AEG

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Allgemeine Elektricitäts-Gesellschaft
Тип

акционерное общество

Основание

23 мая 1887

Упразднена

2 октября 1996

Причина упразднения

слияние с «Даймлер-Бенц»

Преемник

AB Electrolux
Atlas Copco

Расположение

Франкфурт-на-Майне, Германия

Ключевые фигуры

Эмиль Ратенау

Отрасль

электроэнергетика, машиностроение

Число сотрудников

11000 (1995) [1]

Сайт

[www.aeg.com www.aeg.com]

К:Компании, основанные в 1887 годуК:Компании, упразднённые в 1996 году

AEG (нем. Allgemeine Elektricitäts-Gesellschaft — англ. General Electricity Company — рус. Всеобщая электрическая компания) — немецкая компания, специализировавшаяся в области электроэнергетики, машиностроения, а также товаров для дома. До и во время Первой мировой войны — один из крупнейших производителей оружия.

В 1903 году вместе с Siemens & Halske основали компанию Gesellschaft für drahtlose Telegraphie, System Telefunken (хорошо известную как Telefunken). В 1918 году одна из трёх компаний, основавших немецкую судостроительную корпорацию Deutsche Werft.

Оригинальное предприятие ныне не существует, но товарная марка AEG используется шведской машиностроительной корпорацией Electrolux (бытовая техника), а также китайской группой компаний Techtronic Industries, производящей электроинструменты.





История

Начало

Общество обязано своим появлением Эмилю Ратенау, который в 1883 году получил патенты на изобретения Томаса Альвы Эдисона для производства электрических ламп в Германии и открыл в Берлине с этой целью на ул. Шлегельштрассе 26 небольшое исследовательское общество. В том же году эта компания стала называться Немецким эдисоновским обществом прикладного электричества.

Немецкое эдисоновское общество основало в Берлине в 1884 г. «Городские Электростанции» — Städtischen Elektricitätswerke (A.G.StEW), которые с 1887 года назывались просто «Берлинские электростанции». Все оборудование было поставлено «АЕГ».

С 1883 по 1889 год директором Немецкого эдисоновского общества был мюнхенский инженер и последующий основатель Немецкого музея Оскар фон Миллер. В 1887 году Эмиль Ратенау пригласил Михаила Доливо-Добровольского на предприятие, который, являясь главным инженером, способствовал практическому применению технологии трехфазного тока, разработав первый трехфазный двигатель.

В 1891 году Миллер и Добровольский приехали во Франкфурт-на-Майн на Международную электротехническую выставку, где они продемонстрировали передачу трехфазного тока на длинные расстояния: получаемый на электростанции в Лауффене на Некаре ток перемещался на 175 км во Франкфурт, где за счет него горели 1000 лампочек на территории выставки и работал искусственный водопад. Этот успех положил начало масштабной электрификации Германского Рейха переменным током и способствовал экономическому успеху «АЕГ».
Первая производственная мастерская (с 1886/1887 гг.) находилась на ул. Шлегельштрассе 26/27 недалеко от вокзала Штеттинер. Там Немецкое эдисоновское общество под руководством Эмиля Ратенау начала производство лампочек. В 1887 году общество приобрело в берлинском районе Гезундбруннене земельный участок между улицами Акерштрассе, Фельдштрассе, Хермсдорфер Штрассе (сегодня это Макс-Урих-Штрассе) и Хусситенштрассе, на котором раньше находился Веддингский машиностроительный завод Вильгельма Веддинга.

В 1887/1888 году мастера-ремесленники Х.Телеман и Х.Бюттнер, К.Хайдеке и архитектор А.Зоедер построили все дополнительные помещения. В том же году помимо реорганизации и расширения ассортимента продукции состоялось переоформление фирмы во Всеобщую электрическую компанию, сокращенно «АЕГ». Пауль Троп начал свои работы для «АЕГ» в 1889/1890 и вел их до 1893, а Франц Швехтен спроектировал фасады, выходящие на улицы Акерштрассе и Хусситенштрассе в 1894—1895 годах. Пятиэтажное кирпичное здание до сих пор стоит по периметру ареала. В 1894 г. была выкуплена территория бывшего берлинского скотного рынка между улицами Хусситенштрассе и Брунненштрассе.

