721-й истребительный авиационный полк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
721-й истребительный авиационный
Касторненский
орденов Суворова и
Александра Невского
полк
Награды:

Почётные наименования:

Касторненский

Войска:

ПВО
ВВС

Род войск:

истребительная авиация

Формирование:

12.10.1941 г.

Расформирование (преобразование):

26.12.1959 г.

Преемник:

732-й истребительный авиационный Касторненский орденов Суворова и Александра Невского полк

Боевой путь

Великая Отечественная война (1941 - 1945):

721-й истребительный авиационный Касторненский орденов Суворова и Александра Невского полк (721-й иап) — воинская часть Военно-воздушных сил (ВВС) Вооружённых Сил РККА, принимавшая участие в боевых действиях Великой Отечественной войны.





История наименований полка

За весь период своего существования полк несколько раз менял свое наименование:

История полка

721-й истребительный авиационный полк начал формироваться 12 октября 1941 года на основе отдельных истребительных эскадрилий старшего лейтенант Шалунова П. М. и капитана Троицкого Г. А. во 2-м запасном истребительном авиаполку Московского военного округа на ст. Сейма Горьковской области по штату 015/174 на самолетах ЛаГГ-3. Окончил формирование 6 ноября 1941 года и вошел в состав 142-й истребительной авиационной дивизии ПВО[1].

В конце декабря 1941 года полк передан из 142-й истребительной авиационной дивизии ПВО в состав 147-й истребительной авиационной дивизии ПВО Ярославско-Рыбинского района ПВО. В воздушном бою 28 апреля 1942 года в районе с. Новое Котово одержана первая известная воздушная победа полка в Отечественной войне: майор Троицкий Г. А. таранным ударом сбил немецкий бомбардировщик Ju-88. За период боевой работы в составе войск ПВО полк выполнил 1511 боевых вылетов, потеряв при этом 6 самолетов и 4 лётчика[1]. 4 июля 1942 года полк передан из войск ПВО ТС в ВВС КА, вошел в состав 288-й истребительной авиационной дивизии, а 6 июля приступил к боевой работе в составе 288-й истребительной авиационной дивизии 1-й истребительной авиационной армии Брянского фронта[1].

Полк в составе дивизии базировался в районе Ельца. Несмотря на то, что 1-я истребительная авиационная армия не была полностью подготовлена к боевым действиям, в силу сложившихся тяжёлых условий 6 июля 1942 года была введена в сражение под Воронежем, где во взаимодействии с 5-й танковой армией вела ожесточённые бои на земле и в воздухе, прикрывая войска от ударов вражеской авиации, и отдельными группами поражала наземные объекты. 7 июля 1942 года в составе армии было 231 самолёта. К исходу 12 июля в строю осталось лишь 66 из них. 13 июля полк принял 3 истребителя ЛаГГ-3 от 282-го иап, а 27 июля 1942 года из 288-й истребительной авиационной дивизии 1-й истребительной авиационной армии передан в состав 286-й истребительной авиационной дивизии 15-й воздушной армии Брянского фронта. В ноябре 1942 года полк переформирован по штату 015/284 на аэродроме Телегино. За период боевой работы на Брянском фронте полк выполнил 772 боевых вылета, потерял 14 самолетов и 12 лётчиков[1].

15 марта 1943 года полк вместе с 286-й истребительной авиационной дивизией передан в 16-ю воздушную армию Центрального фронта. Боевой работы полк не вел. На аэродроме Донново в марте и апреле перевооружился и освоил истребители Ла-5[1].

721-му истребительному авиационному полку 4 мая 1943 года за показанные образцы мужества и геройства в борьбе против фашистских захватчиков в период проведения Воронежско-Ворошиловградской и Воронежско-Касторненских операций, а также в целях дальнейшего закрепления памяти о подвигах сталинских соколов присвоено почётное наименование «Касторненский»[2][1].

С первых чисел мая 1943 года полк возобновил боевую работу в составе 286-й истребительной авиационной дивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта на самолетах Ла-5. В сентябре — октябре 1944 года полк переформирован по штату 015/364. Летный состав во 2-м зиап Московского военного округа получил и освоил истребители Ла-7. За период боевых действий в составе 16-й воздушной армии полк выполнил 4924 боевых вылетов, потерял 40 лётчиков и 56 самолетов. Войну полк закончил участием в Берлинской операции[1]. В составе действующей армии полк находился:

  • с 2 декабря 1941 года по 2 июля 1942 года[3];
  • с 6 июля 1942 года по 9 мая 1945 года[4][1].

