85-я гвардейская стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
85-я гвардейская стрелковая Рижская Краснознамённая дивизия
(85-я гв. сд)
Награды:

Почётные наименования:

«Рижская»

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

04.04 1943

Расформирование (преобразование):

1947

Предшественник:

118-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

Преемник:

гвардейская стрелковая бригада кадра

Боевой путь

Великая Отечественная война:
принимала участие в наступательных боях в районе города Ельня, на смоленском и оршанском операционных направлениях
Режицко-Двинская операция
Мадонская операция
Рижская операция (1944)
Блокада Курляндской группировки.

85-я гвардейская стрелковая дивизия — формирование (соединение, стрелковая дивизия) РККА (ВС СССР) во время Великой Отечественной войны. Участвовала в боях на западном направлении.

Полное действительное наименование — 85-я гвардейская стрелковая Рижская Краснознамённая дивизия





История

Образована 10.04.1943 г. на базе частей 118-й стрелковой дивизии (2-го формирования). В состав дивизии вошли 249-й, 251-й, 253-й гв. стрелковые и 188-й гв. артиллерийский полки[1]. Боевой период: 10.4.1943-9.5.1945[2] С апреля 1943 года и до конца войны в составе 19-го гвардейского стрелкового Сталинского Сибирского корпуса 10-й гвардейской армии на Западном фронте.

Боевой путь

За проявленные в боях отвагу, героизм и мужество, за умелое выполнение приказов командования, организованность и дисциплину в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами приказом Народного Комиссариата обороны от 01.01.01 года 118-я стрелковая дивизия была преобразована в 85-ю Гвардейскую стрелковую дивизию[3].

Частям и подразделениям также была присвоена нумерация:

398-й полк преобразован в 249 Гвардейский стрелковый полк;

463-й полк преобразован в 251 Гвардейский стрелковый полк;

527-й полк преобразован в 253 Гвардейский стрелковый полк;

604 артполк – в 188 Гвардейский артиллерийский полк.

Командиром дивизии оставался А. Я. Веденин, военным комиссаром – полковой комиссар П. И. Петров и начальником штаба - полковник П. Ф. Зайцев.

30 апреля 1943 года дивизия вошла в состав 15 Гвардейского корпуса 10-й Гвардейской армии.

В мае дивизия была отведена в тыл, в район Третьяково, Голочево, Бородино – в 18 км северо-западнее Вязьмы, для переформирования и подготовки к новым боям.

С 14 по 21 июля 85 Гвардейская стрелковая дивизия совершила 120 километровый марш и сосредоточилась в районе Рисавы, Смоленской области.

Летом и осенью 1943 года Советская Армия главный свой удар наносила в район Курска. Войска Западного фронта в это время готовили Смоленскую операцию, в которой должны были разгромить северное крыло группы армии «Центр», овладеть рубежом Смоленск – Рославль и в дальнейшем развивать наступление на Витебск, Оршу и Могилев.

10-я Гвардейская армия в этой операции готовила так называемый «Рисавский прорыв», в котором решающая роль отводилась 85-й Гвардейской дивизии…

7 августа 1943 года по всему Западному фронту прогремела мощная артиллерийская подготовка и началась Смоленская наступательная операция.

В 6 часов 30 минут «Рисавский прорыв» начала 85-я Гвардейска стрелковая дивизия. В бою особенно отличился 2-й батальон 253-го полка – командир батальона лейтенант Курганов, парторг роты ефрейтор Тихомиров и комсорг роты красноармеец Шестаков.

В результате умелого использования местности, применения смелого маневра, активных ночных действий была прорвана сильно укрепленная оборона немецко-фашистских войск и обеспечено успешное начало Смоленской наступательной операции.

Дивизия прошла с боями 200 км, форсировала 6 речных преград. Было освобождено более 100 населенных пунктов. На оршанском направлении дивизия в октябре-ноябре 1943 года вела «бои местного значения», которые принимали весьма ожесточенный характер. Например, с 14 по 18 ноября разгорелся бой за Новое Село, крупный опорный пункт противника на Минском шоссе[3].

