80-я стрелковая дивизия (1-го формирования)
80-я стрелковая дивизия | |
Награды: | |
---|---|
Почётные наименования: |
им. Пролетариата Донбасса |
Войска: |
сухопутные |
Род войск: | |
Формирование: |
? |
Расформирование (преобразование): |
19 сентября 1941 |
Боевой путь | |
80-я стрелковая дивизия 1-го формирования (80 сд) — воинское соединение Красной Армии, принимавшее участие в нескольких военных конфликтах. Входила в состав действующей армии в периоды 24 — 28 сентября 1939 года, 8 января — 13 марта 1940 года и 22 июня — 19 сентября 1941 года.
Содержание
История
30 мая 1924 году дивизии было присвоено имя Пролетариата Донбасса.
В 1928 году дивизия имела в своём составе 238-й, 239-й и 240-й стрелковые полки. В июле указанного года приказом РВС СССР им были присвоены новые наименования: 238-й полк стал называться 238-м стрелковым Мариупольским полком, 239-й — 239-м стрелковым Артёмовским полком, а 240-й — 240-м стрелковым Красно-Луганским полком.
4 мая 1934 года дивизия забыла награждена орденом Ленина[1].«высокие показатели… в боевой и политической подготовке, а также её огромные заслуги в деле сплочения вокруг социалистического строительства Донецкой области всего трудящегося населения как города, так и села»
В 1939 году в Харьковском военном округе на базе 239-го стрелкового полка 80 сд была сформирована 141-я стрелковая дивизия.
В этом же году 80 сд с 24 по 28 сентября 1939 года принимала участие в присоединении Западной Украины и Белоруссии.
В феврале 1940 году дивизия была передислоцирована на север[2] и приняла участие в боевых действиях против финских войск в ходе советско-финской войны 1939—1940 годов. В составе 19-го стрелкового корпуса 7-й армии в феврале 1940 года она участвовала в прорыве линии Маннергейма на Карельском перешейке. 11 февраля войска этой армии перешли в наступление. 24 сд действовала в районе между Муолаанярви и железной дорогой, а 80 сд наступала в направлении железной дороги. Советские войска прорвали линию обороны финнов, однако на участке 19-го стрелкового корпуса наступление закончилось неудачей.
В июне 1940 года дивизия была включена в состав 49-го стрелкового корпуса 5-й армии Южного фронта. 14 числа она была сосредоточена в районе Янчицев и Баговицы. 28 июня советские войска начали операцию по занятию территории Северной Буковины и Бессарабии. 80 сд переправилась через Днестр в районе Устье, Сокола и Большой Мукшы и, пройдя Ленковцы и Кельменцы, достигла Новоселицы, Волченца и Лукачан. Вечером этого же дня дивизия была переподчинена 36-му стрелковому корпусу. 29 июня она достигла района Баласинешты — Коржеуцы, сменив 30 числа 49-ю танковую бригаду и развернув свои полки по линии Шировцы — Коржеуцы — Куконешты.[3]
С апреля 1941 года дивизия содержалась по штатам № 04/100.
Великая Отечественная война
22 июня в связи с получением данных от местных органов НКВД о выброске противником парашютных десантов в районе Козовы и северо-западнее Залещиков 80 сд, сосредоточенная в Тарнополе, вместе с частями 49-го стрелкового корпуса была брошена на их уничтожение[4].
9 июля 80-я и 139-я дивизии 37-го стрелкового корпуса сосредоточились в районе Панасовки и Филинцев. 10 июля дивизия вела бой возле Ожаровки и Мшанца. На следующий день 6-я армия получила приказ нанести контрудар в направлении Романовки и овладеть районом Великого Браталова. К 18 часам 80 сд успешно продвинулась вперёд и вышла в район Носовка — Стетковцы — Кириевка[5]. В дальнейшем до 14 июля вела бои с бердичевской группировкой немцев, затем получила приказ отойти на рубеж Рогинцы — Кривошеинцы и занять там оборону. 16 числа её вместе с другими частями 37-го стрелкового корпуса выдвинули на казатинское направление с задачей приостановить продвижение противника. 18 июля корпус отбросил передовые части противника, после чего 80 сд заняла оборону в районе Журбинцев и Прушинки.
Немцы сосредоточили значительные силы против правого фланга 6-й армии в районе Казатина. В связи с этим было принято решение отвести войска армии на новый рубеж. 37-й стрелковый корпус (80-я и 139-я стрелковые дивизии) отводился к ст. Ржевусская и Пидосам.
