600 секунд
| 600 секунд | |
 | |
| Жанр |
информационная передача |
|---|---|
| Автор(ы) | |
| Режиссёр(ы) | |
| Ведущий(е) |
Александр Невзоров, Светлана Сорокина, Вадим Медведев, Сергей Гуляев |
| Страна производства | |
| Производство | |
| Место съёмок |
Ленинград, Санкт-Петербург |
| Продолжительность |
10 минут |
| Вещание | |
| Телеканал(ы) | |
| Период трансляции |
с 23 декабря 1987 по 1 октября 1993 |
«600 секунд» — телевизионная передача, выходившая в эфир в 1987—1993 годах на Ленинградском телевидении (Пятом канале). За 10 минут ведущий — чаще всего Александр Невзоров — успевал рассказать об основных событиях дня в Ленинграде/Санкт-Петербурге, дать видеоряд и комментарий. Передача имела высокий зрительский рейтинг и стала одним из символов Перестройки. Благодаря высокому рейтингу передача даже была занесена в Книгу рекордов Гиннесса. За время существования программы в ней было пять ведущих (из них две женщины). В 2008 году вышел документальный фильм о передаче — «Александр Невзоров. 600 секунд спустя».
История передачи
Передача впервые вышла в эфир 23 декабря 1987 года. В первые годы существования передача притягивала к себе внимание в основном своей новизной и динамичностью, которая была подчёркнута счётчиком секунд в углу экрана. Массовая публика узнала о передаче задолго до [www.youtube.com/watch?v=mOPDMOt6cUU сюжета] программы «Взгляд», подготовленного осенью 1989 года. Передача использовала провозглашённую властями политику Гласности и показывала сюжеты о коррупции чиновников и критиковала депутатов Ленсовета, противостоящих демократическим начинаниям Анатолия Собчака; позже, когда Собчак стал мэром Ленинграда, она критиковала и его самого. В передаче присутствовал и юмор: например, первого апреля 1990 года было показано интервью с инопланетянином, задержанным милицией.
В марте 1993 года программа не вышла в эфир, вместо традиционного антипрезидентского сюжета был продемонстрирован репортаж о митинге в поддержку Ельцина на Дворцовой площади. Программа не вышла по указанию директора Федеральной телевизионной службы (ФТС) Бэллы Курковой. Сотрудники программ сообщили, что за час до эфира аппаратная и эфирная студии были блокированы милицией[1]. Редакция программ сделала заявление в адрес Ельцина, где говорилось, что «это полностью дискредитирует ваши указы, в частности, указ о свободах для средств массовой информации». Действия Федеральной телевизионной службы были названы «грубым подлогом», а её руководство — «холопами, трусами и подлецами», «такими же, как их президент»[2].
Председатель комитета Верховного Совета по средствам массовой информации Владимир Лисин назвал приостановление программы введением политической цензуры[3].
В апреле 1993 года начальник Петербургского управления министерства безопасности России (УМБР) В. В. Черкесов сообщил, что по предложению прокуратуры города был проведён анализ стенограммы передачи «600 секунд» за 22 марта для выяснения возможного наличия состава преступления. По выводам УМБР, в программе нет ни открытых призывов к захвату власти, ни призывов к насильственному изменению Конституционного строя, уголовный кодекс программой не нарушен, о чём 5 апреля было направлено соответствующее представление прокурору города. Совет председателей Федерации профсоюзов Петербурга выразил протест против ограничения гласности на телевидении, требуя снятия ограничения на выход программы[4].
После указа Ельцина о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета России от 21 сентября только эта телепрограмма освещала деятельность сторонников Верховного Совета в неотрицательном свете. Последний раз вышла в эфир 1 октября 1993, незадолго до штурма Белого дома, после чего была навсегда закрыта Бэллой Курковой.
После снятия передачи с эфира, Александр Невзоров в середине 1990-х создал ещё несколько серий передач с подобной тематикой («Дикое поле», «Дни»), выходивших в эфир на Первом канале, а также художественный фильм «Чистилище» о Чеченской войне. Он также избирался в Государственную думу от Псковской области, однако активно в заседаниях не участвовал. После этого Невзоров отдалился от новостного телевидения и сосредоточился на дрессировке лошадей.
