9-й армейский корпус (Великобритания)

9-й армейский корпус (IX Corps)
Годы существования	1915 — 1918 1941 — 1943
Страна	Великобритания Великобритания
Подчинение	Британская армия
Входит в	Дарданелльская армия (ПМВ) 2-я армия (ПМВ) 4-я армия (ПМВ) 1-я армия (ВМВ)
Тип	армейский корпус
Участие в	Первая мировая война Дарданелльская операция Западноевропейский ТВД Вторая мировая война Североафриканская кампания
Командиры
Известные командиры	Первая мировая война: Фредерик Стопфорд Джулиан Бинг Александр Гамильтон-Гордон Вторая мировая война: Джон Крокер Брайан Хоррокс

9-й армейский корпус (англ. IX Corps) — общевойсковое оперативно-стратегическое соединение войск Великобритании в Первой и Второй мировых войнах.

Формирование и боевой путь

9-й британский армейский корпус формировался дважды.

Первая мировая война

Первое формирование корпуса произошло в 1915 году, в Англии, в рамках подготовки к Галлиполийской кампании. Первым командующим корпуса стал генерал-лейтенант Фредерик Стопфорд. В июле дивизии корпуса стали переправляться на остров Лемнос, где и были завершены приготовления к броску. По мере того как после высадки в заливе Сувла корпусные части увязали в османской обороне, с других участков фронта переводились дополнительные дивизии для спасения ситуации. Тем не менее, ни эти подкрепления, ни смена командующего, ожидаемого успеха не дали и августовское наступление провалилось. По завершении неудачной кампании 9-й корпус, в 1916 году, был переведен на Западный фронт, во Францию. Был включён в состав 2-й армии. Первым серьёзным испытанием для корпуса на новом театре военных действий стала Мессинская битва, произошедшая в июне 1917 года. С этого момента и до конца войны корпус участвует во всех основных битвах на Западном фронте: бои при Пашендейле, отражение Весеннего немецкого наступления, прорыв линии Гинденбурга. Состав корпуса во время этих сражений часто менялся, а в разгар битвы на Лисе остатки разгромленных частей прикреплённых к корпусу сменяли друг друга ежедневно. Компьенское перемирие 9-й армейский корпус встретил в составе 4-й армии.

Состав корпуса

период Галлиполийской кампании:

• 10-я пехотная дивизия (ирландская)
• 11-я пехотная дивизия (северная)
• 53-я пехотная дивизия (уэльская)
• 54-я пехотная дивизия (восточно-английская)
• 2-я конная дивизия
• 29-я пехотная дивизия
• мостовой парк королевского австралийского военно-морского флота

Западный фронт:

июнь 1917 11-я пехотная дивизия (северная) 16-я пехотная дивизия (ирландская) 19-я пехотная дивизия (западная) 36-я пехотная дивизия (ольстерская)

май-июнь 1918 8-я пехотная дивизия 19-я пехотная дивизия (западная) 21-я пехотная дивизия 25-я пехотная дивизия 50-я пехотная дивизия (нортумбрийская)

конец октября 1918 1-я пехотная дивизия 6-я пехотная дивизия 46-я пехотная дивизия (норт-мидлендская)

Командующие

• генерал-лейтенант Фредерик Стопфорд (с момента образования до 15 августа 1915)
• генерал-лейтенант Джулиан Бинг (с конца августа 1915 до февраля 1916)
• генерал-лейтенант Александр Гамильтон-Гордон (с февраля 1916 до середины сентября 1918)
• генерал-лейтенант Уолтер Брайтуэйт (с середины сентября 1918 до конца войны)

---

Вторая мировая война

Второе формирование корпуса состоялось также на территории Великобритании. Он был создан 9 апреля 1941 года, на базе переведённых из 10-го армейского корпуса 59-й пехотной дивизии (стаффордширской) и дивизии сил обороны метрополии графств Дарем и Северный Рединг. На следующий день в состав нового соединения влилась дивизия графства Нортумберленд из того же 10-го корпуса. 21 ноября 1941 года в состав корпуса вошла 15-я пехотная дивизия (шотландская). 30 ноября обе графских дивизии сил обороны метрополии были расформированы, а 1 декабря сам корпус переименован в 9-й корпусный округ.

28 сентября 1942 года 15-я пехотная дивизия была переведена в Нортумберлендский округ и 9-й корпусный округ приостановил свою деятельность.

Весной 1943 года корпус переводится в Северную Африку под начало 1-й британской армии. 24 марта корпусной штаб во главе с генерал-лейтенантом Джоном Крокером высаживается на побережье и зачисляется в резерв армейской группы. Там в распоряжение корпуса поступают 6-я бронетанковая дивизия из 5-го армейского корпуса, а также 34-я пехотная дивизия США и 128-я пехотная бригада. В этом составе корпус принимает участие в боевых действиях на южном фланге 1-й армии.

30 апреля корпусные части пополнили 7-я бронетанковая дивизия и 4-я индийская пехотная дивизия, а 3 мая — 4-я британская пехотная дивизия. В итоге, на 5 мая 1943 года, перед финальным наступлением Тунисской кампании в составе корпуса были две бронетанковые и две пехотные дивизии. Пехотным дивизиям, сосредоточенным на узком участке фронта, в районе Меджез-эль-Баб, при поддержке крупных сил артиллерии удалось пробить брешь в обороне противника. В образовавшийся коридор были сразу же введены 6-я и 7-я бронетанковые дивизии. А уже 13 мая 1943 года тунисский воинский контингент стран Оси капитулировал.

После капитуляции стран Оси в Северной Африке необходимость в 9-м армейском корпусе отпала. 18 мая 1943 года 7-я бронетанковая дивизия была зачислена в 5-й корпус, 26 мая туда же переведена 6-я бронетанковая. 31 мая 1943 года 9-й британский армейский корпус был расформирован.

Командующие

• генерал-лейтенант Ридли Пикенхем-Уолш (7 июня 1941 — 17 ноября 1941)
• генерал-лейтенант Эдвин Моррис (18 ноября 1941 — 31 января 1942)
• генерал-лейтенант Фрэнсис Пуатье Носуорти (1 февраля 1942 — 11 сентября 1942)
• генерал-лейтенант Джон Крокер (12 сентября 1942 — 29 мая 1943)
• генерал-лейтенант Брайан Хоррокс (29 мая 1943 — 3 июня 1943)

Ссылки

• [www.britishmilitaryhistory.co.uk/aqadmin/media/uploads/4cf8a5fea96b9_IX%20Corps%20History%20&%20Personnel.pdf История 9-го армейского корпуса периода Второй мировой войны.] (англ.)(недоступная ссылка — история). www.britishmilitaryhistory.co.uk (3 December 2010). Проверено 21 декабря 2010.
• [www.1914-1918.net/corps.htm Британские армейские корпуса периода Первой мировой войны на сайте «The Long, Long Trail».] (англ.). Проверено 21 декабря 2010. [www.webcitation.org/67aIiuONX Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].

Отрывок, характеризующий 9-й армейский корпус (Великобритания)

На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.