88-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Всего 88-я стрелковая дивизия формировалась 2 раза. См. список других формирований
88-я стрелковая дивизия
Награды:

Почётные наименования:

Витебская

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

май 1942 года

Расформирование (преобразование):

1946

Предшественник:

39-я стрелковая бригада

Боевой путь

1942: Ржевско-Сычевская наступательная операция
1942: Ржевско-Сычевская наступательная операция (операция "Марс")
1943: Ржевско-Вяземскаякая наступательная операция
1943: Смоленская стратегическая наступательная операция (Операция «Суворов»)
1943: Наступательная операция на оршанском направлении
1944: Белорусская стратегическая наступательная операция (Операция «Багратион»)
1944: Гумбиннен-Гольдапская наступательная операция
1945: Восточно-Прусская стратегическая наступательная операция
1945: Берлинская стратегическая наступательная операция
1945: Пражская стратегическая наступательная операция

88-я стрелковая Витебская Краснознамённая орденов Суворова и Кутузова дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне





Содержание

История

Формирование (29 апреля 1942 — весна 1942)

Осенью 1941 года в Алма-Ате была сформирована 39-я стрелковая бригада. В составе войск Московской зоны обороны (МЗО) бригада защищала столицу, а во время Торопецко-Холмской операции (январь-февраль 1942 года) с боями прошла от озера Селигер до смоленского города Велиж. В апреле-мае 1942 года в районе г. Кимры (ст. Савелово) бригада была переформирована в 88-ю стрелковую дивизию 2-го формирования. В неё вступило много молодежи г. Кимры, Калинина и близлежащих районов. 2 мая 1942 г. в дивизию были направлены 66 курсантов из Московского пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР. Большинству из них после учёбы было присвоено звание сержанта. По окончании формирования 8 июля, в дивизию прибыл маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов. В районе ручья Кофтырь он провел смотр боевой готовности дивизии, беседовал с солдатами и офицерами, в ряде подразделений состоялись митинги, на которых, стоя на столе, Климент Ефремович рассказывал о положении на фронтах и пожелал боевых успехов. 9 июля 1942 года дивизия отправилась железнодорожными эшелонами по маршруту Савелово, Киреевская (Тульская обл.), Манаенки (Тульская обл.), Сухиничи (Калужская обл.), Шаховская (Волоколамский р-н, Московской обл.), продолжая пополняться, и к 1 августа сменила одну из дивизий 31-й армии Западного фронта на участке с. Иваньково, пос. Погорелое Городище.

Ржевско-Сычевская наступательная операция (30.07.1942 — 23.08.1942)

Дивизия участвовала в прорыве долговременной оборонительной «линии Штрауса» (ген.-пол. Адольф Штраус командовал 9-й армией. 16.01.1942 заменен ген. В. Моделем и уволен в отставку) в ходе «первого успешного наступления советских войск в летних условиях». 04.08.1942 после артиллерийской и авиационной подготовки, 88-я стрелковая дивизия, обеспечивая стык с 20-й армией, совместно с 212-й танковой бригадой, форсировала реку Держа (район с. Носово) и овладела селом Федоровское (лесом юго-восточнее Ровное), к 18 часам прорвав две оборонительные позиции врага. Её 426-й стрелковый полк одним из первых прорвал сильно укрепленную позицию противника, нанеся ему большие потери в живой силе и технике. Отражая многочисленные контратаки, бронебойщики полка уничтожили 17 вражеских танков. Преодолев тактическую глубину обороны противника соединения дивизии продолжали выполнять поставленные им задачи. К утру 6-го августа 88-я сд вышла на рубеж Замошье, Малыгино, продвинувшись с начала операции на 20 километров; противник перед её фронтом постепенно отходил. К 20 часам 6 августа при поддержке передовых частей 100 тбр 6 тк дивизия овладела н.п. Кошелево. В течение последующего наступления и ожесточенных боев с противником, дивизия форсировала реку Вазуза и переправилась через реку Осуга, заняв рубеж обороны западнее (Сковорухино — Лучково). Несмотря на завершение операции, наступательно-оборонительные боевые действия не прекращались. 7 сентября, когда дивизия вела бои в калининских краях, К. Е. Ворошилов телеграфировал 88-й дивизии телеграмму поздравляя с первыми успехами:

