7-я пехотная дивизия (США)

7th Infantry Division 7-я пехотная дивизия
Нарукавная эмблема 7-й пехотной дивизии
Годы существования	с 6 декабря 1917 по 2006
Страна	США США
Тип	пехотная дивизия
Функция	легкая пехота
Прозвище	Hourglass Division Bayonet Division California Division
Девиз	Light, Silent, And Deadly
Марш	Ариран
Талисман	Западная чёрная вдова
Участие в	Первая мировая война Вторая мировая война Война в Корее Вторжение США в Панаму
Командиры
Известные командиры	Чарльз Корлетт (1943—1944) Арчибальд Арнольд (1944—1945) Уильям Ф. Дин (1948) Артур Трюдо (1952—1953)

7-я пехотная дивизия — дивизия Армии США, созданная в 1917 году. Большую часть своей истории дислоцировалась в Форт Орд, Калифорния. Части дивизии принимали участие в Первой мировой войне, однако она более известна как участник боевых действий на Тихоокеанском театре военных действий во Второй мировой войне, в частности в боях на Алеутских островах, острове Лейте и Окинаве.
После капитуляции Японии в 1945 году, дивизия была расквартирована в Японии и Корее. После начала войны в Корее дивизия одна из первых вступила в боевые действия. Участвовала в высадке в Инчхоне и наступлении на север до контратаки китайских войск.
После завершения корейской кампании, дивизия была возвращена в США. В конце 1980-х годов участвовала в операции «Золотой фазан» в Никарагуа, а также во вторжении американских войск в Панаму.
В начале 1990-х годов оказывала поддержку гражданским властям в ходе рейдов в борьбе с наркотиками. В 1992 году участвовала в подавлении бунта в Лос-Анджелесе.
Последней задачей дивизии была подготовка кадров для армии Национальной гвардии США. В августе 2006 года дивизия была расформирована.

История

Первая мировая война

7-я дивизия впервые была сформирована 6 декабря 1917 года в Кемп Уилер, Джорджия. Месяц спустя её начали готовить к переброске в Европу как часть экспедиционных сил США. В состав дивизии были включены 13 и 14 пехотная бригады. Большая часть сил дивизии была доставлена в Европу на лайнере «Левиафан».
В октябре 1918 года части дивизии подверглись химической атаке в ходе боёв под Сен-Миелем. Дивизия продвинулась до Прени вблизи реки Мозель и выбила немецкие войска из этой области.
В ноябре 7-я дивизия вошла в состав 2-й Армии США для наступления на линию Гинденбурга. Наступление не состоялось, так как 11 ноября 1918 года было заключено перемирие.
За 33 дня, проведённых на фронте, дивизия потеряла 1709 человек, из них 204 убитыми и 1505 ранеными. Также дивизия была награждена вымпелом за кампанию в Лотарингии. Постепенно дивизия была выведена обратно в США и в 1919 году расформирована в Форт-Мид, Мэриленд.

Вторая мировая война

1 июля 1940 года дивизия была вновь сформирована в Форт Орд, Калифорния, под командованием генерала Стилвелла. В состав дивизии вошли три пехотных полка: 17-й, 32-й и 53-й. Также дивизии были приданы четыре батальона полевой артиллерии, рота связи, рота снабжения, инженерный и медицинский батальоны, отделение контрразведки.
Дивизия вошла в состав 3-го корпуса 4-й Армии. После нападения Японии на Пёрл-Харбор, дивизия была переведена в Сан-Хосе, Калифорния, для защиты тихоокеанского побережья.
9 апреля 1942 года дивизия была формально преобразована в моторизованную. Тремя месяцами позже в пустыне Мохаве её начали готовить к боевым действиям в Африке.
1 января 1943 года дивизия вновь была переформирована в пехотную. В частях осталась только лёгкая пехота. Дивизия начала подготовку к действиям на тихоокеанском ТВД под руководством генерала Смита.

Алеутские острова

11 мая 1943 года части дивизии высадились на острове Атту, который был западным форпостом Японии на Алеутских островах. Не встретив, первоначально, сопротивления, на второй день дивизия подверглась контратаке японских войск. Наиболее упорными были бои в бухте Чичагова. 29 мая японские войска предприняли самоубийственную атаку и были разбиты. В ходе первых боёв Второй мировой войны дивизия потеряла 600 человек убитыми. Было уничтожено более двух тысяч японских солдат, ещё 28 были взяты в плен.
Затем дивизия участвовала в операции «Коттедж» с целью выбить японцев с острова Кыска. Однако, высадив десант, американцы нашли только брошенные укрепления. Пятитысячный японский гарнизон, под прикрытием тумана, в ночь на 28 июля покинул остров.

