6-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Дзержинского района)

6-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Дзержинского района)
Войска:	сухопутные
Род войск:	стрелковые, дивизия народного ополчения
Формирование:	04.07.1941
Расформирование (преобразование):	19.09.1941
Преемник:	160-я стрелковая Брестская Краснознамённая дивизия (1-го формирования)
Боевой путь
1941: Смоленское сражение (1941) 1941: Битва за Москву

6-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Дзержинского района) (6 дНО) — воинское соединение РККА ВС СССР, в Великой Отечественной войне. В документах часто ошибочно упоминается как 6-я дивизия.

История

В первые дни Великой Отечественной войны в инициативном порядке на местах (в Бресте, Гродно, Перемышле, Лиепая и т. д.) началось сформирование различных добровольных формирований: коммунистических батальонов, отрядов партийно-советского актива, групп самообороны. 24 июня 1941 года было принято постановление СНК СССР о создании добровольческих истребительных батальонов для охраны объектов в тылу и борьбы с диверсантами и десантами. К концу июля 1941 года было создано 1 755 истребительных батальонов (численностью от 100 — 200 до 500 человек) и 300 000 групп содействия истребительным батальонам.

2 июля 1941 года ЦК ВКП(б) предложил местным партийным организациям возглавить создание народного ополчения, и в тот же день Военный Совет Московского военного округа принял «Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение». В масштабе государства эта партийная инициатива была законодательно закреплена изданием постановления ГКО № 10 от 4 июля 1941 года о создании дивизий народного ополчения.

В июле 1941 года в Москве были сформированы первые 12 дивизий: уже до конца месяца они убыли в действующую армию.

6-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения сформирована 4 июля 1941 года из числа добровольцев Дзержинского района Москвы и жителей городов Орехова-Зуева и Серпухова.  

В действующей Красной Армии с 16 июля по 26 сентября 1941 года.

При переименовании 6-я дивизия НО (Дзержинского района) 26 сентября 1941 года первоначально ошибочно получила номер дивизии стрелковых войск — «160», что и дивизия Юго-Западного фронта, которая практически погибла в окружении — 160-я стрелковая дивизия, но долгое время управление (штаб) погибшей сд числился в резерве при штабе 33-й армии, Западного фронта и дивизия была доукомплектована и вступила в строй.

Формирование

Дивизия НО сформировывалась в здании Московского института инженеров транспорта Наркомата просвещения СССР на улице Образцова, дом 15.  

Также в состав дивизии НО вошли добровольцы: 

• студенты, преподаватели и сотрудники Московского электромеханического института железнодорожного транспорта (МЭМИИТ)  
• студенты, преподаватели и сотрудники Московского института инженеров транспорта Наркомата просвещения СССР(МИИТ)  
• рабочие Московского компрессорного завода «Борец»,  
• рабочие чугунолитейного «Станколит»,  
• рабочие Московского комбината твёрдых сплавов,  
• рабочие завода «Красный штамповщик»,  
• рабочие чулочной фабрики имени Ногина,  
• сотрудники Наркомата иностранных дел СССР,  
• сотрудники Наркомата внутренних дел(НКВД).  

Всего в дивизию вступило около 8 000 человек из 170-ми предприятий и учреждений.  

В составе Московского военного округа

При сформировании дивизия НО поступила в состав войск Московского военного округа (МВО). 

Состав дивизии в период 4 июля — 1 сентября 1941 года:

• управление;  
• 1-й стрелковый полк (1 сп);
• 2-й стрелковый полк (2 сп);
• 3-й стрелковый полк (3 сп); 
• отдельный артиллерийский дивизион (оадн), 45-мм пушки;
• отдельный артиллерийский дивизион (оадн), 76-мм пушки;
• отдельная самокатно-разведывательная рота (осрр);
• самоходно-артиллерийский полк (сап);
• отдельная рота связи (орс);
• автотранспортная рота (атр);
• медико-санитарный батальон (медсанб);.

После сформирования дивизия была отправлена на строительство Можайской линии обороны.

Ночью 11 июля 1941 года автобусами дивизия, по маршруту Москва — Можайск — Вязьма — Дорогобуж — Озерищи, была доставлена для сооружения участка линии обороны Дорогобуж — Ельня . В Озерищах располагался штаб дивизии.

19 июля 1941 года 10-ая танковая дивизия 46-го механизированного корпуса противника заняли Ельню и 6 дНО оказалась в зоне боевых действий. 15-го(19) июля отряд из трёхсот бойцов 6 дНО вступил в бой с передовыми частями армии противника или, в другом источнике, десантом немцев, высаженного в районе Ярцево . По свидетельству К. Симонова, в то время стремительные атаки немцев часто назывались десантами.