«Бойцам, командирам и политработникам 88-й стрелковой дивизии. С радостью узнал из вашего письма, что вы с честью деретесь и здорово лупите фашистских собак. Беспощадно бить и гнать с нашей земли немецко-фашистских захватчиков, ведь это должно доставлять неизъяснимое наслаждение. Наслаждайтесь же, дорогие товарищи, вовсю и впредь. Бейте эту погань так, чтобы от неё и следа не осталось на нашей святой советской земле. Поздравляю вас с первыми успехами, желаю вам новых побед.
Радуюсь и душой всегда с вами.

Ваш К. Ворошилов».

Ржевско-Сычевская наступательная операция (Операция «Марс», 25.11.1942 — 20.12.1942)

На протяжении осени — зимы и в ходе операции дивизия вела позиционные бои с противником, удерживая занятые в ходе предыдущей наступательной операции тет-де-понты на реках Вазуза и Осуга. Дивизии противостояла немецкая 102 пехотная дивизия. Очередное наступление на Ржево-Сычевском выступе для 88-й дивизии обернулось двумя днями напряженных наступательных боев, в ходе которых продвижение было незначительно. Противник ожесточённо сопротивлялся. В силу того, что 20-я армия с её ударной группой, не смогла выполнить поставленную задачу, наступление на участке дивизии застопорилось и приобрело позиционный характер.

В подразделениях обобщался боевой опыт, совершенствовалась выучка.

Широко развернулось снайперское движение. Во время слета снайперов Западного фронта в феврале 1943 года премьер-министр МНР маршал Х. Чойбайлсан вручил ордена Монгольской Народной Республики снайперам 611-го полка А. Вавилову и Г. Секерину. К тому времени Вавилов истребил 86 фашистов, и бойцы говорили о нём : «Вавилов бьет — у фашистов похороны!». На слете присутствовал командующий фронтом генерал армии Г. К. Жуков. Он подарил Секерину новую снайперскую винтовку. С начала войны он истреблял фашистских захватчиков как рядовой снайпер. Потом стал офицером и возглавил школу снайперов, учил метко стрелять, выходил с ними «на охоту». К февралю 1943 года на его личном счету было уже 164 гитлеровца. Из школы вышли такие известные на фронте снайперы, как старший сержант Н. Шумилкин, уничтоживший 83 фашиста и подготовивший 56 снайперов, П. Тюркин, А. Костин, М. Кравцов, К. Ташмалов и другие. Грудь Секерина украшали ордена Красной Звезды, Отечественной войны I степени и медали, а также орден МНР.

Ржевско-Вяземская наступательная операция (02.1943 — 31.03.1943)

6 февраля немецко-фашистское командование приняло решение о выводе своих войск из ржевско-вяземского выступа (операция «Бюффель»). Получив сведения о подготовке противника к отходу, 2 марта 1943 года дивизия вместе с соседями начала наступление. Первой целью стал участок железной дороги западнее Ржева от станции Папино до разъезда Мелехово. По приказу командующего 31-й армии генерала Глуздовского необходимо было попытаться отрезать гитлеровцам пути отхода из Ржева. Затем вместе с другими частями армии был осуществлён манёвр с изменением направления действий с северо-западного на юго-западное в сторону Сычевки и Дорогобужа. Развивая достигнутый армией, в результате этого манёвра успех, 88-я сд и 42-я гвсд 18 марта овладели районным центром Издешково и вместе с 118-й сд и 30 гвсд вышли на восточный берег Днепра. В ходе преследования противника 88-я дивизия прошла с боями 160 км, участвовала в освобождении ст. Осуга, г. Сычевка и десятков сел и деревень. На достигнутом к концу операции хорошо укрепленном противником рубеже («линия быка» — наиболее укрепленная часть «Восточного вала») у селений Княжино, Воротыново, Бараново (в районе города Сафоново Смоленской обл.), перекрывая шоссе Минск-Москва, дивизия оборонялась до начала Смоленской наступательной операции.