Маршалловы острова

После завершения боёв, дивизию перебросили на Гавайи. После подготовки, дивизия была придана командованию корпуса морской пехоты. 30 января 1944 года дивизия, совместно с 4-й дивизией морской пехоты, высадилась на атолле Кваджалейн. К 4 февраля острова атолла были освобождены от японцев. Дивизия потеряла 176 человек убитыми и 767 ранеными. Отдельные части дивизии 18 февраля 1944 года участвовали в операции по захвату атолла Эниветок. Эта операция была проведена на несколько месяцев раньше запланированного ввиду быстрого разгрома японских сил на Кваджалейн. После недели боёв, острова полностью перешли под контроль армии США. Дивизия была вновь возвращена на Гавайи. В июне 1944 года дивизию посетили генерал Дуглас Макартур и президент Франклин Рузвельт. В сентябре дивизия разбила японские войска на островах Яп и присоединилась к кампании на Филиппинских островах.

Лейте

11 октября дивизия в составе 6-й Армии была направлена на остров Лейте. Встретив лёгкое сопротивление, 20 октября 1944 года части дивизии высадились в Дулаге. Потерпев поражение на море, 26 октября японцы начали масштабное, но плохо скоординированное, контрнаступление. После тяжёлых боёв американские войска обеспечили безопасность аэродромов, а 17-й пехотный полк продвинулся на север и взял Дагами, понеся большие потери в ходе боёв в джунглях. К 25 ноябрю части дивизии вышли на западное побережье острова и атаковали Ормок. Город был взят 31 декабря 1944 года. Бои на острове Лейте продолжались до февраля 1945 года. Позже дивизия была отведена для подготовки к высадке на острова Рюкю.

Окинава

1 апреля 1945 года началась битва за Окинаву. 7-я дивизия участвовала в первой волне высадки десанта вместе с 96-й пехотной дивизией, 1-й и 6-й дивизиями морской пехоты. 7-я дивизия в первый же день пересекла остров с запада на восток и захватила аэродром в Кадене. Затем части продвинулись к югу, куда японцы перебросили 90 танков и большую часть своей артиллерии. Бои на холмах длились 51 день и осложнялись погодными условиями и рельефом местности. Столкнуться пришлось и с хитростями японцев, которые применяли различные ловушки, использовали снайперов и малочисленные засады для того, чтобы сдержать наступление американцев.
Бои на острове продолжались до 21 июня 1945 года. В ходе операции, силами 7-й дивизии было уничтожено от 25 до 28 тысяч японских солдат, ещё 4584 было взято в плен. Потери дивизии составили 2340 убитых и 6872 раненых.
После окончания боёв на Окинаве, дивизия начала подготовку к операции «Даунфол», которая впоследствии была отменена после бомбардировок Хиросимы и Нагасаки и капитуляции Японии.

Оккупация Японии

Через несколько дней после завершения войны, дивизия была переведена в Корею, где принимала капитуляцию у частей японской армии на континенте. Дивизия осталась в составе оккупационных сил. Из состава дивизии был выведен 148-й пехотный полк, который был переподчинён Национальной гвардии. Вместо него, в состав дивизии вошёл 31-й пехотный полк. До 1948 года части дивизии несли службу на 38-й параллели, а затем были переведены на Хонсю и Хоккайдо. В этот период численность вооружённых сил США значительно сокращалась. В конце Второй мировой войны в составе армии США было 89 дивизий, однако к 1950 году 7-я дивизия осталась одной из десяти действующих.

