8-й пехотный корпус (Российская империя)
Поделись знанием:
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
(перенаправлено с «8-й пехотный корпус (Россия)»)
8-й пехотный корпус (8-й пк) — воинское соединение в Императорской русской армии Российской империи. С 12 (24) июня 1812 года по 1814 год корпус участвовал в Отечественной войне 1812 года и Заграничных походах Русской армии 1813—1814 годов.
Содержание
История
В апреле-мае 1812 года корпус сформирован и входил в состав 2-й Западной армии. Командир корпуса генерал-лейтенант М. М. Бороздин.[1][2].
В составе корпуса были 2-я гренадерская дивизия, командир дивизии генерал-майор принц К. Мекленбург-Шверинский; 2-я сводно-гренадерская дивизия, командир дивизии генерал-майор граф М. С. Воронцов.
Состав 2-й гренадерской дивизии: 1-я бригада: Киевский гренадерский полк, Московский гренадерский полк; 2-я бригада: Астраханский гренадерский полк, Фанагорийский гренадерский полк; 3-я бригада: Сибирский гренадерский полк, Малороссийский гренадерский полк; 2-я артиллерийская бригада.
Состав 2-й сводно-гренадерской дивизии: 1-я бригада — 4 батальона (сводно-гренадерские батальоны 7-й и 24-й пехотных дивизий); 2-я бригада — 6 батальонов (сводно-гренадерские батальоны 2-й гренадерской дивизии, 12-й и 26-й пехотных дивизий); 3-й резервной артиллерийской бригады (31-я и 32-я батарейные роты).
Всего в корпусе — 24 батальона, 20 эскадронов, 60 орудий.
12 (24) июня армия Франции нарушила российскую границу и начала войну.
С началом военных действий вошёл в состав Действующей армии, 12 (24) июня, корпус отступал от границы.
23 июля (4 августа) 2-я сводно-гренадерская дивизия, командир дивизии генерал-майор граф М. С. Воронцов, передана в состав авангардного корпуса генерал-лейтенант А. И. Горчакова.
- Горчаков А. И. 1 июля 1812 вновь принят на службу и определён состоять по армии, назначен во 2-ю Западную армию. Командовал «авангардным корпусом» армии, — временным формированием, учрежденным 23 июля (27-я пехотная дивизия, сводная гренадерская дивизия и две роты артиллерии).
23 июля в состав корпуса введена 2-я кирасирская дивизия, командир дивизии генерал-майор О. Ф. Кнорринг (до 6 августа 1812).
Корпус участвовал в Смоленском сражении 4 (16) августа-6 (18) августа 1812).
После 6 августа командиром 2-й кирасирской дивизии назначен генерал-майор И. М. Дука.
- Дука Илья Михайлович (Дризен, барон, Фёдор Васильевич). В 1812 генерал-майор, командовал 2-й бригадой (Глуховский и Малороссийской кирасирские полки) 2-й кирасирской дивизии 2-й Западной армии, после 6.08.1812 командир этой дивизии, которая отличилась в Шевардинском бою и Бородинском сражении. Отличился в боях под Красным.
Корпус участвовал в бою при Шевардино 24.08(5.09).
Корпус под командованием генерал-лейтенанта М. М. Бороздина участвовал в Бородинском сражении (в районе деревни Семёновское) 26.08 (7.09). Корпус оборонял Семёновские флеши. В ходе битвы полки корпуса понесли большие потери. См. Составы войск при Бородине
После оставления Москвы (оккупация французами г. Москвы продолжалась 14 сентября по 20 октября) в состав корпуса вошла 27-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Д. П. Неверовского, а 2-я кирасирская дивизия действовала отдельно под командованием генерала Д. В. Голицына.
Корпус участвовал в сражении под Тарутином 18.10.
Корпус участвовал в арьергардных боях и в сражении под м. Малоярославцем 12(24).10, где потеряли 277 чел. убитыми, 409 ранеными и 658 пропавшими без вести.
Для усиления корпуса вышестоящим командованием была выделена 3-я пд, командир дивизии генерал-майор И. Л. Шаховской, из 3-го пехотного корпуса, командир корпуса генерал-майор граф П. А. Строганов.
Корпус участвовал в сражении под пос. Красным 3(15) ноября — 6(18) ноября.
В ноябре командир корпуса генерал-лейтенант М. М. Бороздин освобождён от должности и назначен специальным уполномоченным по приведению в порядок тыла 2-я Западной армии. Командиром корпуса назначен генерал-лейтенант князь С. Н. Долгоруков.
10 ноября 2-я гренадерская дивизия поступила в состав 3-го пехотного корпуса, а в состав корпуса переведена 17-я пехотная дивизия из 2-го пехотного корпуса.
14 (26) декабря 1812 года победой России над Францией завершилась Отечественная война.
Полное наименование
8-й пехотный корпус
Подчинение
Командование
- Командир корпуса генерал-лейтенант М. М. Бороздин, май-ноябрь 1812.