25 июля 80-я стрелковая дивизия вместе со всей 6-й армией была подчинена командованию Южного фронта. К этому времени в ней насчитывалось всего 4000 человек, 40 % полковой и дивизионной артиллерии была утрачено[6].
В конце июля 6-я армия отошла на рубеж Лещиновка — Христиновка — Ягубец. 80-я стрелковая дивизия 29 числа занимала оборону возле Паланки. 30 июня фронт 6-й армии был прорван немцами, после чего 6-я и 12-я армии оказываются в окружении. 2 августа 80-я стрелковая дивизия как наиболее боеспособное соединение армии перебрасывают в направлении Покотилово. 3 августа она из района Копенковатое пыталась пробиться к переправам через Ятрань у Покотилова и Лебединки[7].
Вырваться из окружения дивизии так и не удалось и 19 сентября она была расформирована как погибшая.
Боевой состав
- В период советско-финской войны
- 77-й стрелковый полк
- 153-й стрелковый полк
- 218-й стрелковый полк
- 375-й гаубичный артиллерийский полк
- 307-й отдельный танковый батальон
- На 22.06.1941
- 77-й стрелковый полк
- 153-й стрелковый полк
- 218-й стрелковый полк
- 88-й артиллерийский полк
- 144-й гаубичный артиллерийский полк
- 140-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
- 141-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион
- 100-й разведывательный батальон
- 86-й саперный батальон
- 25-й отдельный батальон связи
- 32-й медико-санитарный батальон
- 67-я отдельная рота химзащиты
- 40-й автотранспортный батальон
- 12-й полевой автохлебозавод
- 400-я полевая касса Госбанка
Подчинение
На дату | Фронт | Армия | Корпус |
---|---|---|---|
22.06.1941 | Юго-Западный фронт | 6-я армия | 37-й стрелковый корпус |
01.07.1941 | Юго-Западный фронт | 6-я армия | 37-й стрелковый корпус |
10.07.1941 | Юго-Западный фронт | 6-я армия | 37-й стрелковый корпус |
01.08.1941 | Южный фронт | 6-я армия | 37-й стрелковый корпус[8] |
Командиры
- Рогалёв, Фёдор Фёдорович
- Обысов, Сидор Павлович (? — 18.07.1937), комбриг
- Рыбаков, Михаил Александрович (? — ?)
- Зиновьев, Филипп Сергеевич (февраль 1938 — август 1939)
- Монахов, Семён Федорович (16.8.1939 — 20.2.1940), комбриг
- Прохоров Василий Иванович (_.2.1940 — 15.08.1941), генерал-майор
Отличившиеся воины
- Андриянов, Александр Иванович, лейтенант, командир стрелковой роты 153 стрелкового полка.
- Матвиенко, Николай Ефимович, младший комвзвод, командир взвода 307 отдельного танкового батальона.
- Назаренко, Владимир Афанасьевич, лейтенант, командир роты 77 стрелкового полка.
Напишите отзыв о статье "80-я стрелковая дивизия (1-го формирования)"
Примечания
- ↑ Дуров В. Энциклопедия советских наград. Орден Ленина. Орден Сталина (проект). — М.: Любимая книга, 2005]
- ↑ Иринчеев Б. Оболганная победа Сталина. Штурм Линии Маннергейма. — М., 2009.
- ↑ Мельтюхов М. Освободительный поход Сталина. — М., 2006.
- ↑ [tashv.nm.ru/SbornikBoevyhDokumentov/Issue36/Issue36_003.html Оперативная сводка штаба ЮЗФ № 01 от 22 июня 1941 г.]
- ↑ [tashv.nm.ru/SbornikBoevyhDokumentov/Issue36/Issue36_155.html Оперативная сводка штаба 6 А № 026 от 11 июля 1941 г.]
- ↑ [tashv.nm.ru/SbornikBoevyhDokumentov/Issue39/Issue39_053.html Боевое донесение Военного совета ЮФ № 0018/оп в Ставку ВК от 27 июля 1941 г.]
- ↑ [militera.lib.ru/h/isaev_av3/04.html Исаев А. В. От Дубно до Ростова. — М., 2004.]
- ↑ [tashv.nm.ru/Perechni_voisk/Perechen_05_01.html Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
Отрывок, характеризующий 80-я стрелковая дивизия (1-го формирования)
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.