98-я гвардейская стрелковая дивизия
98-я гвардейская стрелковая Свирская Краснознамённая дивизия | |
Награды: | |
---|---|
Почётные наименования: |
«Свирская» |
Войска: |
сухопутные |
Род войск: | |
Формирование: |
19.01.1944 года |
Предшественник: | |
Преемник: |
98-я гвардейская воздушно-десантная дивизия (после ВОВ) |
98-я гвардейская стрелковая Свирская Краснознамённая дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне.
Содержание
История
Дивизия сформирована из 13-й гвардейской воздушно-десантной дивизии на основании приказа Народного комиссара Обороны СССР № 003 от 19 января 1944 года и Директивы Генерального штаба от 19 января 1944 года №орг/2/304589 в период с 20 по 25.01.1944 года в городе Дмитров, Московской области, при этом входившие в состав воздушно-десантной дивизии бригады стали полками дивизии, а именно: 18-я гвардейская воздушно-десантная бригада стала 296-м гвардейским стрелковым полком, 19-я гвардейская воздушно-десантная бригада стала 299-м гвардейским стрелковым полком, 20-я гвардейская воздушно-десантная бригада стала 302-м гвардейским стрелковым полком.
В составе действующей армии с 17.06.1944 по 09.08.1944 и с 21.02.1945 по 11.05.1945.
До июня 1944 дислоцировалась в Московской области, переброшена на рубеж реки Свирь для участия в Свирско-Петрозаводской операции, 11—15.06.1944 года выгрузилась на станциях Паша и Оять Ленинградской области, и сосредоточилась в 40 километрах южнее Лодейного Поля.
С 21.06.1944 года наступала в первом эшелоне корпуса в трёхэшелонном построении, с задачей форсировать Свирь на участке совхоз «Полевой», Канома, обеспечить захват плацдарма и, развивая наступление в северо-западном направлении, во взаимодействии с некоторыми частями 100-й гвардейской стрелковой дивизии и танками подвижной группы овладеть Заручьями и Нижним Подолом. К исходу дня выйти на рубеж отметки 28,2, Утозеро. К 14:00 21.06.1944 захватила плацдарм, затем вела бои в районе Назарьевской, 26.06.1944 года части дивизии освободили Олонец, дивизия ведёт кровопролитные бои в районе деревни Большие Горы, 02.07.1944 года форсировала Видлицу. На 15.07.1944 года вышла к границе с Финляндией, ведёт тяжёлые бои в районе города Сортавала. 13.08.1944 года выведена в резерв, дислоцировалась в районе Могилёва
В соответствии с Постановлением Государственного комитета обороны от 9 августа 1944 года № 6351сс и Директивой Генерального Штаба от 11 августа 1944 года №орг/10/311736 переформирована вновь в 98-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, а на основании Приказа Ставки Верховного Главнокомандования № 0047 от 18 декабря 1944 года вновь переформирована в 98-ю гвардейскую стрелковую дивизию.
В феврале 1945 года переброшена в Венгрию, под Будапешт.
С 13.03.1945 года сменила части 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии на участке 0,5 км западнее высоты 203, Дьюла — Патка (район Ашло), отбивает контратаки врага.
Участвует в Венской операции, 23.03.1945 принимает участие в освобождении Веспрема, 23.03.1945 — Шарвара, 29.03.1945 — Сомбателя, 01.04.1945 года вступает на территорию Австрии, 02.04.1945 года освобождает город Нойнкирхен, при взятии Вены наступает непосредственно на город, ведёт бои в городских кварталах.
C 05.05.1945 года преследует врага по 100-километровому маршруту: Мацендорф, Шенау, Вена, Имперский мост через Дунай, Леопольдсдорф, Герасдорф, Богенноизадаль. 08.05.1945 дивизии поставлена задача преследовать врага в северо-западном направлении по маршруту: Лангау, Дрозендорф, Емнице, Дачиде, Йиндржихув-Градец, Дрохов, Бегине, Писек и выйдя в район города Пильзень, захватить переправы и отрезать пути отхода крупной группировки противника, стремящейся сдаться союзным американским и английским войскам. 10.05.1945 в 17:00 передовые подразделения дивизии соединились с союзными американскими войсками (26-я пехотная дивизия 3-й американской армии) в районе городов Пильзень и Градец-Кралев в Чехословакии. Окружила группировку вражеских войск под городом Табор, до 12.05.1945 года подавляла сопротивление, а затем три дня, с 13 по 15.05.1945 года, разоружала.
За годы войны дивизия прошла с боями 550 километров, форсировало 7 крупных водных преград, овладело 69 населёнными пунктами, уничтожив и взяв в плен 5 генералов, более 600 офицеров и более 30 тысяч солдат противника. За отличие в боевых действиях 11 539 солдат, сержантов и офицеров награждено орденами и медалями, 19 человек удостоены звания Героя Советского Союза.
