Смит, Энни Лоррейн
Энни Лоррейн Смит (англ. Annie Lorrain Smith; 23 октября 1854, Ливерпуль — 7 сентября 1937, Лондон) — британский лихенолог, чья работа «Лишайники» (1921) на протяжении нескольких десятилетий оставалась одним из основных учебников по специальности. Она также была микологом и членом-основателем Британского микологического общества, в котором дважды занимала пост президента.
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «A.L.Sm.».
[www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=9773-1 Персональная страница] на сайте IPNI |
Содержание
Детство и отрочество
Энни Лоррейн Смит родилась 23 октября 1854 года в Ливерпуле. Её детство прошло в шотландском графстве Дамфрисшир, где её отец Уолтер возглавлял сельский приход Свободной Церкви Шотландии в Халф-Мортон, в нескольких милях к северу от деревни Гретна-Грин. У неё было несколько братьев и сестёр, также реализовавших свои таланты в различных областях науки. Среди них — патологоанатом, профессор Джеймс Лоррейн Смит.
После окончания школы в Эдинбурге Энни Лоррейн Смит отправилась за границу для изучения французского и немецкого языков, после чего некоторое время работала гувернанткой.
Научная деятельность
После своего переезда в Лондон в 1888 году, она начала изучать ботанику в Королевском колледже науки, где её научным руководителем стал Д. Г. Скотт. Он нашел для неё работу в Британском музее; при этом заработная плата для неё выплачивалась специальным фондом, поскольку официально труд женщин в этом заведении использоваться не мог.
В музее она занималась идентификацией недавно собранных грибов, прибывающих из-за рубежа и из различных областей Великобритании, и составлением сообщений о них, а также работала в отделе споровых гербариев этого музея.
В 1904 году Энни Лоррейн Смит стала одной из первых женщин-членов Лондонского Линнеевского общества, что стало возможным после изменения законодательства.
Её научные интересы сосредоточились на лихенологии в 1906 году, когда она согласилась завершить работу на «Монографией о лишайниках Британии», которая осталась неоконченной после смерти Джеймса Кромби. Эта работа позднее привела её к созданию «Иллюстрированного справочника по лишайникам Британии» (1921), в который были включены все известные на тот момент британские лишайники. Этот справочник оставался уникальным специализированным изданием на протяжении четверти века. В том же году был опубликован её труд «Лишайники», который приобрел статус классического текста по специальности.
Общественная деятельность
Энни Лоррейн Смит была сторонницей идеи о предоставлении женщинам избирательных прав и защиты прав женщин.
В 1931 году, в возрасте 77 лет, она была отмечена включением в список на получение персональной пенсии «В знак признания заслуг перед биологической наукой».
В 1934 году — награждена Орденом Британской империи «За вклад в развитие микологии и лихенологии».[1]
Она умерла в Лондоне в 1937 году.
Для обозначения Энни Лоррейн Смит как автора названий ботанических объектов, используется стандартная аббревиатура A.L.Sm.
Библиография
- [www.blackwell-synergy.com/doi/pdf/10.1111/j.1469-8137.1915.tb07167.x Is Pelvetia Canaliculata a Lichen?] (1915)
Напишите отзыв о статье "Смит, Энни Лоррейн"
Примечания
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/34056/pages/3564 №34056, стр. 3564—3565] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34056. — No. 34056. — P. 3564—3565.
Ссылки
- Mary R. S. Creese, [www.oxforddnb.com/view/article/46420 ‘Smith, Annie Lorrain (1854—1937)’], Oxford Dictionary of National Biography, Oxford University Press, 2004; online edn, May 2005, accessed 15 November 2007. DOI:10.1093/ref:odnb/46420 (subscription required)
- [archive.scotsman.com/ The Scotsman archives]
- [www.blackwellpublishing.com/pdf/manton.pdf The Admission of Ladies — postscript to a Linnaean Society biography of Irene Manton by Barry Leadbetter (Blackwell 2004)]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Смит, Энни Лоррейн
– А вот барину наточить саблю.– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
