7 декабря
Поделись знанием:
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
| ← декабрь → | ||||||
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
| 1 | ||||||
| 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |
| 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |
| 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 |
| 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |
| 30 | 31 | |||||
| 2024 г. | ||||||
7 декабря — 341-й день года (342-й в високосные годы) в григорианском календаре. До конца года остаётся 24 дня.
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 7 декабря
-
Международный день гражданской авиации. -
США, Годовщина нападения на Пёрл-Харбор. -
Украина, День местного самоуправления.
-
Религиозные: -
Католицизм[1] - — память святого Амвросия Миланского;
- — память Аниана, епископа Шартра;
- — память Юмбера (1148);
- — память Марии (в крещении Бенедетты) Росселло (1880);
- — память Виктора, епископа Пьяченца (375);
- — память святого Сервуса;
- — память святых Поликарпа и Теодора (Феодора) Антиохийских.
-
Православие[2] - — память преподобной Мастридии;
- — память великомученика Меркурия (III век);
- — память великомученицы Екатерины (305-313 годы);
- — память мученицы Августы, мучеников Порфирия Стратилата Александрийского и 200 воинов (305-313 годы);
- — память мученика Меркурия Смоленского (1238 год);
- — память Марка Триглийского;
- — память преподобного Меркурия, постника Печерского, в Дальних пещерах (XIV век);
- — память преподобного Симона Сойгинского (1562 год);
- — память священномученика Евграфа пресвитера (1919 год);
- — память священномучеников Евгения и Михаила пресвитеров (1937 год);
- — память священномучеников Александра, Алексия, Иоанна, Корнилия и Митрофана пресвитеров (1937 год);
- — память мученицы Филофеи Румынской;
- — память мучеников Христофора, Прокопия, Александра Коринфского;
- — память Филумена;
- — память епископа Ермогена Акрагантского;
- — память преподобного Григория Хрисопетрийского.
Именины
- Католические: Амвросий, Аниан, Виктор, Мария, Поликарп, Серв(ус), Теодор, Юмбер[3]
- Православные: Августа, Александр, Алексей, Григорий, Евгений, Евграф, Екатерина, Ермоген, Иван, Корнелий и Корнилий, Марк, Мастридия, Меркурий, Митрофан, Михаил, Порфирий, Прокопий, Симон, Филофея, Филумен, Христофор[2]
События
См. также: Категория:События 7 декабря
До XIX века
- 1678 — Луи Хеннепин стал первым европейцем, обнаружившим Ниагарский водопад.
- 1769 — Российская императрица Екатерина II учредила «Военный орден Святого великомученика и Победоносца Георгия».
XIX век
- 1877 — Томас Эдисон продемонстрировал граммофон.
XX век
- 1918 — состоялось первое заседание парламента Азербайджанской Демократической Республики.
- 1934 — образованы Кировская, Омская, Оренбургская области и Красноярский край.
- 1941 — Вторая мировая война: Япония совершает нападение на Пёрл-Харбор.
- 1944 — в Чикаго принята и подписана Конвенция о международной гражданской авиации.
- 1972 — запуск космического корабля «Аполлон-17», совершившего последнюю в программе «Аполлон» посадку на Луну.
- 1975 — Индонезия вторглась в Восточный Тимор.
- 1982 — в Техасе (США) впервые осуществлена смертная казнь при помощи инъекции[4].
- 1988 — землетрясение в Армении полностью разрушило город Спитак (около 25 000 погибших).
- 1991 — в Санкт-Петербурге создана Петровская академия наук и искусств.
XXI век
- 2003 — в РФ прошли выборы в Государственную думу 4-го созыва.
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 7 декабря
До XIX века
- 903 — Абу-л-Хусейн Абд-ар-Рахман ибн Умар ас-Суфи (ум. 986), персидский астроном и математик.
- 1545 — Генрих Стюарт (ум. 1567), муж Марии Стюарт.
- 1598 — Джованни Лоренцо Бернини (ум. 1680), итальянский архитектор и скульптор.
XIX век
- 1810 — Теодор Шванн (ум. 1882), немецкий гистолог и физиолог, автор клеточной теории.
- 1863 — Пьетро Масканьи (ум. 1945), итальянский композитор.
- 1872 — Йохан Хёйзинга (ум. 1945), нидерландский философ-идеалист, историк и культуролог.
