8-й гвардейский механизированный корпус
Поделись знанием:
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
(перенаправлено с «8-й гвардейский механизированный корпус (СССР)»)
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #AA0000; background-color: #BDB76B" colspan="2">  8-й гвардейский механизированный корпус </td></tr>
| |
| Награды: |   
|
| Почётные наименования: | Прикарпатский Берлинский |
| Войска: | сухопутные войска |
| Род войск: | механизированные войска |
| Формирование: | 23 октября 1943 года |
| Расформирование (преобразование): | 1991 |
| Предшественник: | 3-й механизированный корпус |
| Преемник: | 20-я гвардейская мотострелковая дивизия |
| Киевская оборонительная операция (1943) Днепровско-Карпатская операция Житомирско-Бердичевская операция Корсунь-Шевченковская операция Проскуровско-Черновицкая наступательная операция Львовско-Сандомирская операция Висло-Одерская операция Варшавско-Познанская наступательная операция Восточно-Померанская операция Берлинская наступательная операция | |
8-й гвардейский механизированный Прикарпатско-Берлинский Краснознаменный ордена Суворова корпус — оперативно-тактическое войсковое соединение в составе ВС СССР.
Содержание
- 1 История
- 2 Полное название
- 3 Состав корпуса
- 4 Командование корпуса
- 4.1 Командиры корпуса
- 4.2 Начальники штаба корпуса
- 4.3 Заместитель командира корпуса по строевой части
- 4.4 Начальники политотдела
- 4.5 Заместители командира корпуса по технической части
- 4.6 Начальник оперативного отдела
- 4.7 Начальник разведывательного отдела
- 4.8 Начальники артиллерии
- 4.9 Начальник связи
- 4.10 Начальник инженерной службы
- 4.11 Начальник тыла
- 4.12 Заместители начальника политотдела
- 5 Награды и почётные наименования
- 6 Отличившиеся воины корпуса
- 7 Примечания
- 8 Литература
- 9 Ссылки
История
Приказом НКО № 306 от 23 октября 1943 года 3-й механизированный корпус был преобразован в 8-й гвардейский механизированный корпус за героизм и отвагу, стойкость и мужество личного состава в боях с немецко-фашистскими захватчиками, а также за образцовое выполнение боевых заданий.
Боевой путь
С 24 декабря принимал участие в Житомирско-Бердичевской наступательной операции, в ходе которой освободил город Казатин (28 дек.).
Операции 1944 года
В Проскуровско-Черновицкой наступательной операции в марте-апреле 1944 года, введёные в бой 21 марта из района восточнее города Тернополь его соединения и части стремительно развивали наступление в направлении Великие Борки, западнее Скалат и 22 марта освободили город Трембовля (Теребовля), 23 марта — город Чертков (Чортков), 24 марта — г. Залещики, 28 марта — г. Коломыя. Затем корпус наступал на Тлумач, и освободил его 29 марта. В последующем до мая 1944 года вёл оборонительные. бои на станиславском (ивано-франковском) направлении. За отличия в боях в ходе разгрома с немецко-фашистских захватчиков в предгорьях Карпат корпус и ряд его частей были удостоены почётного наименования «Прикарпатских» (16 апр. 1944).
В июле-августе 1944 года корпус участвовал в Львовско-Сандомирской наступательной операции, в ходе которой 19 июля с ходу форсировал р.Западный Буг в районах Сокаль, Добрачин, 22 июля — р. Сан и во взаимодействии с 121-й гв. стрелковой дивизией овладел г. Ярослав Польша (27 июля). В конце июля форсировал реку Висла в р-не г. Баранув и до 20 августа вёл бои на сандомирском плацдарме. В начале сентября в составе армии выведен в резерв Ставки ВГК, а в конце ноября включён в 1-й Белорусский фронт.
