76-я бригада эскадренных миноносцев
Поделись знанием:
76-я бригада эскадренных миноносцев (сокращённо — 76-я БЭМ или 76-я бригада ЭМ, войсковая часть 31062) — соединение Балтийского флота ВМФ СССР.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
| 76-я бригада эскадренных миноносцев | |
| Страна | |
|---|---|
| Входит в | |
| Тип | |
| Численность |
11 ЭМ (1958) |
| Дислокация | |
Содержание
История соединения
Бригада была сформирована в апреле 1951 года на базе дивизиона эсминцев, участвовавшего в обороне Ленинграда во время Великой Отечественной войны. С 1952 по 1956 год бригада входила в состав 32-й дивизии крейсеров 8-го ВМФ и базировалась на Таллинскую ВМБ. В 1953 году 76-я бригада ЭМ завоевала сразу два приза Главкома ВМФ за артиллерийские и торпедные стрельбы. С 1956 по 1971 годы бригада находилась в составе Восточно-Балтийской флотилии. 11 января 1971 года бригада была включена в состав 12-й дивизии ракетных кораблей и перебазирована на Лиепайскую военно-морскую базу. За период 1961—1983 годов корабли бригады выходили на 48 боевых служб и посетили 26 портов 18 иностранных государств[1][2].
Расформирована в 1998?
106-й дивизион малых ракетных кораблей
Дивизион был сформирован директивой главного штаба ВМФ от 12 марта 1974 года и включён в состав бригады. В дивизион входили МРК «Волна», «Молния», «Град», "Радуга" и «Шквал».
57-й дивизион противолодочных кораблей
Дивизион включён в состав бригады в 1983 году директивой главного штаба ВМФ. В дивизион входили сторожевые корабли проекта 50: СКР-5, СКР-14, «Туман», «Комсомолец Литвы», «Кобчик», СКР-50, "Кугуар".
Известные командиры
- С 1951 — капитан 1 ранга В. Е. Москалюк (первый командир соединения)[1];
- капитан 1 ранга Г. А. Визель;
- С июня 1953 по декабрь 1955 капитан 1 ранга Бакарджиев, Вячеслав Георгиевич[3];
- капитан 1 ранга Борис Гаврилов;
- капитан 1 ранга Т. Г. Катышев;
- 1982—1984 — капитан 1 ранга Бобраков А. В.[4]
- капитан-лейтенант Степанов С.С. *1977-1981г.
Происшествия
21 ноября 1956 года в Суурупском проливе (Таллинский залив) эсминец бригады «Статный» столкнулся со следующей встречным курсом в надводном положении подводной лодкой М-200 «Месть» 157-й отдельной бригады подводных лодок Балтийского флота. Подводная лодка в течение 10 минут затонула, в результате чего погибло 28 подводников.[5]
Напишите отзыв о статье "76-я бригада эскадренных миноносцев"
Примечания
- ↑ 1 2 Аристович Ю. Ю., Демьянченко О. Д. Дивизия надводных кораблей Балтийского флота // Тайфун : военно-технический альманах. — 2001. — Вып. 33. — № 2. — С. 16.
- ↑ Аврамов Г. Н. Воспоминания заместителя командующего БФ // Тайфун : военно-технический альманах. — 2000. — Вып. 20. — № 1. — С. 30—34.
- ↑ Лурье В. М. Адмиралы и генералы Военно-морского флота СССР (1946—1960). — М.: Кучково поле, 2007. — С. 41. — 672 с. — ISBN 978-5-9950-0009-9.
- ↑ Бобраков А. В. Дивизион плохой погоды // Тайфун : военно-технический альманах. — 2001. — Вып. 33. — № 2. — С. 35.
- ↑ [avtonomka.org/novosti/kapitan-1-ranga-shigin-vladimir-vilenovich/489-venok-na-volne-m-200.html Венок на волне (М-200)]
Литература
- Аристович Ю. Ю., Демьянченко О. Д. Дивизия надводных кораблей Балтийского флота // Тайфун : военно-технический альманах. — 2001. — Вып. 33. — № 2. — С. 14-22.
|
Это заготовка статьи о Военно-Морском Флоте СССР. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий 76-я бригада эскадренных миноносцев
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