- 1878 — Акико Ёсано (ум. 1942), японская писательница, поэтесса, феминистка и пацифистка.
- 1884 — Петру Гроза (ум. 1958), румынский антифашист, глава первого демократического правительства.
- 1889 — Габриэль-Оноре Марсель (ум. 1973), первый французский философ-экзистенциалист.
- 1895 — Клара Хаскил (ум. 1960), швейцарская пианистка.
- 1897 — Лев Моноссон (ум. 1967), немецкий эстрадный певец.
XX век
- 1901 — Марчелла Альбани (ум. 1959), итальянская актриса немого кино.
- 1905 — Джерард Петер Койпер (ум. 1973), голландско-американский астроном.
- 1911 — Ольга Артуровна Викландт (ум. 1995), советская актриса театра и кино, народная артистка РСФСР (1949).
- 1913 — Юрий Ваньят (ум. 1992), советский спортивный журналист.
- 1920 — Фрэнсис Гиффорд (ум. 1994), американская актриса, снимавшаяся в 1930—1940 годах в основном во второстепенных ролях.
- 1924 — Мариу Алберту Нобре Лопеш Суареш, португальский политик-социалист, дважды премьер-министр Португалии, президент Португалии в 1986—1996.
- 1926 — Пётр Сергеевич Вельяминов (ум. 2009), советский и российский актёр театра и кино, народный артист РСФСР (1985), лауреат Государственной премии СССР.
- 1928 — Аврам Ноам Хомский, американский лингвист.
- 1929 — Борис Павлович Степанцев (ум. 1983), советский режиссёр мультипликационных фильмов.
- 1932 — Каарло Пентти Линкола, финский писатель и философ.
- 1935 — Армандо Мансанеро, латиноамериканский музыкант и композитор.
- 1936 — Галина Анатольевна Соколова (ум. 2008), биолог, педагог, создатель биологических классов в Москве, основатель биостанции в селе Ковда на Белом море.
- 1949 — Том Уэйтс, американский певец и автор песен, композитор, актёр.
- 1956 — Ларри Джо Бёрд, американский баскетболист.
- 1957 — Валерий Кухарешин, советский и российский актёр.
- 1958 — Мари-Луиз Колейро Прека, мальтийский политик, президент Мальты с 2014 года по настоящее время.
- 1959 — Сергей Владимирович Мазаев, советский и российский актёр, музыкант, певец, солист группы Моральный кодекс.
- 1960 — Алексей Борисов, российский музыкант, продюсер, журналист.
- 1971 — Владимир Эдуардович Акопян, армянский, ранее советский, шахматист; гроссмейстер (1991), финалист чемпионата мира ФИДЕ по нокаут-системе (1999).
- 1972 — Херманн Майер, австрийский горнолыжник.
- 1973 — Дэмьен Райс, ирландский автор-исполнитель песен, выступающий в жанре фолк.
- 1977
- Рома Зверь (Роман Билык) — российский музыкант, лидер группы «Звери».
- Доминик Ховард, ударник британской рок-группы «Muse».
- 1979 — Дженнифер Карпентер, американская актриса.
- 1980 — Джон Терри, английский футболист, центральный защитник и капитан лондонского «Челси» и сборной Англии.
- 1983 — Владимир Евгеньевич Жеребцов, российский актёр театра и кино.
- 1984
- Милан Михалек, чешский хоккеист.
- Роберт Кубица, польский автогонщик.
- 1985 — Дин Эмброус, американский профессиональный рестлер.
- 1987 — Аарон Чарльз Картер, американский актёр и певец.
- 1988 — Эмили Браунинг, австралийская актриса.
- 1989 — Николас Холт, английский актёр.
- 1990 — Урсула Радваньская, польская теннисистка.
XXI век
- 2003 — Катарина-Амалия, принцесса Нидерландов.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 7 декабря
До XIX века
- 43 до н. э. — Марк Туллий Цицерон (р. 106 до н. э.), древнеримский политик и философ.
- 283 — Евтихий, епископ Рима.
- 1254 — Иннокентий IV, папа римский.
- 1383 — Венцель I (р. 1337), герцог Люксембурга.
XIX век
- 1804 — Иоганн Тобиас Ловиц (Товий Егорович Ловиц), химик и фармацевт немецкого происхождения (р. 1757).
- 1815 — Мишель Ней, маршал Франции
- 1817 — Уильям Блай (р. 1754), английский адмирал.
