97-я егерская дивизия (Третий рейх)
Поделись знанием:
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
| 97-я егерская дивизия | |
 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип |
егери, лёгкая пехота |
| Численность |
дивизия |
| Дислокация | |
| Прозвище |
Дивизия боевых петухов (нем. Spielhahnjäger), Петушиные перья (нем. Spielhahnfeder) |
| Участие в | |
97-я егерская дивизия (нем. 97. Jäger-Division) — пехотное соединение вермахта. Ранее называлось 97-й лёгкой пехотной дивизией (нем. 97. leichte Infanterie-Division).
Содержание
История
Дивизия была сформирована 10 декабря 1940 года в регионе Баварские Альпы между Мурнау и Розенхаймом как 97-я лёгкая дивизия. В дивизию вступали преимущественно опытные солдаты. Штаб дивизии располагался в Бад-Тёльце, этот город также считается официальным местом формирования дивизии. В самом начале существования дивизия получила прозвище «Петухи» по предложению одного из командиров дивизии, майора Веуйраутера. 20 мая 1941 года дивизия начала выдвижение в Словакию, ближе к границе с СССР. В тот день туда прибыло командование дивизии, через 3 дня прибыл весь личный состав. Войска располагались в Братиславе, 28 мая отправились на территорию польского Генерал-губернаторства, где провели плановые учения. 22 июня дивизия форсировала реку Сан и заняла свою позицию.
Она была включена в состав 17-й армии из группы армий «Юг», которая наступала на территорию Украины из Магерова. Преследуя противника и разбивая его войска на отдельные группы, которые попадали в окружение, дивизия прорвала линию обороны Жолква, прошла через Куликов и достигла Летичева, города, который находился на «линии Сталина». Также она штурмовала Умань. В конце августа 1941 года дивизия переправилась через Днепр, создала новый плацдарм для наступления[1] и к ноябрю заняла территории от Краснограда и Лозовой до Артёмовска. Там она до апреля 1942 года вынуждена была обороняться от атак советских войск. При помощи группы армий «Центр» она удержала свои позиции и переправилась через Донец, после чего разгромила советский плацдарм в Изюме в ходе битвы за Харьков. 6 июля 1942 года стала егерской дивизией, в ходе летнего наступления переправилась через Дон и Маныч, взяла Армавир, перешла Кубань и захватила стратегически важные нефтяные месторождения нефти близ Майкопа. Попытка пробиться к Западному Кавказу, однако, сорвалась.
В начале 1943 года дивизия спешно отступила из Краснодара вместе с остатками 6-й армии, разбитой под Сталинградом. В последующие месяцы дивизия обороняла станицы Абинская, Крымская, Молдаванская. В начале октября 1943 года дивизия отступила на Таманский полуостров, защищая Керченский пролив. В середине октября она была переброшена к Мелитополю, оттуда отступила к Александровски, Самойловскому, Никоалевки, Лопаткам и к Днепру, к переходу Большая Лепатиха. В течение трёх месяцев дивизия отражала атаки противника, после чего отошла к Большой Костромке и Никопольскому плацдарму. После битвы за Днепр дивизия бежала в Молдавию и Румынию, оттуда в польский город Кельце для строительства линии Висла-Сандомир. В сентябре 1944 года бежала в словацкий Кошице, где вела бои в ходе Восточно-Карпатской операции. В начале 1945 года отступила в Верхнюю Силезию, обороняла промышленный центр Ратибор. В мае дивизии было предъявлено требование о немедленной капитуляции. Дивизия отказалась капитулировать и попыталась прорваться к американцам. Это было не только из-за постоянных нападений чешских партизан, но и страха перед советской армией и слухам о возможных столкновениях США и СССР. Однако на линии Линц-Прага дивизия была уничтожена и распалась на несколько частей, которые безуспешно пытались прорваться к американцам. Многие попали в плен к советским войскам или были уничтожены, а некоторые пропали без вести вместе с командиром дивизии Робертом Бадером.
Командование
- Генерал-полковник Вальтер Вайсс (15 декабря 1940 — 15 января 1941)
- Генерал пехоты Сигизмунд фон Ферстер (15 января — 15 апреля 1941)
- Генерал артиллерии Максимилиан Фреттер-Пико (15 апреля — 27 декабря 1941)
- Генерал-лейтенант Эрнст Рупп (1 января 1942 — 30 мая 1943)
- Генерал-майор Фридрих-Вильгельм Отте (30 мая — 3 июня 1943)
- Генерал пехоты Людвиг Мюллер (3 июня — 12 декабря 1943)
- Генерал-лейтенант Фридрих-Карл Рабе фон Паппенхайм (13 декабря 1943 — 17 апреля 1945)
- Генерал-майор Роберт Бадер (17 апреля 1945 — 8 мая 1945)
Зона боевых действий
В качестве лёгкой дивизии
- Германия (декабрь 1940 — июнь 1941)
- Восточный фронт, группа армий «Юг» (июнь 1941 — июль 1942)
В качестве егерской дивизии
- Восточный фронт, группа армий «Юг» (июль 1942 — октябрь 1944)
- Словакия, Дукельский перевал (октябрь 1944 — май 1945)
Структура
- 204-й егерский полк
- 207-й егерский полк
- 81-й артиллерийский полк
- 97-й разведывательный батальон (с 1 июня 1942 по 1 апреля 1943 считался батальоном самокатчиков)
- 97-й сапёрный батальон
- 97-й противотанковый батальон
- 97-й батальон снабжения
