6-дневная велогонка

6-дневная велогонка (англ. Six-day racing) длится шесть дней.

Шестидневная велогонка появилась в XIX веке в Великобритании, распространилась во многих регионах мира, была доведена до современного вида в США и сейчас в основном проводится в Европе. Первоначально это была индивидуальная гонка, победителем являлся набравший больше кругов. Со временем формат был изменен, чтобы допустить команды (обычно из двух гонщиков): один гонщик на трассе, в то время как другой отдыхает. Режим 24 часа в день также был смягчён, и большинство 6-дневных велогонок включают шесть вечерних гонок, как правило, с 18:00 до 2:00, на крытых велотреках. Побеждает команда, которая набрала больше кругов. При равенстве кругов, победителем считается команда, набравшая наибольшее количество очков, выигранных на промежуточных финишах (гонка по очкам).

Типичная программа включает гит, гонки за мотоциклом или автомобилем, промежуточный спринт и гонки с выбыванием.

История

Происхождение

Первые шесть-дней были гитом в зале Сельского хозяйства в Ислингтоне, Лондон в 1878 году, когда профессиональный гонщик Дэвид Стэнтон предложил пари, что он проедет 1000 миль за шесть последовательных дней, по 18 часов в сутки. М-р Дэвис поставил £100, ставку приняла газета Sporting Life. Стэнтон стартовал в 6 утра 25 февраля на высококолесной машине (penny-farthing) и через 73 часа выиграл пари. Он ехал со средней скоростью 13,5 миль/час.

Шестидневная гонка с участием более одного гонщика выросла из энтузиазма XIX века к выносливости и другим новым видам соревнований. Промоутер зала Сельского хозяйства (Agricultural Hall) провёл шестидневный сверхмарафон в апреле 1877 года. Пробег был достаточно успешным для другого промоутера, который в следующем году провёл там аналогичный сверхмарафон. Это вдохновило Генри Джона Этерингтона организовать в 1878 году шестидневную гонку в том же зале, но для велосипедистов. Он рассчитывал привлечь 20 000 зрителей в день, как это было у скороходов.

Islington Gazette сообщила:

«Велогонка началась в прошлый понедельник, и £150 предлагается в качестве призов; деньги будут распределены таким образом: £100 первому, £25 второму, £15 третьему и £10 четвёртому».

Гонка началась в 6 утра 18 ноября; только четыре из двенадцати заявившихся были на старте. Хотя часто говорят, что первая шестидневная была нон-стоп событием без сна и без перерыва в течение шести дней, по регламенту разрешалось ехать 18 часов каждый день — с 6:00 до 24:00. На самом деле участники присоединялись к гонке по своему выбору и спали, когда они хотели.

Победителем стал Билл Канн из Шеффилда, который возглавил гонку с самого начала и закончил её 23 ноября после 1060 миль.

Первые американские шесть-дней

Тем не менее, эта дисциплина не стала популярной до 1891 года, когда шестидневная гонка была проведена в Мэдисон Сквер Гарден в Нью-Йорке. Изначально это были индивидуальные соревнования чистой выносливости, гонщики набирали столько кругов, сколько возможно. Сперва гонки длились менее 24 часов в сутки. Гонщики спали ночью и возвращались на трассу утром, когда они хотели. Быстрые гонщики начинали позже, чем более медленные, которые жертвовали сном, чтобы восполнить недостаток скорости. Гонщики скоро стали соревноваться 24 часа в сутки, ограниченные только способностью бодрствовать. Многие нанимали секундантов, как в боксе, чтобы те поддерживали их в движении. Секунданты, известные своим французским названием soigneur'ы, как говорили, использовали допинг, чтобы сохранить своих гонщиков на треке. Гонщики стали отчаянно уставать. Brooklyn Daily Eagle писал:

износ нервов, мышечная усталость и недостаток сна делали их [раздражительными и капризными]. Если их желания не выполняются сразу, они разражаются потоком брани. Ничто им не нравится. Эти вспышки не беспокоят опытных тренеров, так как они понимают условия, в которых находятся их подопечные.