Критика
Программа «600 секунд» резко критиковалась за то что в ней стало появляться всё больше и больше сюжетов с беспрецедентно откровенными натуралистическими сценами насилия и разрушения — пожары, мёртвые дети, нагота, мат — за что передача и сам Невзоров неоднократно подвергались критике. В программе не раз показывалась гниющая пища — как овощи, так и животные, — и эти кадры во время повсеместного дефицита продовольствия вызывали как отвращение, так и негодование против властей, допускающих это. Кроме того Невзоров начал открыто продвигать в передаче политические взгляды в основном русского националистического толка: в передаче часто затрагивались православные религиозные темы, движения за независимость прибалтийских советских республик освещались крайне отрицательно, а омоновцы, воюющие против сепаратизма были исключительно положительными героями; в ответ на вопрос телезрителей «Как голосовать на референдуме о сохранении СССР?» было показано в замедленной съёмке как голосовать против распада Союза, а перед выборами Президента РСФСР в 1991 году Невзоров высказал в передаче поддержку Альберту Макашову.
Цитаты
Александр Невзоров в интервью «Известиям» летом 2003 года[5]:
— Здравствуйте, Александр Глебович. 3 августа у вас день рождения, скажите, пожалуйста, с чем вы пришли к этому дню, вам есть, чем гордиться?
— Сложно сказать. Я никогда не стыжусь за сделанное, за редким исключением. Например, мне очень стыдно за эпоху «Секунд». Ведь тогда я, будучи охмелен собственным успехом, разрушил много судеб. Вот за это мне действительно стыдно. Так что мне гораздо легче сказать, чего я стыжусь, чем того, чем я горжусь
Факты
 |
Этот раздел представляет собой неупорядоченный список разнообразных фактов о предмете статьи. Пожалуйста, приведите информацию в энциклопедический вид и разнесите по соответствующим разделам статьи. Согласно решению Арбитражного комитета Википедии, списки предпочтительно основывать на вторичных обобщающих авторитетных источниках, содержащих критерий включения элементов в список. (22 марта 2016)
|
- Для наложения графики на изображение в передаче использована ПЭВМ «Агат», дополненная специально изготовленным genlock-модулем[6].
- В период новогодних каникул 2010 года на «Пятом канале» были повторно показаны ранние выпуски передачи.
- В заставке передачи была использована песня Kick It Live From 9 To 5 фанк-группы The Sugarhill Gang.
- В поздней заставке программы (заставке с орлом) был использован фрагмент произведения Ференца Листа «Прелюды».
- Кадры с передачей показаны в 12й серии сериала «Тульский Токарев» (2010).
См. также
Напишите отзыв о статье "600 секунд"
Примечания
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=HyEZiyebEXg Закрытие 600 секунд]
- ↑ [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=43017 «600 секунд» не вышли в эфир] // Коммерсантъ, № 54 (277), 25 марта 1993
- ↑ [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=44436 Власти Петербурга о «600 секундах»]. Коммерсантъ № 64 (287) (8 апреля 1993). Проверено 13 сентября 2016. [www.webcitation.org/65b9aVfzo Архивировано из первоисточника 20 февраля 2012].
- ↑ [www.igpi.ru/monitoring/1047645476/apr_93/piter.html IGPI.RU :: Политический мониторинг :: Выпуски политического мониторинга :: Санкт-Петербург]
- ↑ [archive.is/20120909085610/www.izvestia.ru/letters/article36588/ Исторические хроники 29 июля — 4 августа]
- ↑ [www.forum.oldradio.org.ua/index.php?topic=4350 Бытовые ЭВМ в студиях кабельного телевидения]
Ссылки
- [www.76-82.ru/smi_tele/50.html «600 секунд» на сайте 76-82.ru]
- [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=950DE7DD133DF934A3575AC0A96F948260&sec=&spon=&pagewanted=all « Hip, Hot and Hyper: Soviet TV Cuts Loose»], The New York Times, September 7, 1989
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий 600 секунд
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