Операции 1945 года
В Варшавско-Познанской наступательной операции 1945 года соединения и части корпуса, введённые в прорыв с магнушевского плацдарма в полосе 8-й гв. армии, за 14 дней с боями прошли около 650 км. Они участвовали в освобождении городов Коло (20 января), Конин (21 янв.), Кебниц (27 января) и других. К 1 февраля передовые части корпуса вышли к реке Одер (Одра) юго-восточнее города Франкфурт. За образцовое выполнение заданий командования в ходе разгрома немецко-фашистских захватчиков на территории Польши и проявленные при этом личным составом доблесть и мужество корпус был награждён орденом Красного Знамени (19 февр. 1945). Его 19-я гв. мех. бригада была удостоена почётного наименования Лодзинской (19 февр.) и награждена орденом Ленина (5 апр. 1945).
В Восточно-Померанской операции (в феврале — начале апреля 1945 года) корпус участвовал в освобождении Восточной Померании. За отличие а боях при освобождении 12 марта г. Нойштадт (ныне Вейхерово) корпус был награждён орденом Суворова 2-й степени (26 апр. 1945). В Берлинской наступательной операции корпус был введён в сражение с кюстринского плацдарма в полосе 8-й гв. армии. В ходе упорных и напряжённых боёв во взаимодействии с соединениями 8-й гвардейской и 1-й гв. танковой армий прорвал глубоко эшелонированную оборону противника на Зееловских высотах, 25 апр. преодолел канал Тельтов и завязал бои на улицах Берлина. 2 мая в центре столицы фашистской Германии в районе ж.-д. станции Зоопарк его передовые части соединились с частями 2-й гв. танковой армии.
За отличие в боях при овладении городом Берлин корпусу было присвоено почётное наименование «Берлинский» (11 июня 1945).
Полное название
8-й гвардейский механизированный Прикарпатско-Берлинский Краснознаменный ордена Суворова корпус
Состав корпуса
- 19-я гвардейская механизированная бригада (бывшая 1-я)
- 20-я гвардейская механизированная бригада (бывшая 3-я)
- 21-я гвардейская механизированная бригада (бывшая 10-я)
- 1-я гвардейская танковая бригада
Корпусные части:
- 155-й отдельный гвардейский батальон связи (до 20.11.1943 — 346-й отдельный батальон связи)
- 133-й отдельный гвардейский саперный батальон (до 20.11.1943 — 27-й отдельный саперный батальон)
- 84-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон (23.12.1944 — переформирован в 561-ю ПТРБ и 562-ю ПАРБ)
- 561-я полевая танкоремонтная база, с 23.12.1944
- 562-я полевая авторемонтная база, с 23.12.1944
- 138-й полевой автохлебозавод
- 1775-я полевая касса Госбанка
- 2310-я военно-почтовая станция
Командование корпуса
Командиры корпуса
- генерал-майор танковых войск, генерал-лейтенант танковых войск Кривошеин, Семён Моисеевич (с 07.02.1943 по 02.01.1944);
- генерал-майор Дрёмов, Иван Фёдорович (с 03.01.1944 до конца войны)
Начальники штаба корпуса
- полковник Копиенко, Владимир Емельянович (с 11.05.1943 по 27.10.1943);
- полковник Александров, Василий Георгиевич (с 27.10.1943 по 30.12.1943);
- полковник Сидорович, Георгий Степанович (с 30.12.1943 по 29.01.1944);
- полковник Воронченко, Владимир Парфенович (с 18.03.1944 до конца войны)
Заместитель командира корпуса по строевой части
- генерал-майор Дрёмов, Иван Фёдорович (на январь 1944)
- полковник Петровский, Владимир Герасимович (c мая по октябрь 1944)
- полковник Горелов, Владимир Михайлович [с 25.08.1944 по 28.01.1945], убит 28.01.1945 — ОБД
Начальники политотдела
с июня 1943 года — заместитель командира по политической части):
- полковник Шелег, Пётр Николаевич (с 23.10.1943 по 02.11.1943);
- полковник Литвяк, Михаил Моисеевич (с 02.11.1943 по 27.10.1944);
- генерал-майор танковых войск Шаров, Василий Михайлович (с 27.10.1944 до конца войны)
Заместители командира корпуса по технической части
- инженер-полковник Сергеев, Павел Петрович (до конца войны)
Начальник оперативного отдела