Эти условия вызывали бред и галлюцинации. Гонщики шатались и падали. Однако зачастую это хорошо оплачивалось, к тому же, все больше людей приходило посмотреть, как их состояние ухудшалось. Промоутеры в Нью-Йорке заплатили Тедди Хейлу $5000, когда он выиграл в 1896 году, и он выиграл «как призрак, его лицо белое, как труп, его глаз уже не видно, потому что они ввалились в череп», согласно одному сообщению.

Нью-Йорк Таймс сообщал в 1897 году:

Прекрасно, что человек на двух колесах может, в шестидневной гонке, обгонять гончую, лошадь или локомотив. Это подтверждает мнение, более не оспариваемое, что человек превосходит других животных. Но это бесспорное мнение утверждается слишком торжественным и болезненным способом в Мэдисон Сквер Гарден. Спортивное состязание, в котором в головах участников происходят странные вещи, они напрягают свои силы до того, что их лица становятся отвратительными от пыток, терзающих их, это не спорт. Это жестокость. Дни и недели потребуются им, чтобы вернуться в Гарден в форме, и, вероятно, некоторые из них никогда не оправятся от напряжения.

Историк Раймонд Дикоу (Dickow) сказал о гонщиках периода гонок после-1898:

Самым высокооплачиваемым был Альфред Гулле из Австралии. Он зарабатывал $1000 в день в дополнение к призовым за спринт. Лучшие, такие, как Бобби Вальтур (США), Франко Джорджетти (Италия), Жерар Дебаэ (Бельгия) и Альфред Летурнёр (Франция), делали от $500 до $750 в день. Любители, которые только стали профессионалами и должны были доказать свою ценность, оплачивались по расценкам начинающих $100 в день.

Мэдисон

Шестидневная гонка оставалась популярной в США, хотя штаты Нью-Йорк и Иллинойс в 1898 году запретили гонщикам соревноваться больше 12 часов в сутки, чтобы дать гонщикам отдохнуть полдня, но промоутеры поняли, что только один гонщик из двух в команде отдыхает, второй в это время находится на трассе. Каждый отдыхает 12 часов, не нарушая закон, гонка по-прежнему длится 24 часа. Гонки продолжались шесть дней, а не неделю, чтобы избежать гонки в воскресенье. Скорости, а с ними дистанции, выросли, повалили толпы зрителей и посыпались деньги. Чарли Миллер 6—11.12.1897 проехал в одиночку в Мэдисон Сквер Гарден 2093 мили. Альф Гулле со скромным напарником смогли проехать 2790. Первая такая гонка была в Мэдисон Сквер Гарден, и гонки командой из двух человек стали называться «мэдисон» (англ. Madison) или «американка» (фр. Course à l'américaine, итал. Americana, исп. Americana). Оба гонщика могут быть на трассе одновременно. Когда один гонщик в гонке, другой медленно едет по внешнему кругу. Спортсмены могут меняться в любое время гонки, касаясь руками друг друга или веломайки. Шлепок рукой считается передовым навыком, и в некоторых странах он разрешается только профессионалам из-за рискованности. Гонщик может также вводить напарника в гонку, нажав на его седло.

Труднее всего было соревноваться при полных трибунах. Спортсмены отдыхали, когда они были пустыми, и кружили по треку, читая газеты, разговаривали, даже писали письма, и одновременно крутили педали одной ногой, а другой руль. Но иногда команды шли в атаку, когда было тихо. Джимми Вальтур вспоминал одну из таких ночей в 1933 году:

[В 4 утра], Тино Реболи и его партнёр были на 12 кругов позади лидеров. В отчаянии, они решили, что не будут спать в ту ночь. Они знали, что должны закрыть разрыв, чтобы остаться в гонке. Многие гонщики ушли в спальню в другой части здания. Реболи и его партнёр, однако, остались на трассе. Они отыграли три круга, прежде чем тренеры других команд смогли вытолкать спящих велосипедистов из постели. Давка (jam) была одной из самых диких в истории Гардена. Потребовалось включение огромных светильников над треком. Это стоило Гардену тысячи долларов на освещение.