Смоленская стратегическая наступательная операция (Операция «Суворов») (7.08.1943 — 2.10.1943)

2 августа 1943 года, в ходе подготовки к новому наступлению, дивизия сдала свой участок другому соединению и совершила марш с левого на правое крыло армии, в район с. Капыревщина. 8 августа, начав наступление на своем участке, преодолевая оборонительные рубежи противника, дивизия ведет наступление в район деревень Яново и Рыбки на р. Ведоса. Отразив ряд вражеских контратак и истребив немало фашистов, бойцы дивизии сами понесли значительные потери и 9 августа продолжали вести бои в районе д. Рыбки совместно с другими частями 31-й армии. В этот день смертью храбрых пал командир дивизии полковник А. Ф. Болотов, командовавший ею с апреля 1942 года. Среди личного состава комдив пользовался непререкаемым авторитетом и любовью. Часто бывая на переднем крае обороны в частях, он знал многих ветеранов не просто в лицо, а величал их по имени и отчеству. Дивизия, под командованием полковника Болотова, выпускника Академии им. Фрунзе 1938 года, выделялась высокой боеспособностью. Перед началом наступления в её составе уже было 3750 воинов, награждённых орденами и медалями. Весть о гибели этого командира быстро облетела все войска армии и глубокой болью отозвалась в сердцах воинов.

«Близ ныне несуществующей деревни Гаврилово при освобождении рыбковской земли пали смертью храбрых два офицера советской армии — командир 88-й стрелковой дивизии Болотов Андрей Филлипович и капитан этой дивизии Чагин Владислав Анатольевич. Наша армия перешла в наступление, закрепив свои позиции в рыбковских лесах, неся большие потери. Командир дивизии Болотов и капитан Чагин выбрали высоту и установили, на ней наблюдательный пункт, чтобы оттуда можно было лучше управлять боем. — Владислав Чагин был у меня помощником в тот момент, — начинает свой рассказ майор Гардер. — ещё в ноябре 1942 года, когда я подбирал себе помощника, я встретился с Чагиным. И скажу сразу, мне понравился его энергичный вид, расторопность, культура в штатной работе. Я ему предложил, он согласился, и стал работать в моем отделении — в штабе 88-й стрелковой дивизии. Мы с ним проработали, вплоть до этого трагического случая. Я не имел к нему никаких претензий. Он работал честно и добросовестно, неоднократно во всех наступательных операциях выполнял вполне ответственно поручения старших командиров, как подобает советскому офицеру. В августе наша дивизия вновь перешла в наступление и погнала оккупантов на запад. Ломая сопротивление врага, бойцы и офицеры уверенно продвигались вперед. Немцы предпринимали частые контратаки. Бросали вперед авиацию, танки и самоходные пушки. Завязались тяжелые, кровавые бои на подступах к деревни Рыбки. Командир дивизии Болотов взял с собой Чагина и ушёл на наблюдательный пункт, чтобы оттуда все видеть и лично самому управлять боем. Капитан Чагин должен был ему помогать, передовая приказы комдива по радио и телефону. К обеду 9 августа наши полки продвинулись вперед. Капитан Чагин по телефону предупредил меня о том, что командир дивизии идет вперед и что он идет вместе с ним. Через некоторое время связь с ним опять была восстановлена. Как выяснилось, они находились на новом месте, на высоте, откуда было видно все как на ладони. Через некоторое время Чагин передал мне, что видит 15 танков противника, которые двигаются к высоте как раз той, где они находились в тот момент. В дальнейшем я слышал его команды, которые он передавал от имени командира дивизии к нашим артиллеристам. Потом он передал мне, что немецкие танки начинают разворачиваться в боевой порядок, и начинают вести сильный огонь по высоте, где они располагаются. Спустя пару минут танки противника пошли в атаку на эту высоту. Помню как Чагин в перерывах между командами, передаваемыми артиллеристам, несколько раз сообщал мне, шутя, что у него и у комдива в ушах и за воротником полно земли, что они уже хорошо все засыпаны землею. Эта была работа немецких снарядов, которые рвались вблизи высоты, на которой находились Болотов и Чагин. Но, несмотря на это оба они не ушли со своего пункта наблюдения и продолжали вести борьбу с танками. Вызванный капитаном Чагиным артиллерийский огонь, остановил атаку танков. Три танки неприятеля были подбиты и уже горели на подступах к высоте, остальные остановились и открыли интенсивный огонь по наблюдательному пункту, где находились два офицера. Было предложено им сменить пункт и перейти на другое место, но они остались на месте, так как эта позиция была наиболее выгодна для нанесения контратак по противнику. При очередном разговоре с капитаном Чагиным внезапно прервалась связь. Я долго вызывал по телефону Владислава, но все попытки были тщетны. Связь не работала. Через некоторое время с одного из наблюдательного пункта соседнего полка мне позвонили, что во время прямого попадания снаряда убиты командир дивизии Болотов Андрей Филлипович и капитан Чагин Владислав Анатольевич. Мы все кто остался жив после войны, и кто погиб тогда за рыбковские высоты помним этих двух офицеров, как храбрых, честных и преданных своей Родине погибших на своем боевом посту. Хочется добавить, что многие советские воины тогда не вернулись из этого боя. После небольшого затишья, полковника Болотова А. Ф. похоронили в Вязьме. Но, к сожалению больше сведений, о нём нет. О Владиславе Чагине известно, что он родился в 1918 году в городе Белозерске. Когда началась война, Владислав учился на четвёртом курсе Ленинградского университета физико-математического факультета. В августе 1941 года был призван в советскую армию, прошёл ускоренный курс в Куйбышевском военном артиллерийском училище. Был единственным сыном в семье. У деревни Гаврилово была могила Чагина, его сразу же похоронили там однополчане после боя 9 августа 1943 года, за которой ухаживали долгое время жители деревни. В 1954 году останки капитана Чагина В. А. были перезахоронены в городе Сафоново.»[1]