- 1826 — Джон Флаксман (англ. John Flaxman) (р. 1755), английский скульптор, художник.
- 1879 — Йоун Сигурдссон, исландский учёный, руководитель национально-освободительного движения (р. 1811).
- 1865 — Николай Николаевич Анненков, российский военный и государственный деятель (р. 1799).
XX век
- 1902 — Томас Наст (р. 1840), американский политический карикатурист немецкого происхождения.
- 1912 — Джордж Дарвин (р. 1845), английский астроном, второй сын Чарльза Дарвина (англ. Charles Robert Darwin).
- 1917 — Людвиг Фёдорович Минкус (настоящее имя Алоизий Людвиг), композитор (р. 1826).
- 1921 — Юлия Жемайте (настоящее имя Юлия Бенюшявичюте-Жимантене) (р. 1845), литовская писательница.
- 1936 — Стефаник Василий Семёнович (р. 1871), украинский писатель («Синяя книжечка», «Каменный крест», «Земля»).
- 1947 — Николас Мюррэй Батлер, американский педагог, лауреат Нобелевской премии мира 1931 года (р. 1862).
- 1964 — Аничков Николай Николаевич (р. 1885), генерал-лейтенант медицинской службы (1943), доктор медицинских наук (1912), профессор (1920), академик АН (1939) и АМН (1944) СССР, президент АМН СССР (1946-53), член 9 зарубежных научных академий и Королевских научных обществ.
- 1975 — Торнтон Уайлдер, американский писатель и драматург (р. 1897).
- 1979 — Уолтер Хаас (англ. Walter A. Haas), американский бизнесмен, сделавший процветающей фирму «Levi Strauss&Co» (р. 1889).
- 1985 — Роберт Грейвс (р. 1895), английский писатель, переводчик («Я, Клавдий», «Божественный Клавдий»).
- 1989
- Ханс Хартунг (р. 1904), французский художник Парижской школы.
- Вадим Спиридонов (р. 1944), советский киноактёр, Заслуженный артист РСФСР.
- 1993 — Вольфганг Пауль (р. 1913), немецкий физик, лауреат Нобелевской премии 1989 года.
- 1997 — Торбьёрн Оскар Касперссон (р. 1910), шведский цитолог и генетик.
XXI век
- 2001 — Анна Николаевна Шилова (р. 1927), советская телеведущая, заслуженная артистка РСФСР.
- 2006
- Джей Макшенн (р. 1916), американский джазовый и блюзовый пианист, вокалист, композитор, руководитель оркестра.
- Джин Киркпатрик (р. 1926), американский государственный деятель.
- 2010 — Татьяна Комарова (р. 1952), корреспондент, комментатор, обозреватель, ведущая программы Время[5].
Приметы
Екатерина Санница, Катерина Женодавица или Святая Катерина.
- Екатерина — покровительница незамужних девушек. До восхода солнца выходили девицы с пшенной кашей на дорогу и кликали судьбу. Если петух отзывался — удача ждёт.
- Вечер под Екатерину — время ворожбы. Девушки перед сном кладут под подушку кусок хлеба и загадывают, какой будет суженый.
- Екатерининские гулянья — первое катание на санях[6].
- Ясная погода на Екатерину предвещает морозную зиму[7].
См. также
|
7 декабря в Викиновостях? |
|---|
Напишите отзыв о статье "7 декабря"
Примечания
- ↑ [www.greenspun.com/bboard/q-and-a-fetch-msg.tcl?msg_id=00Ca5V Этот же день на www.greenspun.com]
- ↑ 1 2 [days.pravoslavie.ru/ Православный Церковный календарь]
- ↑ [en.wikipedia.org/wiki/December_7 Этот же день в англовики]
- ↑ [omgkitteh.ru/2013/12/07/first-execution-by-lethal-injection/ 7 декабря 1982 года: первая казнь с применением смертельной инъекции]
- ↑ [web.archive.org/web/20101210061732/news.mail.ru/society/4916623/?frommail=1 Скончалась тележурналист Татьяна Комарова.]
- ↑ [www.kharchenko.com/date/dec/07.shtml Времена: 7 декабря.]
- ↑ [www.neptun8.ru/Literatura/Primeti12_07.htm Народные приметы 7 декабря.]
Отрывок, характеризующий 7 декабря
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
