8-й далматинский армейский корпус
| 8-й далматинский армейский корпус | |
 Солдаты 8-го далматинского корпуса вступают в Мостар в феврале 1945 года | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип |
пехота |
| Включает в себя |
9-я далматинская дивизия |
| Численность | |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
8-й далматинский ударный армейский корпус НОАЮ (хорв. Osmi dalmatinski korpus NOVJ, серб. Осми далматински ударни корпус НОВЈ) — корпус Народно-освободительной армии Югославии, участвовавший в Народно-освободительной войне и сражавшийся на территории Хорватии и Боснии и Герцеговины.
Содержание
Краткая история
Сформирован 7 октября 1943 из 9-й, 12-й, 20-й и 26-й дивизий НОАЮ[1], а также 12 партизанских отрядов: Центрально-Далматинского, Книнского, Динарского, Мосецко-Свилайского, Сегетско-Маринского, Имотского, Макарского, Носорского, Неретванского, Грахово-Пеульского, Гламоцкого и Ливаньского. Изначально насчитывал 13049 человек. 24 октября 1943 в его штаб распоряжением Верховного штаба НОАЮ временно подчинили и военно-морской флот партизан.
Корпус участвовал в операциях «Цитен» и «Кугельблиц», отражении Дрварского десанта спецподразделений СС, взятии Книна и Мостара, освобождении Далмации, Герцеговины, Западной Боснии, Истрии, Лики, залива Кварнер, Словенского Прекмурья и земель Триеста. 10 декабря 1944 в благодарность за освобождение Книна был удостоен личной благодарности Иосипа Броза Тито, с 25 декабря 1944 носил почётное наименование «ударного». С 1 марта 1945 в составе 4-й югославской армии наряду с 7-м и 11-м корпусами.
8-й корпус был одним из крупнейших подразделений югославской армии: его численностью удвоилась примерно за год существования. К концу ноября 1944 он насчитывал 34548 человек следующих национальностей (состав командования не учитывается)[2]:
- 25127 хорватов;
- 4806 сербов;
- 236 мусульман;
- 61 еврей;
- 4318 словенцев, черногорцев и представителей иных национальностей.
Звание Народного героя Югославии получили его командиры Владо Четкович и Петар Драпшин, а также политрук Бошко Шилегович. Орденом Народного героя были награждены 1-я, 2-я и 3-я ударные бригады корпуса.
Командование
Командиры
- Вицко Крстулович (7 октября — 15 декабря 1943)
- Павле Илич (15 декабря 1943 — ?)
- Владо Четкович (? — 31 октября 1944)
- Петар Драпшин (31 октября 1944 — май 1945)
Политруки
Численность корпуса
- 8 октября 1943: 13049 человек
- 31 октября 1943: 14470 человек
- 31 декабря 1943: 17754 человека
- 31 августа 1944: 25470 человек
- 30 ноября 1944: 30050 человек
- 31 октября 1944: 35086 человек
- 28 февраля 1945: 45505 человек
- 31 марта 1945: 49058 человек
- 30 апреля 1945: 49058 человек
Напишите отзыв о статье "8-й далматинский армейский корпус"
Примечания
Литература
- Војна енциклопедија. Београд 1975. година.
- [znaci.net/00003/498.htm Anić, Nikola (2004). POVIJEST OSMOG KORPUSA NARODNOOSLOBODILAČKE VOJSKE HRVATSKE 1943-1945.. Zagreb: Dom i svijet.] (сербохорв.)
Отрывок, характеризующий 8-й далматинский армейский корпус
ХПисьмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