В период боев за Новое Село в дивизию прибыла делегация Горьковского обкома партии, возглавляемая А. А. Перминовой. Делегация привезла два вагона подарков от трудящихся Горьковской области…

30 января началось наступление, целью которого было перерезать в районе Маево железную дорогу и шоссе Новосокольники-Идрица.

Дивизия продвинулась на 30 км, после чего была выведена во второй эшелон. С 13 по 30 марта дивизии совершила переход в район Пушкинский Гор. В дальнейшем дивизия выполняла задачу по прорыву обороны врага.

С 11 апреля дивизия перешла к обороне. В конце апреля дивизия приняла новый участок обороны на северном берегу Сороти. В течение всего мА проводилась усиленная подготовка подразделений, частей и штабов к летнему наступлению и освобождению Прибалтики.

С 31 мая по 4 июня дивизия из района Пушкинских гор совершила 80 км. марш на Опочкинское направление.

В это время к командованию дивизией приступил полковник С. С. Черниченко. Новый командир дивизии решил прорвать оборону противника на участке Леонков-Давыдково. Наступление началось вечером 10-го в 19.30. Не прекращая боевых действий и ночью, 249 и 251 полк к 4 часам утра 11 июля заняли Кудеверь.

16 июля, сходу прорвав оборону противника, 253 стрелковый полк дивизии первым пересек Восточную границу Латвии и вел упорные бои за город Резекне. 23.7.1944 г. дивизия в составе 15-го гв.ск после артналета форсировала реку Ритупе и на следующий день овладела плацдармом на её западном берегу.

27 июля 1944 года в Москве впервые прозвучал салют из 220 орудий в честь победы советских войск в Латвии[3].

За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за овладение города Резекне и проявленные при этом доблесть и мужество, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1944 года 85-я Гвардейская стрелковая дивизия была награждена Орденом Красного Знамени.

За боевые заслуги в Режецко-Двинской операции с 10 июля по 27 августа правительственные награды получили 2574 солдата и офицера…

После непродолжительного отдыха дивизия включилась в наступательные бои в Лубанской низменности. В то время на всем этом участке были сплошные непроходимые болота и не было не одной дороги. Началась тяжелая и упорная борьба за каждую тропу, продолжавшаяся 10 суток. Героические подвиги совершили подразделении 251 полка под командованием подполковника Грищенко и 253 полка под командованием полковника Мызникова. С большими трудностями пробивались они через болота и топи.

К утру 8 августа Лубана была полностью очищена от фашистов. В этих боях 8 августа трагически погибли 10 офицеров штаба дивизии, 4 сержанта и 7 рядовых, в том числе 2 женщины…

В приказе по войскам 2-го Прибалтийского фронта генерал армии А. И. Еременко писал: «Переход через Лубанские болота есть выдающийся воинский подвиг. На этой гнилой местности, протянувшейся на десятки километров, гитлеровские генералы считали невозможным вести боевые действия, однако советские воины шли по наспех проложенным гетям, пробираясь вперед по пояс, а то и по горло в болотной воде, перетаскивая на себе оружие, и победили. Честь и лава бойцам и офицерам Лубанского похода».

С 10 по 13 августа после 32-километрового перехода от озера Лубанас дивизия вступила в ожесточенные бои в 10 км севернее Мадони.

19 августа противнику был нанесен мощный удар. В прорыв был введен 7-й гвардейский корпус. Вплоть до сентябрьского наступления на Ригу, дивизия в полосе корпуса неоднократно занимала оборону, выводилась во второй эшелон, а иногда с незначительными продвижениями на некоторых участках.

В начале сентября Ставка Верховного Главнокомандования поставила 2-му и 3-му Прибалтийским фронтам задачу – разгромить немецко-фашистскую группировку севернее Даугавы и освободить Ригу. 12.9.1944 г. части дивизии, заметив отход противника с позиций на участке Цесвейне-оз.Лиеэзерс, немедленно переходят в наступление на 2 дня раньше намеченного срока. Началась Рижская операция (1944).

Дивизия включилась в наступление 19 сентября. До Риги оставалось еще 100 км. Эта сотня километров преодолевалась с ожесточенными и кровопролитными боями, в которых бойцы и командиры проявили величайшее напряжение всех своих физических и духовных сил. В течение 27 суток от врага приходилось отвоевывать каждый метр земли.

