6-я горная дивизия СС «Норд»
Поделись знанием:
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
(перенаправлено с «6-я горная дивизия СС "Норд"»)
| 6-я горная дивизия СС «Норд» | |
| 6. SS-Gebirgs-Division „Nord“ | |
 Эмблема дивизии | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Девиз |
«Моя честь называется "верность"» (нем. «Meine Ehre heißt Treue») |
6-я горная дивизия СС «Норд» (нем. 6. SS-Gebirgs-Division „Nord“) сформирована в сентябре 1942 года в Финляндии как горная дивизия СС «Норд» из дивизии СС «Норд». При нумерации дивизий войск СС дивизия получила 22 октября 1943 номер 6. Дивизия сдалась американским частям в апреле 1945 года в Баварии.
Содержание
Возникновение
28 февраля 1941 года в северной Норвегии была образована оперативная группа войск СС «Норд», с численностью бригады, состоявшая из полков соединения СС «Мёртвая голова» номер 6, 7 и 8. После объявления Финляндией войны Советскому Союзу 25 июня 1941 года эта группа не смогла прорвать позиции Красной Армии и была отброшена, что повлекло за собой потерю боевого духа войск. До сентября 1941 года группа была усилена до дивизии, прежде чем была преобразована в горную дивизию СС.
Хронологически порядок переименования был следующим[1]:
- март 1941: SS-Kampfgruppe "Nord"
- июнь 1941: SS-Division "Nord"
- май 1942: SS-Gebirgs-Division "Nord"
- октябрь 1943: 6. SS-Gebirgs-Division "Nord"
Использование
Дивизия воевала большую часть войны в Северной Европе (Финляндия и Норвегия). Однако в начале 1945 года она была переброшена на Западный фронт и воевала в Эльзас-Лотарингии и западной Германии. В апреле 1945 оставшиеся силы дивизии были присоединены к составу в экстренном порядке и в крайне сжатые сроки формировавшейся 38-й дивизии «Нибелунген».
Организация
- 11-й горно-егерский полк СС «Рейнхард Гейдрих» (нем. SS-Gebirgs-Jäger-Regiment 11 «Reinhard Heydrich»)
- 12-й горно-егерский полк СС «Михаэль Гайсмайр» (нем. SS-Gebirgs-Jäger-Regiment 12 «Michael Gaißmair»)
- 6-й горно-артиллерийский полк СС (нем. SS-Gebirgs-Artillerie-Regiment 6)
- 5-й мотопехотный полк СС (нем. SS-Infanterie-Regiment (mot) 5)
- 9 пехотный батальон СС (нем. SS-Infanterie-Bataillon 9)
- 506 гренадерский батальон СС (нем. SS-Panzer-Grenadier-Bataillon 506)
- 6 мотострелковый батальон СС «Норд» (нем. SS-Schützen-Bataillon «Nord» (mot) 6)
- 6 зенитный батальон СС (нем. SS-Flak-Abteilung 6)
- 6-й моторизованный горный разведбатальон СС (нем. SS-Gebirgs-Aufklärungs-Abteilung (mot) 6)
- 6-й батальон связи СС (нем. SS-Gebirgs-Nachrichten-Abteilung 6)
- 6-й сапёрный горный батальон СС (нем. SS-Gebirgs-Pionier-Bataillon 6)
- 6-й лыжный (егерский) батальон СС «Норвегия» (нем. SS-Ski(Jäger)-Bataillon «Norge»)
- 6-й батальон реактивных миномётов СС (нем. SS-Werfer-Abteilung 6)
- 6-й запасный батальон СС (нем. SS-Feldersatz-Bataillon 6)
- войска при штабе (нем. Divisionstruppen)
- 6-й ремонтный батальон СС (нем. SS-Instandsetzungs-Abteilung 6)
- 6-й горный санитарный батальон СС (нем. SS-Gebirgs-Sanitäts-Abteilung 6)
- 6-й батальон снабжения СС (нем. SS-Wirtschafts-Bataillon 6)
- 6-е подразделение управления СС (нем. SS-Verwaltungstruppen-Abteilung 6)
- 6-е кинологическое подразделение СС (нем. SS-Feldhundetruppen-Abteilung 6)
Командиры
- 12 июня 1940 — 25 мая 1941 бригадефюрер СС Рихард Херрманн
- 25 мая 1941 — 1 апреля 1942 группенфюрер СС Карл-Мария Демельхубер
- 1 апреля — 14 июня 1942 оберфюрер СС Ганс Шайдер
- 14 июня — 15 октября 1942 бригадефюрер СС Маттиас Кляйнхайстеркамп
- 15 октября 1942 — 14 июня 1943 группенфюрер СС Лотар Дебес
- 14 июня 1943 — 23 августа 1944 обергруппенфюрер СС Фридрих-Вильгельм Крюгер
- 23 августа −1 сентября 1944 бригадефюрер СС Густав Ломбард
- 1 сентября 1944 — 3 апреля 1945 группенфюрер СС Карл Хайнрих Бреннер
- 3 апреля — 8 мая 1945 штандартенфюрер СС Франц Шрайбер
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (5)
- Готлиб Ренц — 12 августа 1944 — штандартенфюрер СС, командир 6-го мотострелкового батальона СС.
- Гюнтер Деген — 7 октября 1944 — гауптштурмфюрер СС, командир 1-го батальона 11-го горно-егерского полка СС.
- Фридрих-Вильгельм Крюгер — 20 октября 1944 — обергруппенфюрер СС, командир дивизии.
- Франц Шрайбер — 26 декабря 1944 — штандартенфюрер СС, командир 12-го горно-егерского полка СС.
- Карл Генрих Бреннер — 31 декабря 1944 — генерал-лейтенант войск СС, командир 12-го горно-егерского полка СС.
Напишите отзыв о статье "6-я горная дивизия СС «Норд»"
Примечания
- ↑ [www.ssocr.com/waffenss/wss-06.htm 6. SS-Gebirgs-Division «Nord»] на ssocr.com
Ссылки
- [www.axishistory.com/index.php?id=1974 Axis History Factbook: 6. SS-Gebirgs-Divison Nord]
- [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/GebirgsdivisionenSS/6GebDSS.htm Lexikon der Wehrmacht: 6. SS-Gebirgs-Divison Nord]
- [www.ssocr.com/waffenss/wss-06.htm 6.SS-Gebirgs-Division «Nord»] на ssocr.com
|
Это заготовка статьи о войсках СС. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 6-я горная дивизия СС «Норд»
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
