A-102

<tr><th colspan="2" cellspacing="0" cellpadding="2" style="background:#b0c4de; text-align: center">Эмблема</th></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">
</td></tr> <tr><th colspan="2" cellspacing="0" cellpadding="2" style="background:#b0c4de; text-align: center">Связанные экспедиции</th></tr> <tr><td colspan="2">

A-102 (SA-7)
Общие сведения
Полётные данные корабля
Название корабля	Аполлон модель 2
Ракета-носитель	Сатурн-1
Стартовая площадка	База ВВС США на мысе Канаверал LC-37B
Запуск	18 сентября 1964 16:22:43 UTC
Посадка	22 сентября 1964 07:30:00 UTC
Длительность полёта	3 дня 15 часов
Количество витков	59
Апогей	203 км
Перигей	178 км
Наклонение	31,7°
Период обращения	88,4 мин
Масса	16 700,0 кг
NSSDC ID	[nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1964-057A 1964-057A]
SCN	[www.n2yo.com/satellite/?s=00883 00883]
Полётные данные экипажа
Членов экипажа	0

Предыдущая	Следующая
A-101	A-002

</td></tr>

A-102 (SA-7) — 10-й старт по программе Аполлон, 2-й орбитальный полет макета корабля Аполлон, использовалась ракета-носитель Сатурн-1, состоялся 18 сентября 1964 года.

Подготовка

Программа полёта A-102, в целом, повторяла задачи предыдущего пуска — A-101, снова запускались картонные габаритно-весовые макеты (BP № 15) командного и служебного модулей корабля Аполлон. Единственным отличием от макета BP № 13, летавшего в пуске A-101, было то, что один из блоков двигателей ориентации корабля снабдили датчиками температуры и вибрации (четыре блока по четыре двигателя расположены на наружной поверхности служебного модуля и подвергаются большим аэродинамическим нагрузкам при выведении). Другое существенное изменение — система аварийного спасения (САС) сбрасывалась с помощью её основного двигателя и двигателя отклонения по тангажу.

Важнейшим новшеством стал впервые установленный на ракету Сатурн-1 программируемый компьютер. В прежний бортовой компьютер-'черный ящик' был заложен жёсткий алгоритм действий. Начиная с пуска A-102 появилась возможность перепрограммировать компьютер во время полета, чтобы парировать любое отклонение в поведении ракеты.

Полет

В начале июля была найдена трещина в двигателе № 6, и потребовался демонтаж двигателя — первый случай в предстартовой подготовке ракет Сатурн-1. Было решено вернуть все восемь двигателей изготовителю. Замена задержала запуск приблизительно на две недели, ещё несколько дней потеряли из-за ураганов Клео и Дора.

Старт состоялся 18 сентября — перед местным полуднем. Первая ступень отработала в течение 147,7 секунд, ещё через 0,8 секунды произошло разделение ступеней, через 1,7 секунды после разделения — запуск двигателей второй ступени. Система аварийного спасения (САС), за ненадобностью, была отстрелена на 160,2 секунде полёта. Двигатели второй ступени продолжали работать до 621,1 секунды, когда она с макетом корабля вышла на орбиту с апогеем 226,50 км и перигеем 212,66 км. Космический корабль передавал телеметрию пять витков (пока не сели батареи) и отслеживался до падения на 59-й витке в Индийский океан.

Все задачи полёта были выполнены: отработан запуск двигателей второй ступени Сатурна-1, проверена система управления и вспомогательные системы, испытан на атмосферном участке выведения доработанный макет космического корабля Аполлон, успешно сброшена САС. Единственной неудачей была потеря восьми кинокамер. Они приводнились в заданном районе, но ураган Глэдис помешал поиску. Две кинокамеры прибило к берегу два месяца спустя, но они уже покрылись ракушками, и кинопленка внутри была повреждена.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий A-102

– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.