Единственными зрителями были горстка недоуменных подметальщиков, сборщиков мусора и сонных журналистов. Сначала гонщики были в ярости на команду Реболи за поднятую суматоху. Они яростно крутили педали, чтобы растерзать их. Но в отчаянии и раздражении от потери сна гонщики рассердились друг на друга… Команда Реболи снова оказалась на 12 кругов сзади. Судья снял их с гонки

.

Шестидневная гонка была популярна в США до Второй мировой войны. Тогда подъём автомобиля и Великая депрессия привели к спаду. Dickow сказал: «Несколько промоутеров предприняли попытки возродить мэдисон, однако никому из них не удалось вернуть гоночному велосипеду былую популярность». Ещё одна проблема была в том, что чем больше промоутеры вносили в европейскую оппозицию, чтобы оживить гонки для потенциального зрителя, тем больше европейцы доминировали и уменьшали привлекательность для зрителей. Американский гонщик Джерри Родман сказал: "В предыдущие годы, шестидневные гонки исчезали только в результате войны или депрессии. При Гарри Менделе, однако, этот вид спорта впервые начал приходить в упадок из-за снижения зрительского интереса.

Джимми Вальтур сказал: "Шестидневные гонки начали исчезать в 1938 году, примерно в то время, когда фигуристке Соне Хени было отдано предпочтение в дате появления в Мэдисон Сквер Гарден. Декабрь был традиционной датой Гардена для гонок, но её шоу заменило гонки этого месяца."

Ежегодные шестёрки в Бостоне закончились в 1933 году, Детройте в 1936, и Чикаго в 1948 году. Нью-Йорк продержался до 1950 года. Были ещё попытки возродить гонки, ни одна не удалась. Sporting Cyclist опубликовал фотографию, снятую в последнюю ночь «шестёрки» Чикаго в 1957 году: семь человек едут в районе трибун.

Европейская популярность

Успех мэдисона в Америке привел к его распространению в Европе.

Первый мэдисон был в Тулузе в 1906 году, хотя через три дня его прекратили из-за отсутствия интереса.

Мэдисон в Берлине три года спустя был успешным. 15 марта 1909 в выставочном зале Берлинского зоопарка 15 гонщиков 144 часа боролись на 150-метровой деревянной дорожке. 5000 золотых марок за победу разделили Флойд МакФарланд и Джимми Моран. Пять гонок были проведены в Германии в 1911—1912, затем в 1912 году в Брюсселе и Париже в 1913 году.

Шестидневная гонка продолжала преуспевать в Европе. Её сердцем была Германия — за исключением нацистского периода, когда гонки были запрещены — вместе с большинством событий.

Также были сильные гонки в Бельгии и Франции. Лондон увидел одну гонку в Олимпии в июле 1923 года, а затем серию гонок на Уэмбли, начиная с 1936 года. Местный гонщик Франк Саутхолл, разбился и попал в больницу. Так было и ещё с одной британской надеждой, Сидом Козенсом. Только девять из 15 команд закончили гонку. Серия продолжалась, с бо́льшим успехом, до начала в 1939 году Второй мировой войны.

Гонки неуверенно начали возрождаться после 1945 года; первая за 17 лет в Германии была в 1950 году; ещё две гонки прошли на Уэмбли в 1951 и 1952 годах. В конце концов, однако, европейские гонки стали клониться к упадку. Гонщики соревновались ночью, как в США, но расходы на содержание стадионов открытыми для опоздавших на автобус завсегдатаев вечеринок и немногочисленных преданных поклонников, были слишком велики. Лондон отказался от ночной гонки, когда возродил шестидневную в 1967 году в Эрлс Корт.

В следующем году на Уэмбли новый организатор, бывший гонщик Рон Уэбб, запланировал гонки только днём и вечером, с перерывом между сессиями. Другие организаторы не были этим впечатлены и настаивали, чтобы Уэбб называл свою гонку "шесть", а не "шестидневная". Один за другим, однако, они последовали примеру Уэбба и сейчас не осталось ни одной гонки старого круглосуточного стиля. Последняя была в Мадриде. Там гонщики соревновались всю ночь или, если они хотели, могли идти в кровать.