8 октября дивизия достигла Саласпилса. Гитлеровцы оставили свои позиции в Саласпилсе и, уходя, зажгли бараки Саласпилского концентрационного лагеря. Дивизия освободила из этого лагеря 1200 человек советских военнопленных…[3]

Дальнейшее наступление дивизии по северному берегу Даугавы бло приостановлено. Участок Саласпилса был передан 3-му Прибалтийскому фронту…

Дивизия перешла на левый берег Даугавы в новый район, сосредоточившись в 2 км южнее Рамавы. Действуя во втором эшелоне 15-го Гвардейского стрелкового корпуса, дивизия 15 октября, вслед за 30 Гвардейской стрелковой дивизией, вошла в Ригу и принимала участие в освобождении левобережной части города от немецко-фашистских захватчиков.

Была закончена Рижская операция, продолжавшаяся 33 дня. Личный состав дивизии проявил в ней высокие боевые качества, не раз решал боевые задачи корпуса.

Немецко-фашистские войска группы армии «Север», покинув Ригу, сосредоточили свои силы в Курляндии. 85-я дивизия принимала участие в боях против Курлядской группировки… Она с ожесточенными боями продвинулась на 10 км, освободила 27 крупных населенных пункта, отразила в ходе наступления 14 контратак.

В невероятно трудных лесных условиях, при бездорожье и осенней распутице войска были обеспечены работниками тыла всем необходимым для жизни и боя. Шофер Н. Ф. Антонов с мая 1943 года по сентябрь 1944 года на своей автомашине прошел путь 83500 км. Под Ауце обеспечил 253 полк боеприпасами, трое суток без отдыха работал на подвозе, а обратно отвозил раненых.

Лейтенант медицинской службы Валентина Бандурина оказала помощь более чем 100 раненым, имела 4 награды.

Аля Грищенко, дважды награждённая орденами, вынесла с поля боя 23 раненых с оружием.

Санитары П. Е. Малышев и И. Е. Ликарпенко только в одном бою за два дня вынесли с поля боя на себе по 25-30 раненых с оружием.

3 ноября 1944 года приказом Верховного Главнокомандования дивизии за отличия в боях по совобождению Советской Латвии и её столицы города Риги было присвоено наименование «Рижская». С этого дня она стала именоваться 85-я ГВАРДЕЙСКАЯ СТРЕЛКОВАЯ РИЖСКАЯ КРАСНОЗНАМЕННАЯ ДИВИЗИЯ[3].

За весь осенне-зимний период с Курлядской группировкой врага дивизия прошла 126 км, из них значительную часть с боями. Воины совершили подвиги. За боевые заслуги 6295 бойцов, командиров дивизии были отмечены правительственными наградами. Горьковский сержант М. В. Дубровин 27 октября в районе Лидиуме проделал четыре прохода в минном поле, снял еще 27 мин и обеспечил безопасный проход части. В последующем он продолжал участвовать в боях против Курлядской группировки врага.

С декабря 1944 года по март 1945 года дивизией командовал полковник П. Ф. Зайцев, начальником штаба стал полковник Я. Т. Амелин, а начальником политотдела - полковник Асланов.

После тяжелых и изнурительных боев в исключительно неблагоприятных метеорологических и природных условиях большую часть января 1945 года дивизия находилась в обороне. Это время было использовано для первоочередного отдыха в тылу личного состава и проведения на местности ряда учений.

Было проведено показное занятие для всего командного состава на тему «Бой в глубине обороны и закрепление захваченного рубежа». Дивизия торжественно отметила трехлетие со дня своего формирования. В связи с этим состоялся парад и командующим 10-й Гвардейской армией был вручен орден Красного Знамени.

23 января дивизия получила новую задачу – вести бои на Салдусском направлении. Поставленная перед дивизией цель – активными действиями совместно с другими соединениями корпуса вынудить противника вернуть обратно часть сил, направлены в Германию, была выполнена.

С 24 марта дивизия перешла к обороне. В составе армии дивизия участвовала в блокирование Курляндской группировки противника. С апреля 1945 года в составе Ленинградского фронта.

