88-я гвардейская стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
88-я гвардейская стрелковая Запорожская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия
Награды:


Почётные наименования:

Запорожская

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

18 апреля 1943 года

Расформирование (преобразование):

1947 год

Предшественник:

99-я стрелковая дивизия

88-я гвардейская стрелковая Запорожская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия — воинское соединение РККА, принимавшее участие в Великой Отечественной войне.





История

Ведёт свою историю от 99-й стрелковой дивизии 1-го формирования, которая 18 апреля 1943 года была преобразована в 88-ю гвардейскую стрелковую дивизию.
В апреле 1943 года дивизия вошла в состав 28-го гвардейского стрелкового корпуса 8-й гвардейской армии.

За образцовое выполнение заданий командования при прорыве обороны немцев на реке Ингулец дивизии присвоено почётное наименование Запорожской и вручён орден Суворова II степени.

Полки дивизии форсировали реку Западный Буг, участвовали в Ковельской операции, освободили польские города Лодзь и Люблин, вели тяжёлые бои на Висленском плацдарме. За успешный прорыв обороны противника западнее Ковеля дивизия награждена ещё одним орденом — орденом Богдана Хмельницкого II степени.

За успешное форсирование реки Варга и прорыв вражеской обороны, полки дивизии награждены орденами Красного Знамени и Суворова III степени.

16 апреля 1945 года дивизия начала свою последнюю боевую операцию — штурм Зееловских высот на подступах к Берлину. Дивизия вела ожесточённые бои на улицах Берлина. В последний день войны вышла к Бранденбургским воротам в Берлине. За доблесть и мужество в этих боях дивизия награждена орденом Ленина.

По окончании войны дивизия вошла в состав Группы Советских оккупационных войск в Германии.
88-я гвардейская стрелковая Запорожская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия была расформирована в 1947 году.

Периоды вхождения в состав Действующей армии

18 апреля 1944 года — 7 июня 1944 года
15 июня 1944 года — 9 мая 1945 года.

Командиры

Состав

  • 266-й гвардейский стрелковый Берлинский ордена Красной Звезды полк,
  • 269-й гвардейский стрелковый Лодзинский Краснознаменный полк,
  • 271-й гвардейский стрелковый Берлинский Краснознаменный полк,
  • 194-й гвардейский артиллерийский Берлинский полк,
  • 96-й отдельный гвардейский истребительно-противотанковый дивизион,
  • 93-я отдельная гвардейская разведывательная рота,
  • 102-й отдельный гвардейский сапёрный батальон,
  • 157-й отдельный гвардейский батальон связи (до 5.11.1944 года - 2-я отдельная гвардейская рота связи),
  • 594-й (94) медицинский санитарный батальон,
  • 92-я отдельная гвардейская рота химической защиты,
  • 744-я (94) автотранспортная рота,
  • 669-я (91) полевая пекарня,
  • 695-й (90) дивизионный ветеринарный лазарет,
  • 981-я полевая почтовая станция,
  • 706-я полевая касса Государственного банка.

Отличившиеся воины

За годы Великой Отечественной войны 15 воинов дивизии удостоились высокого звания Героя Советского Союза,20 воинов стали кавалерами ордена Славы 3-х степеней, 8 тысяч солдат и офицеров дивизии награждённых боевыми орденами и медалями.

Герои Советского Союза[1]

  • Ваничкин, Владимир Васильевич, гвардии лейтенант, командир стрелкового взвода 271 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года.
  • Гальцев, Иван Сергеевич, гвардии лейтенант, командир взвода автоматчиков 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года.
  • Ёлкин, Иван Сергеевич, гвардии лейтенант, командир стрелкового взвода 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года.
  • Катков, Фёдор Леонтьевич, гвардии старший лейтенант, командир 93 отдельной гвардейской разведывательной роты. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года. Погиб 5 мая 1944 года.
  • Кончин, Александр Алексеевич, гвардии капитан, заместитель командира 3 стрелкового батальона по политической части 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года. Погиб в бою 28 апреля 1945 года.
  • Кузнецов, Григорий Дмитриевич, гвардии старший сержант, помощник командира взвода 93 отдельной гвардейской разведывательной роты. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года.
  • Панков, Борис Никифорович, гвардии генерал-майор, командир дивизии. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года.
  • Романовцев, Сергей Дмитриевич, гвардии сержант, командир отделения станковых пулемётов 3 стрелкового батальона 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года.
  • Сахненко, Михаил Сидорович, гвардии старший сержант, командир стрелкового взвода 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года.
  • Семакин, Афанасий Иванович, гвардии капитан, командир 2 стрелкового батальона 269 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года. Умер от ран 28 сентября 1945 года.
  • Семёнов, Дмитрий Иванович, гвардии старший сержант, командир расчёта станкового пулемёта 3 стрелкового батальона 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года. Звание присвоено посмертно.
  • Сечкин, Александр Кириллович, гвардии старший лейтенант, партийный организатор 1 стрелкового батальона 269 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 марта 1944 года. Звание присвоено посмертно.
  • Субботин, Иван Петрович, гвардии подполковник, командир 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года.
  • Умаров, Шадман, гвардии капитан, командир 3 стрелкового батальона 266 гвардейского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года.
  • Чепанов, Михаил Петрович, гвардии младший лейтенант, командир 2 взвода 5 роты 2 стрелкового батальона 271 гвардейчского стрелкового полка. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года.

Кавалеры ордена Славы 3-х степеней[2]

Источники

  • [www.rkka.ru/handbook/guard/88gvsd.htm 88-я гвардейская стрелковая дивизия на сайте РККА.]
  • [samsv.narod.ru/Div/Sd/gvsd088/main.html 88-я гвардейская стрелковая дивизия на сайте Память.]

Напишите отзыв о статье "88-я гвардейская стрелковая дивизия"

Примечания

  1. Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь в двух томах — М.: Воениздат, 1987.
  2. Кавалеры ордена Славы трёх степеней. Краткий биографический словарь — М.: Военное издательство,2000.


Отрывок, характеризующий 88-я гвардейская стрелковая дивизия

– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.