О напряженности боев в первых числах августа свидетельствует подвиг, отмеченный орденами, подполковника Люлькова Г. Ф. и капитана Соломина А. В., которые 10 августа оказались в окружении противника и, вызвав артогонь на себя, уничтожили его.

В последующие дни бои то затихали, то возобновлялись с новой силой. Удалось лишь вклиниться в главную полосу вражеской обороны на 4-6 километров и закрепиться на достигнутых рубежах, отражая многочисленные контратаки противника ведущего на этом участке фронта жесткую оборону. 20 августа командование приостановило наступление войск Калининского и Западного фронта, чтобы провести более основательную подготовку удара по противнику. В ночь на 23 августа дивизия, в ходе перегруппировки, передала свой участок другому соединению и возвратилась в район г. Сафоново.

Новое наступление началось 30 августа (Ельнинско-Дорогобужская операция 28 августа — 6 сентября 1943). И снова разгорелись кровопролитные бои. 31 августа гитлеровцы начали отвод войск, понесших большие потери. К утру 31 августа по предложению начальника штаба армии генерала М. И. Щедрина командир 45-го корпуса генерал С. Г. Поплавский сформировал в 251-й и 88-й дивизиях подвижные передовые отряды и двинул их в неотступное преследование противника. В скоротечных боях отряды смело и решительно сбивали вражеские арьергарды с промежуточных рубежей, расчищая путь главным силам. На рассвете под прикрытием огня артиллерии они ворвались в оборону фашистов на западном берегу реки Вопец. Для противника это оказалось полной неожиданностью. Вслед за передовыми отрядами реку форсировали главные силы дивизии, захватив несколько населенных пунктов. Жаркие бои разыгрались у каждого населенного пункта, у каждого выгодного в тактическом отношении рубежа. У деревни Сельцо две пехотные роты противника встретили стрелковый батальон 611-го полка массированным огнём. Командир батальона направил одну роту в обход деревни. Удар с тыла оказался для противника неожиданным. Оставив на поле боя 30 трупов, они поспешно отошли в северо-западном направлении. К концу дня дивизия занимала рубеж в районе Кряжево южнее Сафоново. Медленное продвижение вперед продолжалось. Ожесточённый бой разгорелся у совхоза Засижье на берегу Днепра. Немецкое командование усилило остатки подразделений 337-й пехотной дивизии, оборонявшейся в этом районе, подразделениями 18-й моторизованной дивизии. Атака совхоза началась ночью. Преодолев проволочное заграждение, воины 611-го сп стремительной атакой выбили противника из укреплений. Но тут же вражеская пехота с двух направлений бросилась в контратаку. Отбив её, батальоны 611-го полка и подоспевшего сюда 426-го полка ворвались в совхоз. Когда совхоз был полностью освобождён, среди развалин построек бойцы насчитали более 200 вражеских трупов. Продолжая наступление части дивизии освободили в этот день ещё несколько населенных пунктов. Восточнее Ярцево фашистам все же удалось закрепиться на некоторое время на втором рубеже обороны. С 6 до 15 сентября войска армии преостановили наступление, подготавливая новый прорыв. 