80-й пограничный отряд войск НКВД
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #000000; background-color: #228B22" colspan="2">  80-й пограничный отряд войск НКВД </td></tr>
| |
| Войска: | НКВД |
| Род войск: | пограничные войска |
| Формирование: | 9 июня 1938 года |
| Расформирование (преобразование): | 13 августа 1942 года |
| Предшественник: | 3-я Поросозерская отдельная пограничная комендатура |
| Преемник: | 80-й пограничный полк войск НКВД |
| Карелия | |
80-й пограничный отряд войск НКВД — соединение пограничных войск НКВД СССР, принимавшее участие в Великой Отечественной войне.
История
Формирование отряда начато 9 июня 1938 года на базе 3-й Поросозерской отдельной комендатуры Петрозаводского пограничного отряда, сформированной в свою очередь в 1935 году из 1-й пограничной комендатуры того же отряда. Днём рождения части считается 23 февраля 1939 года - день вручения Боевого Красного знамени.
Будучи переформированным в 7-й пограничный полк войск НКВД, принимал участие в Зимней войне [1]
На 22 июня 1941 года отряд, насчитывая 1096 человек личного состава[2], находился на обороне на участке длиной около 140 километров советской государственной границы в районе Поросозеро, Кипронмяки
В состав отряда входили 1-я пограничная комендатура в составе 1-й резервной пограничной заставы, 1-й — 4-й пограничных застав, 2-я пограничная комендатура в составе 2-й резервной пограничной заставы, 5-й — 8-й пограничных застав, 3-я пограничная комендатура в составе 3-й резервной пограничной заставы, 9-й — 12-й пограничных застав, рота связи, маневренная группа. Входил в состав Управления пограничных войск НКВД Карело-Финского пограничного округа.
Штаб отряда находился в селе Кипронмяки.
В составе действующей армии с 22 июня 1941 по 30 ноября 1941 года.
С началом войны в ходе оборонительной операции отряд приступил к боевым действиям. В первые бои вступил 29 июня 1941 года.
23-24 июня 1941 года штаб 3-ей комендатуры и штаб комендатуры, расположенной в деревне Кондака получили телефонограмму за подписью начальника 1-го погранотряда Левина, комиссара Павлова и начальника штаба Гордеева «О немедленно уничтожении (сожжении) всех помещений погранзастав и других построек, а также о перемещении годичных продовольственных запасов в труднопроходимую лесную местность».
Приказ приписывал всем пограничными заставам обеспечить бойцов максимальным запасом боеприпасов, продовольствия, и военного имущества (включая лошадей) и в течение следующих суток, 25 июня 1941 года передислоцироваться на территорию погранотряда в район деревни Кимасозеро. Приказ был выполнен в установленные сроки.
Первой приняла на себя удар правофланговая 12-я застава. Бойцы, под руководством начальника заставы Четверякова, отбили несколько вражеских атак, противник понёс потери и отступил. Вскоре эта погранзастава была прикомандирована ко второй погранкомендатуре, где бои значительно осложнились. Остальные заставы в это время боев не вели. Противник лишь проводил разведку оборонительного участка.
Отряд действовал находясь в оперативном подчинении 71-й стрелковой дивизии, с боями отходя из района границы у Кипронмяки на Поросозеро, Лоймола, Новые Пески, прикрывал отход дивизии в районе Спасской Губы, Повенеца, в дальнейшем Кондопоги и Медвежьегорска, вёл бои, не давая переправиться финским войскам через реку Шуя. По-видимому часть отряда, вместе с левым флангом 71-й стрелковой дивизии (367-й стрелковый полк), которая ударом финских войск была разрезана, вошла в состав Суоярвинской оперативной группы, основу которой составила 168-я стрелковая дивизия, и таким образом в середине августа 1941 года была эвакуирована с побережья Ладожского озера.[3]
Яркой страницей в боевой деятельности отряда стал эпизод, когда пограничники 4,5,6 и 7 пограничных застав под командованием начальника штаба, майора В.Я. Гордеева, начальника отделения боевой подготовки штаба отряда, старшего лейтенанта Н.Ф. Кайманова и политрука И.И.Агапова с 29 июня по 10 июля 1941 года держали оборону в районе хутора Меласелька, обеспечивая передвижение наших войск на стратегически важных дорогах и прикрывая отступление мирного населения, включая членов семей пограничного отряда. Все попытки наступающих заканчивались поражением, вследствие этого командование противника приняло решение обойти обороняющихся плацдарм, оставив их глубоко в тылу. Бойцы отряда были вынуждены совершить 160-километровый марш, с боями пересечь линию фронта и выйти в расположение Советских войск.
После этого перехода, ввиду того, что отряд выходил из окружения через уже оккупированные территории, личный состав группы был арестован и проходил проверку соответствующими службами.
За проявленное мужество, стойкость и поддержание высокого боевого духа, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 августа 1941 года, высоких правительственных наград удостоены: старший лейтенант Н.Ф. Кайманов, присвоено звание Героя Советского Союза, майор В.Я. Гордеев и политрук И.И. Агапов награждены орденами Красного Знамени.
На 1 сентября 1941 года в отряде насчитывалось 740 человек. Из подчинения РККА выведен 5 сентября 1941 года, однако продолжал участие в боях западнее и затем севернее Петрозаводска, отступая в направлении Кондопога - Медвежьегорск.
30 ноября 1941 года переформирован в 80-й пограничный полк войск НКВД.
Командиры
Отличившиеся воины отряда
| Награда | Ф.И.О. | Должность | Звание | Дата награждения | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|
|
Кайманов, Никита Фадеевич | начальник отделения боевой подготовки штаба отряда | старший лейтенант | 26.08.1941 | - |
Напишите отзыв о статье "80-й пограничный отряд войск НКВД"
Примечания
Ссылки
- [italian.ruvr.ru/data/2011/08/21/1255189613/KrasnajaZvezda_2708_1941.pdf/ Красная Звезда, Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении]
- [www.soldat.ru/doc/perechen Приказ МВД СССР № 0205 от 31 мая 1956 года управлений, частей и учреждений войск НКВД входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
- [www.chitalnya.ru/work/1156262/ Сизов С. (Омск). Мой дядя Сеня... История ветерана погранвойск НКВД]
Отрывок, характеризующий 80-й пограничный отряд войск НКВД
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
