8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гайер»

8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гайер»
8. SS-Kavallerie-Division „Florian Geyer“
Символика дивизии «Флориан Гайер»
Годы существования	9 сентября 1942 — 12 февраля 1945
Страна	Третий рейх
Тип	кавалерия, спецназ
Девиз	«Моя честь называется „верность“» (нем. «Meine Ehre heißt Treue»)
Марш	Wir sind des Geyers schwarzer Haufen (с нем. — «Мы — чёрный отряд Гайера»)
Командиры
Известные командиры	бригадефюрер СС Фриц Фрейтаг группенфюрер СС Герман Фегелейн, Иоахим Румор (последний)

8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гайер» (нем. 8.SS-Kavallerie-Division „Florian Geyer“) сформирована 9 сентября 1942 года как кавалерийская дивизия СС из Кавалерийской бригады СС. 22 октября 1943 переименована в 8-ю кавалерийскую дивизию СС, 17 марта 1944 дивизия получила имя Флориана Гайера (1490—1525), руководителя армии времён Крестьянской войны.

После уничтожения большей части дивизии при падении Будапешта 12 февраля 1945 года оставшиеся за пределами окружения части были использованы при формировании 37-й добровольческой кавалерийской дивизии СС «Лютцов».

Боевой путь

Создание. Начало боёв

В ноябре 1942 года — январе 1943 года участвовала в боях в районе Ржева. В сентябре-октябре 1943 года — участвовала в обороне на Днепре. Затем отведена в Венгрию.

1 июня 1942 года кавалерийская бригада СС, созданная в 1941 году из двух кавалерийских полков «Тотенкопф» была развёрнута в кавалерийскую дивизию СС. Создание дивизии проходило на полигоне СС Дебица. К концу августа было создано три кавалерийских полка и один артиллерийский, а также ряд вспомогательных частей и служб обеспечения. Формирование дивизии было закончено к концу августа и с 25-го числа она начала отбывать в район Могилева. Из Могилева части дивизии были отправлены в Оршу, а затем осенью 1942 года в Смоленск. В октябре спешенные части дивизии участвовали в боях на юге от города Белый на реке Обше. В ноябре дивизия, переданная в состав 9-й армии, была расположена в резерве в Ярцево. В декабре дивизия вошла в состав 30-го армейского корпуса и участвовала в оборонительных боях под Скороходовым. С середины декабря 1942 по конец января 1943 дивизия отражала атаки наступающей Красной армии у Лутцева. Во время этих боёв дивизия понесла значительные потери в конском составе. 20 февраля дивизия была отправлена в район Брянска, а через 4 дня в район Дмитровска — Дмитриева-Льговского. В том районе части дивизии действовали до середины апреля, в том числе, частично предавались различным армейским подразделениям. Так например 2-й кавалерийский полк в спешенном виде, в качестве усиления, предавался в подчинение 137-й пехотной дивизии. Затем дивизия была выведена в Бобруйск для пополнения.

Антипартизанские действия, геноцид местного населения

9 мая 1943 года дивизия была передана в подчинение командующего антипартизанскими силами Эриха фон дем Бах-Зелевского. Под его руководством дивизия участвовала в кровавых антипартизанских операциях на Полесье и Волыни. В ходе так называемой «пацификации», то есть «умиротворения», было уничтожено большое количество лесных партизанских баз и белорусских деревень. В середине августа дивизии был придан ещё один кавалерийский полк, набранный из фольксдойче Восточной Европы и Советского Союза. Дивизия, таким образом, состояла уже из четырёх полков. В это время сама дивизия была передана в 8-ю армию. Прибывшие части дивизии были расположены западнее Харькова. Здесь части дивизии использовались в антипартизанских операциях, а затем были брошены на фронт против советских танков. Вместе с другими немецкими частями дивизия в конце сентября 1943 года отошла к Днепру.

В начале октября части дивизии участвовали в обороне Кременчуга. Оставив Кременчуг, дивизия отошла в Берестовку, отсюда кавалеристы СС отступили в район Кировограда. В этом районе части дивизии опять начали привлекаться к антипартизанским операциям. В конце 1943 года части дивизии были выведены с фронта и отправлены в Хорватию для пополнения.

Один из полков дивизии — 17-й — был оставлен в распоряжении Эриха фон дем Бах-Зелевского на Восточном фронте. В марте 1944 этот полк действовал против польских повстанцев из Армии Крайовой на Волыни, а у Ковеля был окружён и почти уничтожен. Лишь своевременное прибытие немецких танковых частей спасло полк от полного истребления. Тем временем остальная часть дивизии продолжала пополняться в Эссег. В начале марта из состава 15-го и 18-го полков дивизии была создана боевая группа для участия в операции «Маргарет». К 19 марта группа прибыла на территорию Венгрии, где принимала участие в занятии стратегически важных пунктов Байя и Дунафельдвар. Остатки 17 полка были выведены с Волыни и отправлены в венгерский город Кисбер. Остальная часть дивизии и 16-й полк участвовали в локальных антипартизанских операциях на Балканах. В апреле части дивизии были собраны воедино в Венгрии, а 17-й полк был передан для формирования 22-й кавалерийской дивизии СС «Мария Терезия».

