7-й стрелковый полк

7-й Стрелковый полк
Годы существования	20 июня 1808 г - 1918
Страна	Россия Россия
Входит в	2-я Стрелковая бригада (С 1915 дивизия)
Тип	пехота
Дислокация	Ченстохов
Участие в	Русско-японская война, Первая мировая война

7-й Стрелковый полк
Полковой праздник — 6 декабря
Старшинство по состоянию на 1914: 28 июля 1809 года

История

Сформирован 28 июня 1809 г как Учебный гренадерский батальон
примеч. с 1885 старшинство части стало считаться с 28 июля 1809 года
с момента сформирования и вплоть до 1856 назначением части была подготовка для пеших частей армии унтер-офицеров, горнистов и флейщиков, батальон входил в состав учебных войск
с 15 августа 1809 2-й Учебный гренадерский батальон
13 августа 1811 пожалованы 2 простых знамени
21 августа 1814 в батальоне оставлено 1 знамя
приказом от 16 марта 1816 вместе с 1-м и 3-м учебными гренадерскими батальонами составил к 25 марта 1816 Учебный Карабинерный полк(с 22 октября 1826 1-й Учебный Карабинерный полк)
примеч. в этом полку батальон составлял 2-й батальон
16 января 1837 пожаловано новое простое знамя
примеч. являлось знаменем части до 1908 года
23 ноября 1856 батальон отделен от полка, перечислен из учебных войск в действующие и причислен в качестве стрелкового батальона к 7-й пехотной дивизии
примеч.23 ноября 1856 1-й Учебный Карабинерный полк переформирован:

• 1-й и 2-й батальоны отделены на формирование отдельных стрелковых батальонов при 8-й и 7-й пехотных дивизиях
• а из 3-го батальона (сформирован 25 февраля 1834) с 4-м неранжированным батальоном (сформирован 29 января 1847) и 5-м батальоном из кантонистов (сформирован 7 августа 1847) составили 1-й Учебный Стрелковый полк 3-х батальонного состава, полк этот в 1857 сведен в 1-й Учебный Стрелковый батальон, в июне 1860 переформирован в 1-й резервный стрелковый батальон и был разделён 6 августа 1864 на формирование резервных батальонов (упразднены в 1873)
  

18 марта 1857 назван 7-м стрелковым батальоном, продолжая оставаться в составе 7-й пехотной дивизии
31 августа 1870 г переведен в состав тогда сформированной 2-й Стрелковой бригады, при этом сохранив свой номер
18 ноября 1885 батальону установлено старшинство с 28 июля 1809 года
31 декабря 1888 — переформирован в полк двухбатальонного состава и назван 7-й Стрелковый полк
в 1904—1905 участвовал в боевых действиях
Весной 1905 развернут в четырёхбатальонный состав
в 1906 вновь сведен в состав двухбатальонного полка
28 июля 1909 в честь столетнего юбилея пожаловано юбилейное простое знамя с юбилейной александровской лентой «1809-1909»
30 июля 1911 полку пожалованы знаки нагрудные для офицеров и головные для нижних чинов с надписью «За отличие в войну с Японией в 1904 и 1905 годах»

Знаки отличия полка

• Простое знамя с юбилейной Александровской лентой и надписью «1809—1909».
• Знаки отличия (нагрудные у офицеров, на головные уборы у нижних чинов) с надписью: «За отличiе въ войну съ Японiей въ 1904 и 1905 годахъ». Высочайший приказ 30 июля 1911 года.

Командиры полка

• 16.01.1890 — 05.12.1891 — полковник Редькин, Пётр Тимофеевич

Литература

• Хроника Российской Императорской Армии том II, 1851. Санкт-Петербург, Военная типография
• Шенк В. К. Стрелковые части. Справочная книжка императорской главной квартиры. СПб., 1910
• Энциклопедия военных и морских наук под редакцией Г. А. Леера

примечание

все даты приведены по старому стилю

Отрывок, характеризующий 7-й стрелковый полк

Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.