88-я дивизия в составе 45-го стрелкового корпуса по приказу командующим фронтом готовилась к переходу в 68-ю армию генерала Е. П. Журавлева, куда и была передана 18-20 сентября. В ходе Смоленской стратегической наступательной операции дивизия освободила десятки сел и деревень Сафоновского, Ярцевского и Рудневского районов Смоленской области. 2 октября 1943 года Смоленская наступательная операция была завершена. В эти дни развернулась битва за Днепр и поэтому возникла необходимость продолжения активных действий на витебском, оршанском и могилевском направлениях с целью сковывания основных сил группы армий «Центр». Проведением ряда частных операций, Калининский и Западный фронты выполнили поставленную задачу и не позволили противнику перебрасывать силы на южное направление, где решалась главная задача кампании.

8-го октября в числе первых 88-я дивизия вступила на белорусскую землю у погоста Фомина Дубровенского района Витебской области.

Наступательная операция на оршанском направлении (12.10.1943 — 2.12.1943)

С завершением Смоленской наступательной операции Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от командующих Западного, 2-го Прибалтийского и 1-го Прибалтийского, Белорусского фронтов провести новые наступательные операции на западном направлении с целью не дать фашистским войскам группы армий «Центр» возможности закрепиться на реках Сож и Днепр, прорвать оборону врага на витебско-полоцком и бобруйском направлениях, для того, чтобы выйти на рубеж Вильнюс, Минск, Слуцк.

Войска Западного фронта во исполнение указанных директив наступали на Оршанском направлении с 12 октября. По 18 октября войска стремились прорвать оборону противника, но не добились какого- либо результата, в ряде мест вклинившись в оборону группы армий «Центр» на 1—1,5 километра. Потери фронта: убитых — 5858 человек, раненых — 17 478 человек. Всего — 23 336 человек.

Наступление на Оршанском направлении возобновилось 21 октября. Продвижение фронта- от 4 до 6 километров. 26 октября наступление приостановлено. Потери советских войск: убитых — 4787 человек, раненых — 14 315 человек. Всего — 19 102 человека.

В третий раз возобновление наступления было осуществлено после двухнедельной подготовки и перегруппировки войск. Однако и оно привело к мизерному результату — с 14 по 19 ноября 1943 года войска продвинулись на запад всего от 1 до 4 километров. Наши потери: убитых — 9167 человек, раненых — 29 589 человек. Всего — 38 756 человек. Последняя попытка наступления — с 30 ноября по 2 декабря, на тех же направлениях и теми же силами. Она также не дала никаких результатов. Вновь советские войска смогли добиться вклинения от 1 до 2 километров. Наши потери: убитых — 5611 человек, раненых — 17 259 человек. Всего — 22 870 человек. С 2 декабря войска фронта перешли к обороне для подготовки более мощного удара. Однако и через два месяца в результате следующей, Витебской операции, каких- либо успехов достигнуто не было.