День Победы дивизия встретила в районе Занениски, в 15 км юго-западнее Салдуса.

С 10 мая дивизия на своем участке начала прием капитулирующих немецко-фашистских войск.

Боевые трофеи дивизии: захвачено в плен 835 и уничтожено около 40 тыс. солдат и офицеров противника; захвачено танков 166 и уничтожено 51; захвачено орудий 273 и уничтожено 214, сбито 14 самолётов; уничтожены и захвачены тысячи пулемётов, винтовок и автоматов; 16 складов боеприпасов, сотни автомашин и много другого военного снаряжения.[4]

В послевоенный период

В составе ПрибВО. Расформирована в 1946 году

Состав

Новая нумерация частям дивизии присвоена 10.5.43 г.

  • 249-й гвардейский стрелковый полк,
  • 251-й гвардейский стрелковый полк
  • 253-й гвардейский стрелковый полк,
  • 188 гвардейский артиллерийский полк,
  • 90 гвардейский отдельный истребительно-противотанковый дивизион,
  • 94 зенитная артиллерийская батарея (до 20.4.43 г.),
  • 86 гвардейская разведывательная рота,
  • 95 гвардейский саперный батальон ,
  • 113 гвардейский отдельный батальон связи,
  • 592 (89) медико-санитарный батальон,
  • 84 гвардейская отдельная рота химзащиты,
  • 741 (88) автотранспортная рота,
  • 667 (87) полевая хлебопекарня,
  • 693 (81) дивизионный ветеринарный лазарет,
  • 134 (1710) полевая почтовая станция,
  • 1049 полевая касса Госбанка.
  • Боевой период

10.4.43-9.5.45

Подчинение

Командование

Дивизией командовали:

  • Веденин, Андрей Яковлевич (10.04.1943 - 01.08.1943), полковник
  • Городовиков, Басан Бадьминович (02.08.1943 - 05.06.1944), полковник, с 16.10.1943 генерал-майор
  • Черниченко, Семён Семёнович (06.06.1944 - 09.05.1945), полковник
  • 249 гв. сп:(до 10.04.1943 был 398 сп 118 сд (2ф))
  • Задябин Михаил Дмитриевич (10.04.1943 - 21.06.1943)
  • Клочков Иван Маркович (28.04.1943 - 12.06.1943)
  • Герасимов Иван Семенович (13.06.1943 - 16.08.1943), отстранен
  • Нестеренко Григорий Яковлевич (16.08.1943 - 15.09.1943), ранен
  • Трибушный Николай Иванович (22.09.1943 - 19.10.1943)
  • Мальцев Николай Сергеевич (01.10.1943 - 17.10.1944)
  • Куликов Петр Иванович (17.10.1944 - 14.05.1945)
  • Демаков Степан Александрович (с 14.05.1945)
  • Шаплюк Феодосий Григорьевич (с 21.11.1945)
  • 251 гв. сп:
  • Фарафонов Михаил Степанович (10.04.1943 - 09.08.1943), освобожден от должности
  • Васильчук Антон Иванович (02.08.1943 - 17.08.1943), отстранен
  • Ищенко Вячеслав Михайлович (17.08.1943 - 08.10.1943), погиб 08.10.1943
  • Токарев Василий Никитович (05.09.1943 - 31.07.1946) (?)
  • Кадомский Петр Иванович (09.11.1943 - 04.07.1944)
  • Тарасов Василий Васильевич (по 20.01.1944)
  • Саблин Федор Яковлевич (27.06.1944 - 30.09.1944)
  • Грищенко Степан Александрович (с 04.07.1944)
  • Миронов Василий Тихонович (30.09.1944 - 17.10.1945)
  • Пономаренко Илья Степанович (с 17.10.1945)
  • Дудченко Илларион Иванович (с 08.06.1946)
  • 253 гв. сп:
  • Егоров Михаил Тихонович (с 10.04.1943)
  • Киреенков Михаил Климентьевич (28.04.1943 - 20.07.1943)
  • Ларец Степан Арсентьевич (20.07.1943 - 16.03.1944), ранен
  • Девятов Рахман Арифович (19.10.1943 - 25.10.1943), ранен
  • Девятов Рахман Арифович (04.04.1944 - 10.04.1944), погиб 10.04.1944
  • Попов Константин Степанович (19.04.1944 - 26.04.1944)
  • Мызников Иван Иванович (26.04.1944 - 31.03.1945)
  • Логиновский Савелий Осипович (02.03.1945 - 21.05.1945)
  • Комаров Михаил Михайлович (15.06.1945 - 18.07.1945)

...