Командиры полка

Послевоенная история полка

После войны полк базировался на территории Германии в составе Группы советских оккупационных войск в Германии. В феврале 1949 года на основании Директивы Генерального штаба[5] полк переименован в 732-й истребительный авиационный полк, дивизия — в 145-ю иад, армия — в 24-ю воздушную армию. В октябре 1952 года полк вместе с дивизией передислоцирован из 24-й ВА Группы советских оккупационных войск в Германии в состав 48-й ВА Одесского военного округа с дислокацией в Одессе[1].

В связи с проводимыми массовыми сокращениями Вооруженных сил 26 декабря 1959 года полк был расформирован в составе 145-й истребительной авиационной дивизии 48-й воздушной армии Одесского военного округа[1].

В составе соединений и объединений

Период Фронт (округ) армия дивизия примечание
12.10.1941 г. Московский военный округ ВВС округа 2-й запасной истребительный авиационный полк
06.11.1941 г. ПВО страны ВВС ПВО страны 142-я истребительная авиационная дивизия ПВО
02.12.1941 г. Московский военный округ Горьковский дивизионный район ПВО 142-я истребительная авиационная дивизия ПВО
27.12.1941 г. Московский военный округ Ярославско-Рыбинский дивизионный район ПВО 147-я истребительная авиационная дивизия ПВО
04.07.1942 г. Брянский фронт 1-я истребительная авиационная армия 288-я истребительная авиационная дивизия
27.07.1942 г. Брянский фронт 15-я воздушная армия 286-я истребительная авиационная дивизия
15.03.1943 г. Центральный фронт 16-я воздушная армия 286-я истребительная авиационная дивизия
20.10.1943 г. Белорусский фронт 16-я воздушная армия 286-я истребительная авиационная дивизия
17.02.1944 г. 1-й Белорусский фронт 16-я воздушная армия 286-я истребительная авиационная дивизия
01.09.1944 г. Московский военный округ ВВС округа 2-й запасной истребительный авиационный полк
01.11.1945 г. 1-й Белорусский фронт 16-я воздушная армия 286-я истребительная авиационная дивизия
09.05.1945 г. 1-й Белорусский фронт 16-я воздушная армия 286-я истребительная авиационная дивизия
10.06.1945 г. Группа советских оккупационных войск в Германии 16-я воздушная армия
3-й истребительный авиационный корпус 		286-я истребительная авиационная дивизия
20.02.1949 г. Группа советских оккупационных войск в Германии 24-я воздушная армия
71-й истребительный авиационный корпус 		145-я истребительная авиационная дивизия
01.10.1952 г. Одесский военный округ 48-я воздушная армия 145-я истребительная авиационная дивизия
26.12.1959 г. Одесский военный округ 48-я воздушная армия 145-я истребительная авиационная дивизия

Участие в операциях и битвах

Почётные наименования и награды

  • 721-му истребительному авиационному полку 4 мая 1943 года за показанные образцы мужества и геройства в борьбе против фашистских захватчиков и в целях дальнейшего закрепления памяти о подвигах сталинских соколов присвоено почётное наименование «Касторненский»[2].
  • 721-й Касторненский истребительный авиационный полк за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение крепостью Прага и проявленные при этом доблесть и мужество истребительный авиационный полк Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1944 года награждён орденом «Александра Невского».
  • 721-й Касторненский ордена Александра Невского истребительный авиационный полк за образцовое выполнение боевых заданий командования в боях при прорыве обороны немцев и наступлении на Берлин и проявленные при этом доблесть и мужество награждён орденом «Суворова III степени».

Благодарности Верховного Главнокомандующего

За проявленные образцы мужества и героизма Верховным Главнокомандующим лётчикам полка в составе 286-й иад объявлены благодарности:

Отличившиеся воины

  • Кабиской Александр Сергеевич, старший лейтенант, командир звена 721-го истребительного авиационного полка 286-й истребительной авиационной дивизии 16-й воздушной армии Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 года удостоен звания Герой Советского Союза. Золотая Звезда № 3901.
  • Козич Иван Семёнович, старшина, заместитель командира эскадрильи 721-го истребительного авиационного полка 286-й истребительной авиационной дивизии 16-й воздушной армии Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 апреля 1943 года удостоен звания Герой Советского Союза. Золотая Звезда № 918.
  • Лукин Василий Петрович, капитан, летчик полка в июне — августе 1942 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1944 года удостоен звания Герой Советского Союза будучи командиром авиационной эскадрильи 287-го истребительного авиационного полка 269-й истребительной авиационной дивизии 14-й воздушной армии 3-го Прибалтийского фронта. Золотая Звезда № 5410.
  • Трегубов Николай Михайлович, капитан, командир эскадрильи 721-го истребительного авиационного полка 286-й истребительной авиационной дивизии 16-й воздушной армии Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 апреля 1944 года удостоен звания Герой Советского Союза. Золотая Звезда № 3537.

