650 год до н. э.
Поделись знанием:
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
Годы |
---|
654 до н. э. · 653 до н. э. · 652 до н. э. · 651 до н. э. — 650 до н. э. — 649 до н. э. · 648 до н. э. · 647 до н. э. · 646 до н. э. |
Десятилетия |
670-е до н. э. · 660-е до н. э. — 650-е до н. э. — 640-е до н. э. · 630-е до н. э. |
Века |
VIII век до н. э. — VII век до н. э. — VI век до н. э. |
События
- 650 — Основание Лампсака.
- Ок.650 — Начало тирании Орфагоридов в Сикионе.
- Ок.650-ок.600 — Царь Спарты Эврикрат II из рода Агидов. Спартанцы терпят немало поражений в войне с тегетами.
- Ок.650-ок.605 — Царь Спарты Архидам I из рода Эврипонтидов.
- Ок.650 — Поход скифов во главе с Мадиасом, сыном Партатуи, в Малую Азию против киммерийцев по просьбе Ардиса. Разгром киммерийцев.
- 650 — Восстание против Ашшурбанапала его брата Шамашшумукина. Союз Шамашшумукина с Эламом, халдеями, арамеями, Лидией, царьками Финикии и Сирии.
- 650 — Шамашшумукин заключает союз с царём Элама Хумпанникашем. Хумпанникаш посылает в Вавилон отряды во главе с Ундаси, сыном Теуммана. Таммариту восстаёт против Хумпанникаша и убивает его и его семейство, объединив Элам под своей властью.
- 640—630-е годы — Царь Урарту Сардури III.
- Ок.650 — Правителей-жрецов Сабейского царства сменяют цари Сабы, столицей которых был Мариб.
Китай
- 10-й год по эре правления луского князя Си-гуна [1].
- В 1 луне луский князь поехал в Ци [2].
- В 1 луне племена ди уничтожили княжество Вэнь, вэньский Су-цзы бежал в Вэй [3].
- Циский князь послал Си Пэна поставить у власти в Цзинь Хуэй-гуна [4].
- И-у послал в Цинь Пэй Чжэна выразить благодарность, но цзиньских городов не отдал (эпизод 102 «Го юй»). Посол Пэй Чжэн в разговоре с Му-гуном предложил призвать в Цинь Люй-шэна и Си Жуя [5].
- На цзиньский престол взошёл И-у (Хуэй-гун, эра правления 650—637) [6].
- В 4 луне чжоуский Сян-ван послал Чжоу-гуна Цзи-фу совместно с цискими и циньскими сановниками оказать почести взошедшему на цзиньский престол князю [7]. Хуэй-гун при вручении нефритового жезла был непочтителен, и чжоуский сановник Го в речи вану (приведена в эпизоде 13 «Го юй») предсказал, что цзиньского князя ждут беды [8].
- Летом князья Ци и Сюй воевали с северными жунами [9].
- В Цзинь по приказу Хуэй-гуна летом Ли Кэ покончил с собой [10], нарушен договор с Цинь (эпизод 99 «Го юй») [11]. В Цзинь произведено перезахоронение Шэнь-шэна, ему присвоен титул гун тай-цзы. Но народ стал распевать насмешливые песенки про Хуэй-гуна (эпизод 100 «Го юй») [12]. Осенью бывший колесничий Шэнь-шэна Ху Ту увидел княжича во сне, а через 10 дней общался с его духом с помощью шамана. Дух заявил, что недоволен разрывом договора с Цинь [13].
- Люй Шэн, Ци Чэн и Цзи Жуй заподозрили вернувшегося Пэй Чжэна в сговоре с Цинь, и убили его и военачальников при одобрении И-у [14] («Чуньцю» называет сановника Пинь Чжэн-фу и отмечает его смерть весной 649 года [15]). Пэй Бао, сын Пэй (Пи) Чжэна, бежал в Цинь, спасаясь от гибели [16], и советовал Му-гуну напасть на Цзинь, но тот отказался (эпизод 102 «Го юй») [17].
- Зимой в Лу был сильный снег [18].
- Чуский царь напал на владение Хуан (согласно гл.14, в 649 году [19].
|
Источники
- ↑ Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Перевод и примечания Н. И. Монастырева. М., 1999. С.31
- ↑ Чуньцю, известие 1
- ↑ Чуньцю, известие 2 и примечания на с.136
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.126
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. II. М., 2001. С.24-25; Т. V. М., 1987. С.149; Го юй (Речи царств). М., 1987. С.153-154
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.124
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.149
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.35-37
- ↑ Чуньцю, известие 4
- ↑ Чуньцю, известие 5
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.126; Т. V. М., 1987. С.149-150; Го юй (Речи царств). М., 1987. С.151
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.150; Го юй (Речи царств). М., 1987. С.151-152
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.150
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. II. М., 2001. С.25; Т. V. М., 1987. С.150
- ↑ Чуньцю, 11 год Си-гуна (649), известие 1
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.126; Т. V. М., 1987. С.150
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.153-154
- ↑ Чуньцю, известие 7
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.126; Т. V. М., 1987. С.185
Напишите отзыв о статье "650 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 650 год до н. э.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.