- полковник Рогозкин, Александр Николаевич (с 28.05.1943 по 22.11.1943);
- подполковник Хуртин, Георгий Михайлович (с 25.11.1943 по 28.02.1944);
- полковник Новиков, Пётр Иванович (с 05.03.1944 по 01.03.1945);
- майор Бондарь, Геннадий Трофимович (с 05.03.1945 до конца войны)
Начальник разведывательного отдела
- подполковник Андрияко, Александр Васильевич (с 28.08.1943 до конца войны)
Начальники артиллерии
- полковник Болтышев, Василий Дмитриевич (с 14.07.1943 по 08.03.1945)
- генерал-майор артиллерии Мясоедов, Вячеслав Николаевич (с 08.03.1945 до конца войны)
Начальник связи
- Гв.майор Антонов, Михаил Егорович
Начальник инженерной службы
- подполковник Абакумов, Пётр Иванович (с 15.05.1943 до конца войны)
Начальник тыла
- подполковник Павловский, Владимир Иосифович (с 10.06.1943 до конца войны)
Заместители начальника политотдела
- подполковник Яценко, Стефан Афанасьевич (на январь 1944, на март-май 1944)
Награды и почётные наименования
- «Гвардейский». Приказом Народного Комиссара обороны СССР от 23 октября 1943 года за проявленную отвагу в боях с немецкими захватчиками, стойкость, мужество, дисциплинированность и героизм личного состава корпус преобразован 8-й гвардейский механизированный корпус
- За отличия в боях в ходе разгрома немецко-фашистских захватчиков в предгорьях Карпат присвоено почётное наименование «Прикарпатский».Приказ Верховного Главнокомандующего № 097 от 16 апреля 1944 года.
- Награждён орденом Красного Знамени — За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение городами: Лодзь, Кутно, Томашув (Ромашов), Гостынин, Ленчица и проявленные при этом доблесть и мужество. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 февраля 1945 года.
-
— За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками при овладении городами Тчев (Диршау), Вейхарово (Нойштадт), Пуцк (Путциг) и проявленные при этом доблесть и мужество награждён орденом Суворова II-й степени. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1945 года. - За отличие в боях при овладении городом Берлин корпусу было присвоено почётное наименование «Берлинский». Приказ Верховного Главнокомандующего № 0111 от 11 июня 1945 года.
Отличившиеся воины корпуса
Герои Советского Союза[1]
| № | Фамилия Имя Отчество | Дата Указа | Должность | Звание | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Антинян, Авак Вартанович | 23.09.1944 | командир орудия 353-го гвардейского истребительного противотанкового артиллерийского полка | старшина | |
| 2 | Бабаджанян, Амазасп Хачатурович | 26.04.1944 | командир 20-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 3 | Барсуков, Александр Яковлевич | 31.05.1945 | командир мотоциклетной роты 8-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона | лейтенант | |
| 4 | Беляев, Вячеслав Васильевич | 27.02.1945 | командир взвода 1-й гвардейской танковой бригады | старший лейтенант | |
| 5 | Бодров, Алексей Федотович | 27.02.1945 | командир танка 1-й гвардейской танковой бригады | младший лейтенант | |
| 6 | Бочковский, Владимир Александрович | 26.04.1944 | заместитель командира танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | капитан | |
| 7 | Бушилов, Михаил Иванович | 10.01.1944 | механик-водитель танка 67-гвардейского танкового полка 19-й гвардейской механизированной бригады | старшина | |
| 8 | Ваганов Александр Васильевич | 31.05.1945 | командир роты 68-го гвардейского танкового полка 20-й гвардейской механизированной бригады | капитан | |
| 9 | Гаврилов, Иван Васильевич | 31.05.1945 | командир 19-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 10 | Гавришко, Николай Иосифович | 26.04.1944 | командир танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | майор | |
| 11 | Гизатулин, Минулла Сунгатович | 23.09.1944 | автоматчик 20-й гвардейской танковой бригады | рядовой | |