Лётчики-асы полка

Фамилия, имя отчество Награды Сбито самолетов (+ в группе) Примечание
Бачило Кирилл Кириллович[14][15] 9 + 4 Лётчик полка: окт. 1941 — окт. 1942.
Бомко Афанасий Карпович[15] 9 + 0 Лётчик полка: нояб. 1941 — май 1945.
Боевых вылетов: 238; воздушных боев: 28. С августа 1942 г. по март 1943 г. в боевых действиях не участвовал — находился в тылу и на временно оккупированной территории
Васильев Александр Петрович[15] 5 + 0 Лётчик полка: дек. 1941 — март 1942.
Погиб 3 августа 1942 г. Сбит в воздушном бою
Длужицкий Константин Антонович[15] 6 + 1 Лётчик полка: дек. 1941 — июль 1943.
Пропал без вести 7 июля 1943 г. Не вернулся с боевого задания. 16.08.1942 при сопровождении штурмовиков сбит зенитной артиллерией противника, сочтен погибшим, посмертно награждён орденом Отечественной войны 1 степени. 25.12.1942 возвратился, бежав из немецкого госпиталя для военнопленных, после прохождения спецпроверки продолжил боевую работу в полку.
Дураков Алексей Иванович[15] 10 + 0 Лётчик полка: июль 1942 — май 1945.
Боевых вылетов: 162; воздушных боев: 60
Кабиской Александр Сергеевич[16][15] 17 + 0 (+ 1 аэростат) Лётчик полка: окт. 1941 — май 1945.
Боевых вылетов: 342; воздушных боев: 46. Погиб 15 марта 1950 г. Разбился в авиационной катастрофе.
Кальсин Петр Терентьевич[15] 15 + 0 Лётчик полка: 1941—1942.
Боевых вылетов: около 100; воздушных боев: около 60. Пропал без вести 20 декабря 1943 г. Не вернулся с боевого задания.
Козич Иван Семёнович[15] 16 + 4 Лётчик полка: окт. 1941 — сент. 1944.
Боевых вылетов: 410 [01.07.1944]. В сентябре 1944 г. тяжело ранен, после госпиталя списан с летной работы. Умер 1 октября 2000 г.
Колышкин Константин Сергеевич[15] 6 + 0 Лётчик полка: янв. 1943 — май 1945.
Боевых вылетов: 122 [22.04.1945]; воздушных боев: 24
Липатов Алексей Павлович[15] 11 + 1 Лётчик полка: июль 1942 — май 1945.
Боевых вылетов: 418; воздушных боев: 37
Лукин Василий Петрович[15] 16 + 1 Лётчик полка: июнь — авг. 1942.
Боевых вылетов: 355; воздушных боев: 40. Умер 7 декабря 1985 г.
Мороз Иван Константинович[15] 7 + 0 Лётчик полка: янв. 1943 — май 1945.
Боевых вылетов: 202; воздушных боев: 22
Окунев Аркадий Алексеевич[15] 6 + 0 Лётчик полка: дек. 1941 — май 1945.
Боевых вылетов: 134; воздушных боев: 26
Семенов Василий Георгиевич[15] 9 + 1 Лётчик полка: Боевых вылетов: 228.
Один самолет противника сбит таранным ударом
Трегубов Николай Михайлович[15] 13 + 2 Лётчик полка: дек. 1941 — май 1945.
Боевых вылетов: 463; воздушных боев: 61. Погиб 19 июля 1950 г. Разбился в авиационной катастрофе.
Трилевич Иван Григорьевич[15] 6 + 0 Командир полка: март — май 1945.
Боевых вылетов: 104; воздушных боев: 13

Итоги боевой деятельности полка

Всего за годы Великой Отечественной войны полком[1]:

Выполнено боевых вылетов Сбито самолетов в воздухе Уничтожено самолетов всего
7207 204 208