Дивизия получила приказ отступать на восток, обратно к Дорогобужу. Здесь дивизия приступила к постройке участка линии обороны — копке стрелковых окопов, траншей, площадок для артиллерии. Работы велись преимущественно ночью, чтобы не попасть под удар вражеской авиации. Сооружения маскировались.

В составе 24-й армии

В середине августа 6-я дивизия НО выводится из состава МВО и включена в состав 24-й армии, под командование генерал-майора К. И. Ракутина.

16 августа на участке 120-й стрелковой дивизии( 120 сд ) 24-й армии пятая рота дивизии под командованием Ф. М. Орлова занимает деревню Алексеевку Коробецкого сельсовета. В итоге боя в роте всего пять человек, включая командира.

20 августа 1941 года бойцы дивизии приняли военную присягу. Дивизии вручили Боевое Знамя с надписью «6-я дивизия народного ополчения».

В конце августа по приказу Наркомата обороны СССР «О реорганизации и перевооружении дивизий народного ополчения» 6-я дНО была переведена на организационную структуру и штаты стрелковых дивизий сокращённого состава военного времени. Кроме того, поступило пополнение 3 750 человек из Дмитрова. Из двух артиллерийских дивизионов был сформирован 973-й артиллерийский полк (973 ап). Отдельная самокатно-разведывательная рота рота стала разведывательным батальоном. В дивизию вошёл также кавалерийский батальон, мотоциклетная, велосипедная, танкетная и пулемётная роты, сапёрный батальон.

30 августа 6 дНО участвует в Ельнинской наступательной операции с кадровыми дивизиями 24-й армии. Дивизия находилась во втором эшелоне, однако отдельные части и подразделения выполняли боевые задачи.

Состав дивизии в период 1 сентября — 18 сентября 1941:

• управление;
• 1293-й стрелковый полк (1293 сп);
• 1295-й стрелковый полк (1295 сп);
• 1297-й стрелковый полк (1297 сп);
• 973-й артиллерийский полк (973 ап);
• 697-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион (697 озад);
• 472-я разведывательные роты (472 рр);
• 697-я разведывательные роты (697 рр);
• 861-й отдельный батальон связи (861 обс);
• 495-й медико-санитарный батальон (495 мсб);
• 334-я отдельная рота химзащиты (334 орх);
• 331-я автотранспортная рота (331 атр);
• 264-я полевая хлебопекарня (264 пх).

6 сентября 1941 года после освобождения Ельни, части дивизии начали возводить рубеж обороны и занялись боевой подготовкой.

В составе

Дата	Фронт (округ)	Армия	Корпус (группа)	Примечания
4 июля 1941 года	Московский военный округ (МВО)	—	—	—
середина августа 1941 года	Резервный фронт	24-я армия	—	—

Командиры

• 4.07.1941 — 07.07.1941 генерал-майор Дрейер, Николай Михайлович. Отозван для формирования 45-й кавалерийской дивизии.
• 07.07.1941 — 18.09.1941 полковник Шундеев, Алексей Иванович (1896—1941), погиб в бою 09.10.1941

160-я стрелковая дивизия

Решением Наркомата обороны Союза ССР от 19 сентября 1941 года (директива № ОР/2/540129) получила войсковой номер: «160».

Память

• Гаубица М-30, установленная в деревне Ушаково(Ельнинский район), где в сентябре 1941 года воевали части 6-й дивизии НО
• Памятник «Добровольцам 13-й и 6-й дивизий народного ополчения, оборонявших Москву»

Литература

• В. И. Струнин. Брестская Краснознамённая. — М.: Икар, 1995. — 176 с. — ISBN 5-8260-0222-0, ISBN 5-8260-0222 (ошибоч.).
• Б. В. Зылев. Воспоминания о народном ополчении. — 3-е изд. — М., 2012.

Ссылки

• [books.google.ru/books?id=6tDTDAAAQBAJ&lpg=PT118&dq=6%20%D0%B4%D0%BD%D0%BE%2024%D0%90&hl=ru&pg=PT118#v=onepage&q=6%20%D0%B4%D0%BD%D0%BE%2024%D0%90&f=false 170-я стрелковая дивизия первого формирования. Боевой путь (июль — август 1941 г.) и тайна гибели]
• rkkawwii.ru/division/160sdf2#history
• [vm.ru/news/trybachismertnoe-otstyplenie1351093767.html?print=true&isajax=true Трубачи.Смертное отступление]
• [www.uprava-lefortovo.ru/item898/ Текст военной присяги Народного Ополчения]
• www.rkka.ru/abbr.htm
• [922polk.ucoz.ru/load/06_avgusta_boevoj_prikaz_komandujushhego_vojskami_rezervnogo_fronta_komandujushhim_24_j_i_43_j_armii/1-1-0-160 06 августа. Боевой приказ командующего войсками Резервного фронта командующим 24-й и 43-й армии]

Отрывок, характеризующий 6-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Дзержинского района)

13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.