максимальная скорость, режиссёр Даниэль Викари;
Премии
Премия Сан-Марко
Специальная премия Сан-Марко
- Июньский змей фильм Синъя Цукамото
Премия Сан-Марко — особое упоминание
- Порочный девственник фильм Артуро Рипстейн
- Общественный туалет фильм Фрут Чхань Гво (Чэнь Го)
Приз зрительских симпатий
- Человек с поезда, режиссёр Патрис Леконт
Приз Луиджи де Лаурентиса
- Любимец женщин фильм Дилан Кидд
- Два друга фильм Спиро Скимоне
Главные призы
- Золотой лев за лучший фильм: Сёстры Магдалины фильм Питер Муллан
- Серебряный лев - Специальный приз жюри: Дом дураков фильм Андрей Кончаловский
- Серебряный лев - специальный приз за лучшую режиссуру: Ли Чхан Дон — Оазис
- Кубок Вольпи за лучшую мужскую роль: Стефано Аккорси — Путешествие под названием любовь
- Кубок Вольпи за лучшую женскую роль: Джулианна Мур — Вдали от рая
- Приз Марчелло Мастрояни: Мун Сори — Оазис
- Золотой лев за вклад в мировой кинематограф: Дино Риси
Библиография
- L’Europeo, Cinema in Laguna, Сентябрь 2008 года
Напишите отзыв о статье "59-й Венецианский кинофестиваль"
Ссылки
- [www.imdb.com/Sections/Awards/Venice_Film_Festival/2002 Венецианский кинофестиваль]
- [www.labiennale.org/it/cinema/storia/2000_2008.html?back=true Официальный сайт кинофестиваля в Венеции]
|
||||||
Отрывок, характеризующий 59-й Венецианский кинофестиваль
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