- 97-й резервный батальон (с 1 сентября 1943 под номером 81)
- 97-й пехотный батальон связи
- 97-я ветеринарная рота
- дивизионные части обеспечения под номером 97
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (33)
- Карл Филиппи, 02.11.1941 – полковник, командир 207-го пехотного полка
- Максимилиан Фреттер-Пико, 26.12.1941 – генерал-майор, командир 97-й легкой пехотной дивизии
- Хельмут-Вольфганг Бухлер, 06.01.1942 – капитан, командир 1-го батальона 204-го пехотного полка
- Эрнст Нобис, 21.01.1942 – капитан, командир 2-го батальона 204-го пехотного полка
- Ганс Пфайффер, 26.01.1942 – лейтенант резерва, командир 2-й роты 97-го саперного батальона
- Эвальд Мертенс, 22.02.1942 – капитан, командир 15-й роты 204-го пехотного полка
- Йозеф Леопольдсбергер, 14.03.1942 – фельдфебель, командир взвода 1-й роты 207-го пехотного полка
- Фридрих Хёне, 03.05.1942 – капитан, командир 3-го батальона 204-го егерского полка
- Йозеф Шнайдер, 27.06.1942 – обер-фельдфебель, командир взвода 11-й роты 207-го егерского полка
- Карл Лангезее, 10.08.1942 – капитан, командир 2-го батальона 207-го егерского полка
- Фридрих-Вильгельм Отте, 13.11.1942 – полковник, командир 207-го егерского полка
- Бруно Конц, 17.12.1942 – обер-фельдфебель, командир взвода 11-й роты 207-го егерского полка
- Эрнст Рупп, 07.03.1943 – генерал-лейтенант, командир 97-й егерской дивизии
- Пауль Якоб, 10.03.1943 – обер-лейтенант резерва, заместитель командира 1-го батальона 204-го егерского полка
- Карл Циглер, 08.04.1943 – майор, командир 3-го батальона 207-го егерского полка
- Георг Гебхардт, 15.05.1943 – капитан резерва, командир 3-го батальона 204-го егерского полка
- Йозеф Кастнер, 02.06.1943 – обер-егерь, командир взвода 7-й роты 207-го егерского полка
- Герман Линдер, 19.06.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода и ординарец 2-го батальона 207-го егерского полка
- Герман Шмидт, 28.06.1943 – капитан, командир 4-го дивизиона 81-го артиллерийского полка
- Йозеф Роттер, 09.08.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 10-й роты 204-го егерского полка
- Симон Фройтшмидль, 26.08.1943 – фельдфебель, командир взвода 9-й роты 204-го егерского полка
- Георг Кляйн, 27.08.1943 – фельдфебель, командир взвода 15-й роты 204-го егерского полка
- Бернхард Брамбринк, 01.09.1943 – обер-лейтенант, командир 2-й роты 97-го саперного батальона
- Герберт Хортен, 02.09.1943 – лейтенант резерва, командир 12-й батареи 81-го артиллерийского полка
- Людвиг Мюллер, 25.10.1943 – генерал-лейтенант, командир 97-й егерской дивизии
- Людвиг Фляйшманн, 17.12.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 6-й роты 207-го егерского полка
- Фридрих Геб, 19.12.1943 – унтер-офицер, командир взвода 1-й роты 97-го разведывательного батальона
- Валентин Дитц, 30.12.1943 – капитан, командир 1-го батальона 204-го егерского полка
- Вилли Апитц, 01.01.1944 – обер-ефрейтор, радист 10-й батареи 81-го артиллерийского полка
- Эрнст Шнабль, 07.02.1944 – лейтенант резерва, командир 9-й роты 204-го егерского полка
- Герхард Хоппе, 04.07.1944 – унтер-офицер, передовой наблюдатель 9-й батареи 81-го артиллерийского полка
- Эберхард Мергнер, 01.02.1945 – майор, командир 207-го егерского полка
- Фридрих-Карл Рабе фон Паппенхайм, 30.04.1945 – генерал-лейтенант, командир 97-й егерской дивизии
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (5)
- Эрнст Нобис (№ 151), 05.12.1942 – оберстлейтенант, командир 204-го егерского полка
- Бруно Конц (№ 207), 06.03.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 11-й роты 207-го егерского полка
- Карл Лангезее (№ 211), 15.03.1943 – майор, командир 2-го батальона 207-го егерского полка
- Фридрих Хёне (№ 253), 08.06.1943 – майор, командир 3-го батальона 204-го егерского полка
- Йозеф Шнайдер (№ 389), 10.02.1944 – лейтенант, командир 13-й роты 207-го егерского полка
Напишите отзыв о статье "97-я егерская дивизия (Третий рейх)"
Литература
- Ernst Ludwig Ott — Die Spielhahnjäger 1940—1945: Bilddokumentation der 97. Jäger Division.
- Ernst Ott — Jäger am Feind: Geschichte und Opfergang der 97.Jäger Division 1940—1945.
- Ernst Ludwig Ott — Spielhahnjäger tapfer und Pflichtbewußt bis zum Ende: Fortsetzung bzw. Ergänzung der Div.Geschichte der 97. Jäger Division.
- Marcus Wendal. [www.axishistory.com/index.php?id=954 «Heer Units»]. Axis History.
- Breaker Mcoy. [www.quikmaneuvers.com/german_army_101st_light_division.html German Army 101st Light Division, 101st Jager Division 1941 — 42]. 2009.
Примечания
- ↑ [militera.lib.ru/db/halder/index.html Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939—1942 гг.— М.: Воениздат, 1968—1971]
Ссылки
- [photo-war.com/ru/archives/album1005.htm Фотоальбом военнослужащего 97-го провизионного отряда из состава дивизии] Снимки, сделанные в Польше и на оккупированной территории СССР в период с июня 1941 по октябрь 1942 г.
Отрывок, характеризующий 97-я егерская дивизия (Третий рейх)
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