- Бороздин М. М. Участвовал в Отечественной войне 1812 года, в сражениях при Смоленске 4 (16) августа-6 (18) августа 1812), Шевардине 24.08(5.09) 1812, Бородинском сражении (в районе деревни Семёновское) 26.08 (7.09) 1812, под Тарутином 18.10.1812, Малоярославцем 12(24).10.1812, под пос. Красным (3(15) ноября — 6(18) ноября 1812); с ноября 1812 Специальный уполномоченный по приведению в порядок тыла армии; с 10 декабря 1814 Начальник 27-й пехотной дивизии; с 28 декабря 1816 вышел в отставку по болезни.
- Командир корпуса генерал-лейтенант князь С. Н. Долгоруков, ноябрь 1812—1813.
- Долгоруков С. Н. С 1811 был главой русской миссии в Неаполе. В октябре 1812 прибыл в армию, командовал после сражения под Тарутиным 2-м пехотным корпусом, затем 8-м пехотным корпусом (ноябрь 1812—1813). 3 июня 1813 награждён орденом Св. Георгия 3-го кл. В 1813 командовал 3-м корпусом, в мае был отправлен с особым поручением в г. Копенгаген. В 1816 «отпущен в чужие края до излечения болезни». Перу Долгорукова принадлежит труд «Хроника Российской Императорской армии» (составлена в 1799), где даны краткие сведения об униформе, знамёнах, истории полков и мест их расквартирования на 1799.
Состав
На апрель 1812:
- Управление (Штаб) корпуса.
- 2-я гренадерская дивизия. Командир дивизии генерал-майор принц К. Мекленбург-Шверинский
- 2-я сводно-гренадерская дивизия (23 июля 1812 передана в состав авангардного корпуса Горчакова). Командир дивизии генерал-майор граф М. С. Воронцов.
На 23 июля 1812:
- Управление (Штаб) корпуса.
- 2-я гренадерская дивизия. Командир дивизии генерал-майор принц К. Мекленбург-Шверинский.
- 2-я кирасирская дивизия. Командир дивизии генерал-майор О. Ф. Кнорринг до 6.8.1812, умер. Командир дивизии генерал-майор И. М. Дука после 6 августа 1812.
На сентябрь 1812:
- Управление (Штаб) корпуса.
- 2-я гренадерская дивизия. Командир дивизии генерал-майор принц К. Мекленбург-Шверинский.
- 27-я пехотная дивизия. Командир дивизии генерал-лейтенант Д. П. Неверовский.
На 10 ноября 1812:
- Управление (Штаб) корпуса.
- 17-я пехотная дивизия.
- 27-я пехотная дивизия. Командир дивизии генерал Д. П. Неверовский.
См. также
Напишите отзыв о статье "8-й пехотный корпус (Российская империя)"
Примечания
Литература
- Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. Под ред. В. М. Безотосного.— М.: РОССПЭН, 2004.— 878 с.
- Толстой Л. Н. Война и мир. Собрание сочинений: в 22 томах. — М.: Художественная литература, 1979.
- Герои 1812 года. Серия ЖЗЛ, вып. № 680. М.: Молодая гвардия. 1987.
- Роспись Русским полкам 1812 года. Г. Габаев. Киев, 1912 год.
- [www.museum.ru/1812/Persons/Slovar/sl_b39.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 323.
- Воронцовы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [www.runivers.ru/doc/patriotic_war/army/?SEC=7737 Сайт Руниверс. Хроники Отечественной войны 1813 года. Русская Армия. 2-я Западная армия. 8-й пехотный корпус.]
- [www.genstab.ru/oob_bor_ru.htm Русские соединенные армии при Бородино 24-26 августа (5-7 сентября) 1812 г.]
- [www.runivers.ru/doc/patriotic_war/army/?SEC=7727 Сайт Руниверс. Хроники Отечественной войны 1813 года. Русская Армия. 1-я Западная армия. 3-й пехотный корпус.]
- [www.runivers.ru/doc/patriotic_war/army/?SEC=7965 Сайт Руниверс. Хроники Отечественной войны 1813 года. Русская Армия. Пехотные дивизии. 2-я гренадерская дивизия.]
- [www.runivers.ru/doc/patriotic_war/army/?SEC=7967 Сайт Руниверс. Хроники Отечественной войны 1813 года. Русская Армия. Пехотные дивизии. 2-я сводно-гренадерская дивизия.]
- [www.runivers.ru/doc/patriotic_war/army/?SEC=7755 Сайт Руниверс. Хроники Отечественной войны 1813 года. Русская Армия. 2-я Западная армия. 2-я кирасирская дивизия.]
- [www.museum.ru/1812/War/Sostav_rus/index.html РУССКАЯ АРМИЯ в июне 1812 г.]
- [historystudies.org/2012/07/bezotosnyj-v-m-nacionalnyj-sostav-rossijskogo-generaliteta-1812-goda/ Безотосный В. М. Национальный состав российского генералитета 1812 года. — Вопросы истории. — 1999. — № 7. — С. 60-71.]
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 8-й пехотный корпус (Российская империя)
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