| 12 | Горбач, Феодосий Родионович | 31.05.1945 | командир отделения мотострелкового батальона 19-й гвардейской механизированной бригады | младший сержант | |
| 13 | Горев, Алексей Ильич | 23.09.1944 | наводчик орудия 353-го гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка | рядовой | |
| 14 | Горелов, Владимир Михайлович | 26.04.1944 | командир 1-й гвардейской танковой бригады | полковник | |
| 15 | Графов, Владимир Сергеевич | 31.05.1945 | командир гвардейского отдельного мотоциклетного батальона | майор | |
| 16 | Гриболев, Пётр Филиппович | 10.01.1944 | командир взвода 67-гвардейского танкового полка 19-й гвардейской механизированной бригады | лейтенант | |
| 17 | Долгов, Александр Петрович | 31.05.1945 | командир танковой роты 8-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона | старший лейтенант | |
| 18 | Дрёмов, Иван Фёдорович | 26.04.1944 | командир 8-го гвардейского механизированного корпуса | генерал-майор | |
| 19 | Духов, Алексей Михайлович | 27.02.1945 | командир танковой роты 2-го танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | старший лейтенант | |
| 20 | Жуков, Владимир Александрович | 27.02.1945 | командир танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | майор | |
| 21 | Закурдаев, Степан Алексеевич | 26.04.1945 | наводчик противотанкового ружья 1-го мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | ефрейтор | |
| 22 | Землянов, Андрей Егорович | 24.05.1944 | командир башни танка 1-й гвардейской танковой бригады | сержант | |
| 23 | Игнатьев, Андрей Николаевич | 25.05.1944 | командир танка 2-го банкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | младший лейтенант | |
| 24 | Кабалин, Николай Петрович | 26.04.1944 | помощник командира взвода мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | сержант | |
| 25 | Календюк Иван Хрисанфович | 26.04.1944 | командир бронетранспортёра разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 26 | Корольков, Иван Фёдорович | 26.04.1944 | автоматчик мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | младший сержант | |
| 27 | Кочеров, Василий Григорьевич | 26.04.1944 | помощник командира взвода разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 28 | Кротов, Михаил Иванович | 26.04.1944 | механик-водитель танка 68-го гвардейского танкового полка 20-й гвардейской механизированной бригады | старшина | |
| 29 | Кунец, Александр Николаевич | 31.05.1945 | пулемётчик разведывательной роты 21-й гвардейской механизированной бригады | сержант | |
| 30 | Лактионов, Пётр Ефимович | 31.05.1945 | командир 21-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 31 | Лапенков, Иван Адамович | 23.09.1944 | заместитель командира мотострелкового батальона 20-й гвардейской механизированной бригады | старший лейтенант | |
| 32 | Липатенков, Фёдор Петрович | 06.04.1945 | командир 19-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 33 | Манукян, Андраник Александрович | 27.02.1945 | начальник разведки 1-й гвардейской танковой бригады | капитан | |
| 34 | Мироненко, Виктор Арсентьевич | 3.06.1944 | командир 461-го артиллерийского дивизиона 1-й механизированной бригады | капитан | |
| 35 | Мякишев, Иван Спиридонович | 31.05.1945 | командир взвода 21-й гвардейской механизированной бригады | младший лейтенант | |
| 36 | Нестеров, Сергей Егорович | 23.09.1944 | командир бронетранспортёра отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 37 | Осипов, Семён Дмитриевич | 26.04.1944 | командир 3-го мотострелкового батальона 20-й гвардейской механизированной бригады | капитан | |
| 38 | Пигарёв, Николай Григорьевич | 26.04.1944 | автоматчик 3-й гвардейской отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | рядовой | |
| 39 | Подгорбунский, Владимир Николаевич | 10.01.1944 | командир взвода разведывательной роты 19-й гвардейской механизированной бригады | старший лейтенант | |
