680 год до н. э.
Поделись знанием:
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
(перенаправлено с «680 до н. э.»)
| Годы |
|---|
| 684 до н. э. · 683 до н. э. · 682 до н. э. · 681 до н. э. — 680 до н. э. — 679 до н. э. · 678 до н. э. · 677 до н. э. · 676 до н. э. |
| Десятилетия |
| 700-е до н. э. · 690-е до н. э. — 680-е до н. э. — 670-е до н. э. · 660-е до н. э. |
| Века |
| VIII век до н. э. — VII век до н. э. — VI век до н. э. |
События
- 25-е Олимпийские игры. Введение в программу колесничного бега.
- Асархаддон разбивает в Метилене войско своих братьев. Асархаддон начинает восстановление Вавилона. Главный зодчий Арадаххешу возводит главный зиккурат. Бегство главы вавилонских мятежников Набу-зер-китти-лишира, сына Мардук-апла-иддина. Наидмардука, другого сына Мардук-апла-иддина, Асархаддон делает наместником Халдеи.
Китай
- 14-й год по эре правления луского князя Чжуан-гуна [1].
- Весной войска Ци, Чэнь и Цао напали на Сун (так как сунцы нарушили договор в Бэйсин), их войска подошли к столице, но затем ушли [2]. Летом к союзникам присоединился Шань-бо (Шэнь-бо) из Чжоу [3] (по данным Л. С. Васильева, на Сун напали 5 государств, причём Шань-бо он называет чжоуским послом, но в «Чуньцю» весной упомянуты лишь три, а пять объединились зимой; согласно же комментарию Монастырева, Шэнь-бо был луским послом, который заключил мир с сунцами и вернулся).
- чжэнский Ли-гун послал гонца заманить к себе в Ли сановника Фу Цзя, схватил его и потребовал от него помочь ему вернуться к власти [4] (согласно «Цзо чжуань», Ли-гун вторгся в Чжэн и пленил Фу Ся в Далине [5]).
- В 6 луне, в день цзя-цзы Фу Цзя убил князя Чжэн Чжэн-цзы и двух его сыновей, на престол вернулся Ту через 17 лет после своего бегства (Ли-гун, вторая эра правления 679-673) [6]. Вернувшись, Ли-гун заставил своего дядю Юаня (Юань Фаня) покончить с собой и казнил Фу Цзя [7].
- В 7 луне войско Чу захватило Си и напало на Цай (согласно комментаторам, завладело Цай) [8].
- Зимой состоялся съезд князей в Цзюань (военный). Присутствовали князья Ци, Сун, Вэй, Чжэн и посол Чжоу Шань-бо [9].
| ||||||
Источники
- ↑ Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Перевод и примечания Н. И. Монастырева. М., 1999. С.21
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.132
- ↑ Чуньцю, известие 2 и примечания на с.127; Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.63
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. VI. М., 1992. С.32-33
- ↑ Примечания В. С. Таскина в кн. Го юй (Речи царств). М., 1987. С.421-422
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.109, 111; Т. VI. М., 1992. С.33
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. VI. М., 1992. С.33 и комментарий Р. В. Вяткина на с.291
- ↑ Чуньцю, известие 3 и примечания на с.127
- ↑ Чуньцю, известие 4; Примечания В. С. Таскина в кн. Го юй (Речи царств). М., 1987. С.361; согласно переводчику «Чуньцю» Монастыреву, Шань-бо был послом Лу
Напишите отзыв о статье "680 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 680 год до н. э.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