  • Комаров Иван Самбатович (с 29.07.1946)

Наименования и награды

  • . За проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество,
  • За успешные бои по овладению г. Рига дивизии 13 октября 1944 года присвоено почётное наименование «Рижская».
  • Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1944 г. 85 гвардейская дивизия награждена орденом Красного Знамени[5].

Отличившиеся воины

За боевые подвиги и героические дела за годы войны в дивизии боевые награды получили 13662 солдата, офицера и генерала. Это 20 полководческих орденов и 557 орденов Славы I и II степени.

Память

  • На 7-м километре от Риги на Бауском шоссе стоит каменный обелиск с надписью на русском и латышском языках: «С этого рубежа полки 29-й, 30-й, 85-й Гвардейской дивизий пошли на штурм врага и 15 октября 1944 года освободили Задвинье».
  • В память о 85-ой гвардейской дивизии, сформированной в Шахунье, названа одна из улиц города.

См. также

Напишите отзыв о статье "85-я гвардейская стрелковая дивизия"

Примечания

  1. [www.rkka.ru/handbook/guard/85gvsd.htm 85 гв. сд]
  2. [reibert.info/threads/85-ja-gv-sd.163390/ 85-я гв сд]
  3. 1 2 3 4 5 [pandia.ru/text/79/225/91506.php "Шла дивизия вперед" . О 85-й Рижской Краснознаменной стрелковой дивизии]
  4. [letopisi.org/index.php/Портфолио_участника_интернет_-_проекта_Завьяловой_А.А.школа_№1_города_Шахуньи]
  5. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1944 года

Литература

  • Пред. Гл. ред. комиссии Н. В. Огарков. Советская Военная Энциклопедия: [В 8 томах] Т.4 = "Курляндская группировка". — Москва: Воениздат, 1977. — С. 354 с.
  • Веденин А. Я. Годы и люди. // - Москва, Политиздат, 1964, 205 с. Воспоминания генерал-лейтенанта А.Я.Веденина, командира 118-й стрелковой дивизии, командира 71-го стрелкового и 3-го горнострелкового корпуса, коменданта Московского Кремля охватывают события 1920-1968 гг

Ссылки

  • [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_05.html Перечень № 5. Стрелковые, горно-стрелковые, мотострелковые и моторизованные дивизии]
  • [bdsa.ru/gvardejskie-divizii/4735-85-gvardejskaya-strelkovaya-diviziya 85-я гв. сд]
  • [www.rkka.ru/handbook/ Справочник частей и соединений РККА]
  • [samsv.narod.ru/Div/Sd/gvsd085/main.html 85-я гвардейская дивизия]
  • [myfront.in.ua/krasnaya-armiya/divizii/gvardejskie-strelkovye-76-90.html 85 гвардейская Рижская стрелковая дивизия]
  • [pandia.ru/text/79/225/91506.php "Шла дивизия вперед" . О 85-й Рижской Краснознаменной стрелковой дивизии]
  • [reibert.info/threads/85-ja-gv-sd.163390/ 85-я гв сд]
  • [www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=6095 85 ГВАРДЕЙСКАЯ СТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ]
  • [letopisi.org/index.php/Портфолио_участника_интернет_-_проекта_Завьяловой_А.А.школа_№1_города_Шахуньи]
  • [darbabalss.eu/publ/vesture/navstrechu_pobede_divizii_s_imenem_rizhskaja/11-1-0-29 Навстречу Победе]
  • [www.nashapobeda.lv/1447.html 85-я гвардейская стрелковая Рижская Краснознамённая дивизия]


Отрывок, характеризующий 85-я гвардейская стрелковая дивизия

Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.