| 40 | Садыхов, Юсиф Мадат оглы | 31.05.1945 | командир орудия артиллерийского дивизиона 19-й гвардейской механизированной бригады | старшина | |
| 41 | Священко, Юрий Григорьевич | 31.05.1945 | командир взвода 1-й гвардейской танковой бригады | лейтенант | |
| 42 | Синицын, Александр Павлович | 26.04.1944 | исполняющий обязанности командира взвода отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 43 | Сирик, Дмитрий Иванович | 26.04.1944 | командир роты 1-й гвардейской танковой бригады | старший лейтенант | |
| 44 | Сулима, Андрей Михайлович | 26.04.1944 | командир роты 69-го гвардейского танкового полка 21-й гвардейской механизированной бригады | лейтенант | |
| 45 | Темник, Абрам Матвеевич | 31.05.1945 | командир 1-й гвардейской танковой бригады | полковник | |
| 46 | Тихомиров, Александр Васильевич | 27.02.1945 | механик-водитель танка 1-й гвардейской танковой бригады | старший сержант | |
| 47 | Томашевский, Казимир Адамович | 31.05.1945 | командир мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | капитан | |
| 48 | Трункин, Павел Ефимович | 24.05.1944 | первый номер пулеметного расчета 21-й гвардейской механизированной бригады | рядовой | |
| 49 | Тегенцев, Владимир Петрович | 27.02.1945 | командир танка 1-й гвардейской танковой бригады | младший лейтенант | |
| 50 | Устименко, Степан Яковлевич | 26.04.1944 | исполняющий обязанности командира отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской Краснознаменной механизированной бригады | младший лейтенант | |
| 51 | Фадеев, Александр Данилович | 31.05.1945 | командир 400-го гвардейского самоходного артиллерийского полка | майор | |
| 52 | Чергин, Виктор Степанович | 26.04.1944 | командир отделения роты автоматчиков 69-го гвардейского танкового полка 21-й гвардейской механизированной бригады | сержант | |
| 53 | Шестаков, Максим Кузьмич | 31.05.1945 | командир батальона 20-й гвардейской механизированной бригады | майор |
Кавалеры ордена Славы 3-х степеней[2]
- Баянов, Пётр Александрович, гвардии старшина, командир отделения 8 отдельного гвардейского мотоциклетного батальона;
- Газизов, Мустафа Шакирович, гвардии старшина, командир отделения взвода разведки 69 гвардейского танкового полка 21 гвардейской механизированной бригады;
- Кудряшов, Константин Сергеевич, гвардии сержант, командир пулемётного отделения 21 гвардейской механизированной бригады;
- Литовченко, Иван Филиппович, гвардии сержант, командир отделения мотострелкового батальона 19 гвардейской механизированной бригады;
- Сериков, Иван Денисович, гвардии сержант, пулемётчик разведывательной роты 20 гвардейской механизированной бригады;
- Титов, Михаил Стефанович, гвардии старшина, комсорг 3 мотострелкового батальона 20 гвардейской механизированной бригады;
- Тюляев, Григорий Васильевич, гвардии старшина, механик-водитель танка Т-34 1 гвардейской танковой бригады;
- Хомяков, Виктор Павлович, гвардии старший сержант, помощник командира отделения роты противотанковых ружей 21 гвардейской механизированной бригады;
- Чепик, Василий Прокофьевич, гвардии младший сержант, автоматчик мотострелкового батальона 19 гвардейской механизированной бригады.
Напишите отзыв о статье "8-й гвардейский механизированный корпус"
Примечания
Литература
- Катуков М. Е. На острие главного удара. — М.: Военное издательство Министерства обороны СССР, 1976.
- Гетман А. Л. Танки идут на Берлин. — М.: Военное издательство Министерства обороны СССР, 1982.
- Бабаджанян А. Х. Дороги победы. Литературная запись Я. Садовского. — Изд. 2-е испр. и доп. — М.: «Молодая гвардия», 1975.
- Советская военная энциклопедия. — М.: Военное издательство, 1978. — Т. 6. — С. 534—535.
Ссылки
- [tankfront.ru/ussr/mk/gvmk08.html 8-й гвардейский механизированный корпус]
Отрывок, характеризующий 8-й гвардейский механизированный корпус
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