Война в Корее

К моменту начала войны в Корее, в распоряжении командира дивизии генерал-майора Дэвида Барра было всего 9000 солдат — примерно половина от штатной численности военного времени. Для восполнения численности личного состава, дивизии было придано примерно 8600 плохо обученных корейских солдат. После получения подкреплений из США количество солдат достигло 25000. Кроме того, вместе с дивизией действовали три батальона эфиопских солдат, присланных императором Хайле Селассие как часть сил ООН.
Совместно с 1-й дивизией морской пехоты 7-я дивизия участвовала в Инчхонской десантной операции. Высадка началась 15 сентября 1950 года при поддержке 230 кораблей. Северокорейские солдаты были застигнуты врасплох. Дивизия высадилась следом за морскими пехотинцами, 18 сентября. Американские войска быстро выдвинулись к Сеулу и атаковали 20000 северокорейских солдат. К 26 сентября после серии боёв, Сеул был освобождён. Потери дивизии за время операции составили 106 убитых, 411 раненых и 57 пропавших без вести американских солдат, а также 43 убитых и 102 раненых корейских военнослужащих.
К середине октября войска КНДР были практически полностью уничтожены. Президент Трумэн отдал приказ как можно быстрее привести войну к завершению. 26 октября дивизия в составе X корпуса высадилась на восточном побережье в Вонсане. Высадка задержалась из-за большого количества мин на подходах к порту, к моменту десантирования корпуса, порт уже был занят южнокорейскими частями. Дивизия продвинулась на север и вышла на границу с Маньчжурией на реке Ялуцзян. Быстрое продвижение привело к тому, что коммуникации растянулись. 31-й пехотный полк остался в резерве у Чосинского водохранилища, а 32-й и 17-й полки располагались северо-восточнее. Рядом также находился I корпус южнокорейской армии.
25 ноября Китай объявил о начале боевых действий. Китайские войска перешли границу и атаковали американские и южнокорейские части. X корпус был атакован силами 20-й, 26-й и 27-й армий (всего 12 дивизий). 7-я дивизия не могла сдержать наступление китайских войск. Три батальона 32-го пехотного полка были зажаты 80-й и 81-й пехотными дивизиями армии Китая и полностью разбиты в ходе битвы при Чосинском водохранилище. Погибло более 2000 солдат. 31-й полк также понёс тяжёлые потери, однако 17-й пехотный полк смог отойти к югу вдоль побережья. К моменту получения X корпусом приказа об отступлении, 7-я дивизия потеряла 40 % личного состава. Рассеянные остатки дивизии в декабре 1950 года предприняли атаку на Хыннам. Эвакуация остатков солдат стоила ещё 100 жизней. В ходе этого отступления было потеряно 2657 человек убитыми и 354 ранеными.
На линию фронта дивизия вернулась в начале 1951 года. Части дивизии, во главе с понёсшим наименьшие потери 17-м пехотным полком, сдерживали китайское наступление на северо-западе. Впоследствии численность дивизии была восстановлена и она осуществила ряд операций, позволивших оттеснить северокорейцев и китайцев обратно к 38-й параллели. До июня 1951 года дивизия участвовала в боях за Хвачхон, взятие которого позволяло отрезать значительные силы противника.
В следующий раз дивизия была направлена на линию фронта в октябре 1951 года. Принимала участие в битве за Хартбрэйк Ридж, в ходе которой войска Китая и КНДР потерпели поражение. 23 февраля 1952 года дивизия была отведена в резерв и заменена на 25-ю пехотную дивизию. С июня 1952 по март 1953 года дивизия участвовала в затяжных боях за высоту 266, более известную как сражение при Олд Балди. Бои за холмы шли с переменным успехом. Параллельно велись переговоры о завершении боевых действий. К июлю 1953 года холмы удерживало пять батальонов 31-го и 17-го полков. Им противостояли превосходящие силы противника. В этой ситуации дивизия получила приказ оставить холмы как часть подготовки к перемирию, которым завершились основные боевые действия.
За время войны дивизия провела 850 дней в боях. Потери составили 3905 убитых и 10858 раненых. В течение следующих нескольких лет дивизия продолжала нести службу на 38-й параллели в составе 8-й Армии.
Тринадцать военнослужащих дивизии были награждены Медалью Почёта: рядовой 1 класса Чарльз Хейвард Баркер, подполковник Рэймонд Харви, сержант Эйнар Ингман, капрал Уильям Лайелл, полковник Джозеф Родригес, первый лейтенант Ричард Ши, капрал Дэниел Шуновер, рядовой 1 класса Джек Хансон, рядовой 1 класса Ральф Померой, полковник Эдвард Шовальтер, майор Бенджамин Уилсон, подполковник Дон Фейт, рядовой 1 класса Энтони Као’оханохано.