88-я дивизия была введена в бой 23 октября после непродолжительного отдыха, вернувшись в состав 31-й армии (68-я армия была расформирована в начале ноября 1943 года). Ee полки встали на участке сел Костино — Рябчево, где противник предпринял серию контратак вдоль шоссе Минск — Москва. Отразив контратаки, они в порядке улучшения позиций продвинулись до рубежа д. Кириева, с. Горманы Оршанского района Витебской области. На этом учустке фронта дивизия находилась в обороне более 9-и месяцев, ведя кровопролитные позиционные бои. На подступах к Орше, превращенной гитлеровцами в мощный узел обороны на Минском направлении, местность была выгодной для противника. Здесь им были организованы несколько тактических зон обороны, сильные опорные пункты и узлы сопротивления. «Восточный вал», как называли этот оборонительный пояс гитлеровские генералы, считался ими неприступным. В октябре войска 31-й армии продвинулись вдоль автострады лишь на 5-8 километров. 14 ноября была предпринята ещё одна безуспешная попытка прорвать оборону противника на этом направлении. Не принесла успеха и частная наступательная операция, проведенная войсками 31-й армии с 22 по 27 февраля 1944 года в районе местечко Бабиновичи.

Наступательная операция 31-й армии в районе Бабиновичи (22.02.1944 — 27.02.1944)

Белорусская стратегическая наступательная операция (Операция «Багратион») (23.06.1944 — 29.08.1944)

Одна из крупнейших военных операций за всю историю человечества. В результате данной операции была освобождена территория Беларуси и часть Прибалтики. Практически окончательно и безвозвратно была разгромлена группа армий «Центр». К июню 1944 года линия фронта на востоке напрямую подошла к рубежу Витебск — Орша — Могилев — Жлобин, образовав огромный выступ — клином обращённый вглубь СССР. В данном районе располагалась глубоко эшелонированная оборона немецкой группы армий «Центр». Красная Армия не могла дальше продолжать наступления южнее и севернее выступа — возникла реальная угроза фланговых ударов. В этой связи была поставлена задача ликвидировать выступ, разгромить группу армий «Центр» и освободить Беларусь. Интересно отметить, что как и в Отечественную войну 1812 года, одним из наиболее значимых мест сражений оказалась река Березина. Операция «Багратион»- триумф советской теории и практики военного искусства благодаря хорошо скоординированному наступательному движению всех фронтов и проведённой операции по дезинформации противника о месте генерального наступления.

Гумбиннен-Гольдапская наступательная операция (16.10.1944 — 30.10.1944)

Данная операция является первой попыткой советских войск разгромить восточно-прусскую группировку противника и выйти к Кёнигсбергу. В ходе операции удалось прорвать несколько оборонительных рубежей, вступить в Восточную Пруссию, достичь глубоко продвижения советских войск. В ходе операции Красная армия продвинулась на 50-100 километров, освободила свыше 1000 населённых пунктов, прорвала на разных направлениях от одного до трёх рубежей противника. В результате, боевые действия были перенесены на территорию Восточной Пруссии. Данная операция отличалась крайне ожесточёнными сражениями по всей линии фронта. Потери РККА за 14 дней сражения были очень велики и составили 79 527 человек, из них безвозвратные — 16 819 человек, санитарные — 62 708 человек. Было потеряно 127 танков и САУ, 130 противотанковых орудий и много другой боевой техники. Потери противника оценивались советской стороной в 40 000 человек убитыми и в 600 танков.

Восточно-Прусская стратегическая наступательная операция (13.01.1945 — 25.04.1945)

Передислокация на 1-й Украинский фронт (2.04.1945 — 20.04.1945)

Берлинская стратегическая наступательная операция (16.04.1945 — 9.05.1945)

Пражская стратегическая наступательная операция (6.05.1945 — 11.05.1945)

Полное название

88-я стрелковая Витебская Краснознамённая орденов Суворова 2-й степени и Кутузова 2-й степени дивизия

Состав

  • 426-й стрелковый полк
  • 611-й стрелковый полк
  • 758-й стрелковый полк
  • 401-й артиллерийский полк
  • 269-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
  •  ?-й отдельный пулемётный батальон (август 1942)
  • 88-й учебный батальон
  • 147-я отдельная разведывательная рота
  • 222-й отдельный сапёрный батальон
  • 221-й отдельный батальон связи (221-я отдельная рота связи)
  • 288-й медико-санитарный батальон
  • 128-я отдельная рота химический защиты
  • 598-я автотранспортная рота
  • 489-я полевая хлебопекарня
  • 1004-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 1596-я полевая почтовая станция
  • 1642-я полевая касса Госбанка