Полное название
98-я гвардейская стрелковая Свирская Краснознамённая дивизия
Состав
- 296-й гвардейский стрелковый ордена Кутузова полк
- 299-й гвардейский стрелковый ордена Кутузова полк
- 302-й гвардейский стрелковый ордена Александра Невского полк
- 239-й гвардейский артиллерийский Свирский полк
- 370-й гвардейский самоходно-артиллерийский полк
- 53-я гвардейская дивизионная артиллерийская бригада (с 21.02.1945)
- 70-й отдельный гвардейский танковый полк
- 105-й гвардейский отдельный истребительно-противотанковый дивизион
- 100-й гвардейский отдельный зенитно-артиллерийский дивизион
- 101-я гвардейская отдельная разведывательная рота
- 112-й гвардейский сапёрный батальон
- 188-й гвардейский отдельный батальон связи (128-я гвардейская отдельная рота связи)
- 176-й (103-й)медико-санитарный батальон
- 102-я гвардейская отдельная рота химической защиты
- 280-я (104-я) автотранспортная рота
- 246-я (100-я) полевая хлебопекарня
- 353-й (99-й) дивизионный ветеринарный лазарет
- 2952-я полевая почтовая станция
- 1905-я полевая касса Госбанка
Подчинение
Командиры
- Виндушев, Константин Николаевич (23.12.1943 — 10.11.1944), полковник
- Ларин, Василий Михайлович (11.11.1944 — 11.05.1945), полковник, с 19.04.1945 генерал-майор
Награды и наименования
Награда (наименование) | Дата | За что получена |
---|---|---|
Свирская | 02.07.1944 | За участие в Свирско-Петрозаводской операции |
26.04.1945 | За овладение городами Папа, Девечер, Сомбалеть, Капувар, Кесег |
Воины дивизии
Награда | Ф. И. О. | Должность | Звание | Дата награждения | Примечания |
---|---|---|---|---|---|
Алиев, Александр Мамедович | Стрелок 296-го гвардейского стрелкового полка | гвардии рядовой | 21.07.1944 | принимал участие в известной операции с переправой через Свирь с чучелами | |
Григоров, Михаил Яковлевич | командир пулемётного отделения 302-го гвардейского стрелкового полка | гвардии старший сержант | 29.06.1945 | посмертно | |
Елютин, Василий Павлович | Снайпер 296-го гвардейского стрелкового полка | гвардии старший сержант | 21.07.1944 | принимал участие в известной операции с переправой через Свирь с чучелами | |
Морозов, Иван Дмитриевич | Командир пулемётного отделения 296-го гвардейского стрелкового полка | гвардии старшина | 21.07.1944 | принимал участие в известной операции с переправой через Свирь с чучелами | |
Чухреев, Николай Максимович | Командир отделения 296-го гвардейского стрелкового полка | гвардии сержант | 21.07.1944 | принимал участие в известной операции с переправой через Свирь с чучелами |
Память
- Обелиск в Олонце
- Комплекс захоронений близ деревни Большие Горы (Карелия)
- Мемориал в честь воинов 98-й гвардейской стрелковой дивизии и братская могила в деревне Большие Горы
- Именем дивизии названа улица в Олонце.
- [www.edc.samara.ru/~museum72/ekspozihin.htm Музей 20-й гвардейской воздушно-десантной бригады школы № 72 г. Самары]
Известные люди, связанные с дивизией
- В составе дивизии воевал Белаковский, Олег Маркович, старший врач 302- го гвардейского стрелкового полка, гвардии капитан медицинской службы, впоследствии врач футбольной и хоккейной команд ЦСКА, сборной СССР по хоккею
Напишите отзыв о статье "98-я гвардейская стрелковая дивизия"
Ссылки
- [samsv.narod.ru/Div/Sd/gvsd098/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
- [www.voiska.ru/forum/index.php?showtopic=11&mode=threaded&pid=339 Крылатая гвардия России]
- [militera.lib.ru/memo/russian/haraziya_hl/06.html Харазия X. Л. Дорогами мужества. — М.: Воениздат, 1984.]
- [monuments.karelia.ru/ob-ekty-kul-turnogo-nasledija/kniga-velikaja-otechestvennaja-vojna-v-karelii-pamjatniki-i-pamjatnye-mesta/stat-i-ob-ob-ektah-voenno-istoricheskogo-nasledija/oloneckij-rajon/kompleks-zahoronenij-voinov-98-j-gvardejskoj-strelkovoj-divizii/ Комплекс захоронений воинов 98-й гвардейской стрелковой дивизии близ деревни Большие Горы (Республика Карелия)]
- [monuments.karelia.ru/ob-ekty-kul-turnogo-nasledija/kniga-velikaja-otechestvennaja-vojna-v-karelii-pamjatniki-i-pamjatnye-mesta/stat-i-ob-ob-ektah-voenno-istoricheskogo-nasledija/oloneckij-rajon/memorial-v-chest-voinov-98-j-gvardejskoj-strelkovoj-divizii-i-bratskaja-mogila/ Мемориал в честь воинов 98-й гвардейской стрелковой дивизии и братская могила в деревне Большие Горы]
Отрывок, характеризующий 98-я гвардейская стрелковая дивизия
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…