Холодная война

С 1953 по 1971 год 7-я дивизия СВ США охраняла демилитаризованную зону. За это время она была полностью реорганизована. Штабная рота была развернута в 1-ю бригаду , 13-я пехотная бригада введена в состав 7-й дивизии СВ, как 2-я дивизионная бригада, а 14-я пехотная бригада - как 3-я бригада 7-й дивизии СВ. 2 апреля 1971 года штаб 7-й дивизии был переведен в гарнизон СВ США Форт Льюис (ш. Вашингтон), а кадры были расформированы.
В октябре 1974 года штаб 7-й дивизии СВ США был вновь переведен в предыдущее место дислокации — гарнизон СВ США Форт-Орд, где дивизия была вновь развернута до кадрового состава . Части и подразделения 7-й дивизии СВ не принимали участия в боевых действиях во Вьетнаме, так как дивизия вела постоянную подготовку к возможным конфликтам в Южной Америке. В 1985 году 7-я дивизия СВ США была реорганизована в первую легкую пехотную дивизию по новому плану формирования сухопутных дивизий США, став первым оперативным соединением подобного рода в составе СВ США. Части легкой пехоты дивизии (из состава 27-й и 9-й пехотных полков СВ) участвовали в операции «Золотой фазан» в Гондурасе. В 1989 году бригадная тактическая группа 7-й дивизии СВ участвовала во вторжении в Панаму (операция «Just Cause») совместно с бригадной тактической группой 82-й ВДД СВ. В ходе операции части 7-й дивизии высадились в провинции Колон и взяли под контроль военно-морскую базу Коко-Соло, аэропорт Френс Филд и Колон.
Подразделения и части 2-я бригады 7-й дивизии СВ участвовали в подавлении беспорядков в Лос-Анджелесе в 1992 году. Солдаты патрулировали улицы совместно с полицией и частями Национальной гвардии.
В 1993 году 7-я (легкая) дивизия СВ планировалась к расформированию в ходе реализации программы по сокращению вооружённых сил США после окончания Холодной войны. 1-я бригада 7-й дивизии была переведена в гарнизон СВ США Форт-Льюис и придана 2-й (тяжелой) дивизии СВ. 2-я и 3-я бригады 7-й дивизии были расформированы. Штаб 7-й дивизии СВ был формально ликвидирован 16 июня 1994 года.
4 июня 1999 года 7-я (легкая) дивизия СВ вновь была введена в состав СВ США и развернута до кадрового состава в гарнизоне СВ США Форт Карсон, Колорадо на основе мотопехотных частей Национальной гвардии США . В её состав вошли: 39-я (пехотная) бригада Национальной гвардии Арканзаса, 41-я (пехотная) бригада Национальной гвардии Орегона и 45-я (пехотная) бригада Национальной гвардии Оклахомы. с 1999 г. 7-я дивизия СВ являлась учебным соединением для частей Национальной гвардии США, и подготовки её командного состава. Кроме того, каждое лето проводились учения для всех трёх бригад в составе дивизии. 22 августа 2006 года 7-я дивизия СВ вновь была расформирована.
После расформирования все флаги и геральдические символы дивизии были переданы в Национальный музей пехоты в гарнизоне СВ США Форт Беннинг, Джорджия.

Награды

7-я пехотная дивизия была награждена одним вымпелом кампании в Первую мировую войну, четырьмя — во Вторую мировую войну и десятью — за время войны в Корее. Кроме того, дивизия была удостоена почётных наград от президента Филиппин (за службу на островах в 1944—1945 гг) и трижды от руководства Южной Кореи (за высадку в Инчхоне в 1950 году, за службу в Корее в 1945—1948 гг и 1953—1971 гг, а также участие в боевых действиях в 1950—1953 гг).

Ссылки

• [www.carson.army.mil/UNITS/F7ID/F7ID.htm Официальный сайт дивизии]
• [www.history.army.mil/books/Lineage/ACDSB/7ID.htm Боевой путь дивизии]
• [unifa.ru/voina_v_koree_1950-1953/soedinennye_shtaty_ameriki Боевые действия в Корее] (недоступная ссылка с 10-08-2013 (3906 дней))
• [www.soldiering.ru/army/file/organization/infantry/usa_lpd.php Организация дивизии лёгкой пехоты]
• [www.carson.army.mil/UNITS/F7ID/F7ID_Historylong.htm История дивизии]

Отрывок, характеризующий 7-я пехотная дивизия (США)

Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.