Свои потери[1]:

Потеряно самолетов, всего Погибло лётчиков всего
118 56

Самолёты на вооружении

Период Самолеты Фото Период Самолеты Фото
10.1941 — 03.1943 ЛаГГ-3 03.1943 — 10.1944 Ла-5
10.1944 — 1950 Ла-7 1950 — 1954 МиГ-15
1954 — 1959 МиГ-17

Базирование

Период Аэродромы
05.1945 — 05.1945 Финстервальде, Германия
05.1945 — 06.1945 Рангсдорф, Германия
06.1945 — 05.1947 Дальгов-Дебериц, Германия
05.1947 — 08.1949 Перлеберг, Германия
08.1949 — 10.1952 Рехлин, Германия
10.1952 — 1960 Школьный (Одесса), Украинская ССР

Напишите отзыв о статье "721-й истребительный авиационный полк"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 Анохин В. А., Быков М. Ю. Все истребительные авиаполки Сталина. Первая полная энциклопедия. — Научно-популярное издание. — М.: Яуза-пресс, 2014. — С. 681. — 944 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0707-9.
  2. ↑ 1 2 Приказ № 207 от 4 мая 1943 года
  3. ↑ Коллектив авторов. Перечень № 11 соединений, частей и подразделений войск ПВО страны, входивших в состав Действующей армии в период Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов / Завизион. — Министерство обороны СССР. Военно-научное управление Генерального Штаба. — Москва: Воениздат, 1973. — Т. Директива Генерального штаба 1973 г. № ДГШ-044. — 112 с.
  4. ↑ Коллектив авторов. Перечень № 12 авиационных полков Военно-воздушных сил Красной армии, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. / Покровский. — Министерство обороны СССР. Военно-научное управление Генерального Штаба. — Москва: Воениздат, 1960. — Т. Приложение к директиве Генерального штаба от 18 января 1960 г. № 170023. — 96 с.
  5. ↑ Директива Генерального штаба № орг/1/120016 от 10 января 1949
  6. ↑ 1 2 3 4 5 6 Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь / В. П. Горемыкин. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 2. — С. 567 - 569, 829 - 831. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0341-0.
  7. ↑ Приказ ВГК № 12 от 15 сентября 1943 года
  8. ↑ Приказ ВГК № 46 от 26 ноября 1943 года
  9. ↑ Приказ ВГК № 118 от 25 июня 1944 года
  10. ↑ Приказ ВГК № 223 от 17 января 1945 года
  11. ↑ Приказ ВГК № 233 от 19 января 1945 года
  12. ↑ Приказ ВГК № 339 от 23 апреля 1945 года
  13. ↑ Приказ ВГК № 359 от 2 мая 1945 года
  14. ↑ Вариант в документах: Бачилло
  15. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 М. Ю. Быков. Все Асы Сталина 1936—1953 гг.. — Научно-популярное издание. — М.: ООО «Яуза-пресс», 2014. — 1392 с. — (Элитная энциклопедия ВВС). — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0712-3.
  16. ↑ Варианты в документах: Кабисской, Кобисской.

Литература

  • Анохин В. А., Быков М. Ю. Все истребительные авиаполки Сталина. Первая полная энциклопедия. — Научно-популярное издание. — М.: Яуза-пресс, 2014. — 944 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0707-9.
  • М. Ю. Быков. Все Асы Сталина 1936—1953 гг.. — Научно-популярное издание. — М.: ООО «Яуза-пресс», 2014. — 1392 с. — (Элитная энциклопедия ВВС). — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0712-3.

См. также

Ссылки

  • [www.warheroes.ru Герои Второй Мировой]
  • [www.stsokol.ru Боевой состав ВВС]
  • [www.ww2.dk/new/air%20force/regiment/iap/732iap.htm Майкл Хольм. 732-й иап]
  • [allaces.ru/sssr/struct/p/iap721.php 721-й иап. Авиаторы Второй мировой войны]
  • [communa.ru/obshchestvo/oni_zashchishchali_rodinu-_721-y_istrebitelnyy_aviatsionnyy_polk_v_bitve_za_voronezh/ Они защищали Родину. 721-й истребительный авиационный полк в битве за Воронеж]
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:sky">Учебно-тренировочные
авиационные полки</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий 721-й истребительный авиационный полк

Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=721-й_истребительный_авиационный_полк&oldid=79456161»

Навигация