Подчинение

Дата Фронт (округ) Армия Корпус Примечания
01.04.1942 года МВО - - 29.04.1942 Сформирована в Кимрах на базе 39-й стрелковой бригады.
01.05.1942 года МВО - - Кимры
01.06.1942 года МЗО - - Кимры
01.07.1942 года МВО 4-я РА - Сухиничи. 4-я резервная армия, Резерв Ставки ВГК.
01.08.1942 года Западный фронт 31-я армия - -
01.09.1942 года Западный фронт 31-я армия - -
01.10.1942 года Западный фронт 31-я армия - -
01.11.1942 года Западный фронт 31-я армия - -
01.12.1942 года Западный фронт 31-я армия - -
01.01.1943 года Западный фронт 31-я армия - -
01.02.1943 года Западный фронт 31-я армия - -
01.03.1943 года Западный фронт 31-я армия - -
01.04.1943 года Западный фронт 31-я армия - -
01.05.1943 года Западный фронт 31-я армия - -
01.06.1943 года Западный фронт 31-я армия - -
01.07.1943 года Западный фронт 31-я армия 45-й стрелковый корпус -
01.08.1943 года Западный фронт 31-я армия 45-й стрелковый корпус -
01.09.1943 года Западный фронт 31-я армия 45-й стрелковый корпус 45 ск передан в 68-ю армию 18-20.09.1943
01.10.1943 года Западный фронт 68-я армия 45-й стрелковый корпус -
01.11.1943 года Западный фронт 31-я армия 45-й стрелковый корпус -
01.12.1943 года Западный фронт 31-я армия 45-й стрелковый корпус -
01.01.1944 года Западный фронт 31-я армия 114-й стрелковый корпус -
01.02.1944 года Западный фронт 31-я армия - -
01.03.1944 года Западный фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.04.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия - Указом ГКО от 11.04.1944 Западный фронт преобразован во 2-й и 3-й Белорусские
01.05.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.06.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.07.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.08.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.09.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия - -
01.10.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия - -
01.11.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.12.1944 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия - -
01.01.1945 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.02.1945 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.03.1945 года 3-й Белорусский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -
01.04.1945 года 1-й Украинский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус С 2.04.1945 передислокация в 1-й Украинский фронт
01.05.1945 года 1-й Украинский фронт 31-я армия 71-й стрелковый корпус -

Командиры

Награды и наименования

Награда (наименование) Дата За что получена
Витебская 26.06.1944 За прорыв Витебского укрепленного района и освобождение города Витебск.
Орден Красного Знамени 26.06.1944 За прорыв Витебского укрепленного района и освобождение города Витебск.
Орден Суворова II степени  ? За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество.
Орден Кутузова II степени  ? За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество.

Отличившиеся воины

Герои Советского Союза:

Кавалеры ордена Славы трёх степеней.[2]

Память

  • В память о 88-й стрелковой дивизии, 9 мая 1980 г. в школе № 14 г. Кимры была установлена мемориальная доска.

Напишите отзыв о статье "88-я стрелковая дивизия (2-го формирования)"

Литература

  • Н. М. Афанасьев, Н. К. Глазунов, П. А. Казанский, Н. А. Фиронов. Дорогами испытаний и побед. Боевой путь 31-й армии. М.: Воениздат, 1986 г.
  • Н. Г. Яхно, Л. С. Тихомиров. Вспомним, товарищ …. Алма-Ата, 1987.
  • М. С. Бубенов. Жизнь и слово. Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4. М., Современник, 1981.

Ссылки

  • [www.rkka.ru/ihandbook.htm Справочник на сайте www.rkka.ru]
  • [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd088/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
  • [soldat.ru Справочники и форум на Солдат.ру]

Примечания

  1. Описание боев за Сафоновский район на форуме сайта SmolBattle.ru Monster smolbattle.ru/index.php?showtopic=4836
  2. Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь — М.: Военное издательство,2000.


Отрывок, характеризующий 88-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.