В начале сентября 1944 года дивизия была передана в состав 6-й армии. Кавалерия СС, прибыв в район города Зибенбурген, была спешена и отправлена в наступление у Капальна Термит. После провала наступления дивизия отошла к реке Марос, а затем к Клую. В ноябре дивизия дошла до Кисварда. Продолжая ноябрьское отступление, дивизия добралась до Мишкольца, откуда части дивизии отступили в район Будапешта. Спешенные кавалеристы СС участвовали в декабрьских боях за предместья города. После полного окружения города дивизия сражалась сначала в кварталах Пешта, а затем отступила в кварталы Буды на другом берегу Дуная. Немецкое командование не смогло должным образом наладить снабжение своих окруженных частей, а все попытки прорыва к городу потерпели крах. Ночью 12 февраля 1945 года остатки гарнизона пошли на прорыв кольца советских войск. Благодаря внезапности, большей части гарнизона удалось пробиться из города. Однако советское командование вовремя сумело организовать преследование и основная масса прорвавшихся была уничтожена. Из состава 8-й кавалерийской дивизии СС к немецким позициям вышли лишь единицы. Они вместе с запасным подразделением дивизии пошли на формирование новой, 33-й кавалерийской дивизии СС (3-й венгерской).

Организация

Кавалерийская дивизия СС (1942)

Соединение	Немецкий вариант
1-й кавалерийский полк СС	SS-Kavallerie-Regiment 1
2-й кавалерийский полк СС	SS-Kavallerie-Regiment 2
3-й кавалерийский полк СС	SS-Kavallerie-Regiment 3
Артиллерийский полк СС (кавалерийской дивизии)	SS-Artillerie-Regiment (Kavallerie-Division)
Разведбатальон (велосипедный) СС (кавалерийской дивизии)	SS-Radfahr-Aufklärungs-Abteilung (Kavallerie-Division)
Противотанковый батальон СС (кавалерийской дивизии)	SS-Panzerjäger-Abteilung (Kavallerie-Division)
Зенитный батальон СС (кавалерийской дивизии)	SS-Flak-Abteilung (Kavallerie-Division)
Батальон связи СС (кавалерийской дивизии)	SS-Nachrichten-Abteilung (Kavallerie-Division)
Сапёрный батальон СС (кавалерийской дивизии)	SS-Pionier-Bataillon (Kavallerie-Division)
Батарея штурмовых орудий СС (кавалерийской дивизии)	SS-Sturmgeschütz-Batterie (Kavallerie-Division)
Запасный батальон СС (кавалерийской дивизии)	SS-Feldersatz-Bataillon (Kavallerie-Division)

8-я кавалерийская дивизия СС (с 22 октября 1943)

Соединение	Немецкий вариант
15-й кавалерийский полк СС	SS-Kavallerie-Regiment 15
16-й кавалерийский полк СС	SS-Kavallerie-Regiment 16
17-й кавалерийский полк СС	SS-Kavallerie-Regiment 17
18-й кавалерийский полк СС	SS-Kavallerie-Regiment 18
8-й артиллерийский полк СС	SS-Artillerie-Regiment 8
8-й разведбатальон (велосипедный) СС	SS-Radfahr-Aufklärungs-Abteilung 8
8-й противотанковый батальон СС	SS-Panzerjäger-Abteilung 8
8-й зенитный батальон СС	SS-Flak-Abteilung 8
8-й батальон связи СС	SS-Nachrichten-Abteilung 8
8-й сапёрный батальон СС	SS-Pionier-Bataillon 8
8-я батарея штурмовых орудий СС	SS-Sturmgeschütz-Batterie 8
8-й запасный батальон СС	SS-Feldersatz-Bataillon 8

Командиры

Период	Командир дивизии	Воинское звание командира дивизии (на время командования дивизией)
1 сентября 1941 — май 1942	Герман Фегелейн	Штандартенфюрер СС
май — 15 февраля 1943	Вильгельм Биттрих	Бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС
15 февраля — 19 апреля 1943	Фриц Фрейтаг	Бригадефюрер СС
19 апреля — 14 мая 1943	Герман Фегелейн	Бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС
13 сентября — 22 октября 1943	Бруно Штреккенбах	Группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС
22 октября 1943 — 1 декабря 1944	Герман Фегелейн	Группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС
10 января — 14 апреля 1944	Бруно Штреккенбах	Группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС
14 апреля — 1 июля 1944	Густав Ломбард	Оберфюрер СС
1 июля 1944 — 11 февраля 1945	Иоахим Румор	Бригадефюрер СС генерал-майор войск СС

Ссылки

• [www.axishistory.com/index.php?id=1969/ Axis History Factbook: 8. SS-Kavallerie-Division Florian Geyer] на AxisHistory.com  (англ.)
• [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/KavallerieDivisionenSS/8SSKavDiv.htm/ Lexikon der Wehrmacht: 8. SS-Kavallerie-Division «Florian Geyer»] на lexikon-der-wehrmacht.de  (нем.)
• [forum.panzer-archiv.de/viewtopic.php?t=7175 Обсуждение тематики 8-й дивизии] на Forum.panzer-archiv.de

Отрывок, характеризующий 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гайер»

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.