Сегодня

Лучшие шоссейные гонщики никогда не ездят шестерки, потому что они им не нужны. Но вы должны уважать публику. Цабель находится на вершине, которая недоступна для всех [шоссейных гонщиков]. Когда Марио Чиполлини ехал шесть дней, ребята иногда были вынуждены замедлиться, чтобы он мог достать их. — Патрик Серку

Шестидневная гонка теперь преимущественно европейское явление, особенно в Бельгии и Германии. Зрители также развлекаются живой музыкой и имеют доступ к ресторанам и барам. На мюнхенской гонке организовали ярмарку вокруг внешней дорожки и ночной клуб в подвале, который открыается в 2 часа ночи, когда гонки закончиваются. Стартовые деньги для 24 гонщиков на шести Гента в 2000 году доходили до €333 000, хотя организатор Патрик Серку сказал, что он связан договорными обязательствами и не может сказать, сколько заработал каждый гонщик.

Журнал Vélo, однако, заявил, что специалисты получали € 5000 в 2002 году и гонщики-звезды больше.

Немецкий гонщик Эрик Цабель запросил € 75 000, что, как сказал Серку, было выше его бюджета.

Помимо призовых во время гонки, бывают и необычные способы заработать деньги.

Австралиец Дэнни Кларк, запел.

В октябре 2013 года Даниэль Холлоуэй и Гай Ист, два профи, ехали в составе команды Калифорнии в спортивном центре VELO в Карсоне в первой полушестидневной гонке с 1940-х годов. Последняя шестидневная гонка США была в 1973 году в Детройте. Организатор — бывший гонщик американских шестидневок Джек Саймс, который сам был вторым в Детройте. На старте рядом с молодыми американскими гонщиками были и такие известные, как Франко Марвулли, Кристиан Грасман, Лейф Лампатер и Марсель Барт.

В 2007 Гай Ист уже был в Амстердамской Шестидневной. 21—26 октября 2013 он вернулся на велодром шести дней Амстердама вместе с Даниэлем Холлоуэем. Гай Ист выиграл гонку Дерни на пятую ночь.

СССР/СНГ

Первая шестидневная велогонка в Москве (мэдисон) прошла в 1991 году, затем в 2002 и 2003. Больше в СССР и на территории СНГ они не проводились.

Осенью 2014 года в Киеве началась подготовка к проведению первой шестидневной велогонки.

См. также

• Часовой рекорд езды
• Мэдисон (велогонка)
• 6-суточный бег

Литература

• Фреди Будзински. Sechs Tage auf dem Rade. Geschichtliches, Ernstes und Heiteres aus dem Leben der Sechstage-Fahrer. («Шесть дней на колесе»).. — Selbstverlag, Berlin, 1925.
• Roger de Maertelaere. Mannen van de Nacht (Человек ночи). — Eeklo, 2000.
• Вальтер Лемке (Walter Lemke)/Вольфганг Гронен. Geschichte des Radsports und des Fahrrads (История велогонок и велосипеда). — Eupen, 1978.
• Peter Joffre Nye. The Six-Day Bicycle Races. America's Jazz Age Sport («Шестидневные велогонки». Спорт эпохи американского джаза). — 2006.
• Ренате Франц и Ян Эрик Шварцер Verbot - ja oder nein? Das Ende der Sechstagerennen im Dritten Reich (Запрет — да или нет? Конец шестидневок в Третьем рейхе) (нем.) // Der Knochenschuttler : Heft 46. — 2009. — Nr. 2. — S. 4—9.

Ссылки

• [www.velodrome.org.uk/6d.html Velodrome.org.uk - A Home for Track Cyclists on the Web - Six-Day Page  (англ.)]
• [www.fixedgearfever.com/modules.php?name=News&new_topic=4 Fixed Gear Fever's Six-Day News page  (англ.)]
• [hauns.com/~DCQu4E5g/TDF/uscycling.html Несколько статей об истории шестидневной гонки в США  (англ.)]
• [www.6dayracing.ca 6dayracing.ca] История шестидневной велогонки в США и Канаде, в том числе отчёты и результаты, старые программы 6 дней и памятки.  (англ.)

Отрывок, характеризующий 6-дневная велогонка

Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.