Там был проложен рельсовый путь, соединяющийся с берлинской железнодорожной сетью, однако, рельсового пути между заводом и территорией бывшего скотного рынка ещё не было. Поэтому в 1895 году между обеими территориями была проложена подземная железная дорога в специально созданном для этого туннеле длиной 270 метров. Имея две конечные станции, расположенные над землей, подземная железная дорога служила для транспортировки грузов и персонала. Строительство туннеля было выполнено фирмой «Сименс & Хальске» (S & H) под руководством К.Швебеля и Вильгельма Лаутера, которые позже проектировали Штралауский туннель под рекой Шпрее для пассажирского транспорта.

Под напором кайзера Вильгельма II AEG и S & H создали в Берлине 27 мая 1903 года общество с ограниченной ответственностью по беспроводной телеграфии — «Систем Телефункен», уставный капитал которого состоял из двух равных долей и составлял 300 000 золотых марок.

В 1907 году компания AEG назначила архитектора Петера Беренса «художественным консультантом». Он отвечал за дизайн всех товаров, графику, рекламные средства и архитектуру, будучи тем самым первым в мире корпоративным дизайнером. Разработанный им внешний вид таких товаров, как настенные или цеховые часы, либо чайники, стал архетипом современного промышленного дизайна. Его проекты имели тенденцию к простоте и лаконичности и представляли собой контраст с прежним богатым декоративным оформлением предметов. Однако, что касается потребительских товаров, например, светильников, то их внешний вид также отсылает ко времени деятельности Беренса, когда такие товары продавались в широких масштабах до конца 1930 годов. Деятельность общества вскоре распространилась на все сферы сильноточной электротехники, в частности на осветительные приборы, электродвигатели, электрические железные дороги, электрохимическое оборудование, кроме того, на изготовление паровых турбин, дизельных двигателей, автомобилей, кабелей и проводниковых материалов. В первые десятилетия общество владело несколькими заводами в Берлине и его окрестностях:

Хроника

От основания до 1945 года

В 1883 году немецкий инженер и предприниматель Эмиль Ратенау приобретает патент у Томаса Эдисона на производство электрических ламп. В том же году основывается Deutschen Edison-Gesellschaft für angewandte Elektricität (рус. Немецкое эдисоновское общество прикладного электричества).

Однако уже в 1887 компанию реструктуризируют и меняют название на Allgemeine Elektricitäts Gesellschaft, сокращённо AEG. Также в 1887 году в компанию приглашается работать русский электротехник и изобретатель Михаил Осипович Доливо-Добровольский. Именно в AEG он сделал свои главные изобретения: асинхронный двигатель с короткозамкнутым ротором, трехфазный трансформатор, фазометр, стрелочный частотомер. А также фундаментально усовершенствовал трёхфазную систему тока, предложенную Теслой.

В 1891 году, работая на AEG, Михаил Осипович поразил гостей Международной электротехнической выставки, проходящей в городе Франкфурт-на-Майне. От небольшой гидроэлектростанции, построенной на реке Неккар близ местечка Лауфен, была осуществлена первая передача электрической энергии переменного тока на невиданное до этого расстояние — 175 км. Это событие назвали Лауфен-Франкфуртская электропередача. От этой линии на выставке работала 1000 лампочек, а также насос, подававший воду на искусственный водопад. Сделав это под эгидой AEG, Михаил Осипович дал компании экономический толчок, а также положил начало масштабной электрификации Германии переменным током. Позднее, в 1909 году Михаил Осипович Доливо-Добровольский становится техническим директором AEG и остается им до самой смерти в 1919.

Компания начала активно работать в области электрификации и вскоре составила конкуренцию другому промышленному гиганту Siemens & Halske. После возникшего между ними патентного спора по личному указу кайзера Вильгельма II создается предприятие Telefunken. Позднее, в 1941 году AEG выкупит долю акций Siemens & Halske (50 %) и со 100 % сделает Telefunken полностью подконтрольным дочерним предприятием.

Важную роль в становлении компании сыграл дизайнер и архитектор Петер Беренс. Он спроектировал в едином стиле не только заводские и офисные здания, но и точки розничной продажи, офисную мебель, рекламные щиты, а также некоторую продукцию (фен, вентилятор). Петер Беренс стал первым корпоративным дизайнером в мире, а также считается основоположником современного промышленного дизайна. Будучи типографом, Петер Беренс понимал важность стиля написания букв, из которых состоял логотип компании. Он разработал свой логотип, и несмотря на то, что в последующем он неоднократно менялся, шрифт букв по сей день остается таким, каким его создал Беренс.

Вскоре деятельность компании распространилась на все области электроэнергетики: лампы, электродвигатели, паровые турбины, дизельные двигатели, электрохимия и кабели.

  • 1897 год. Создание дочерней фирмы «КВО Кабельверк Обершпрее» (KWO Kabelwerk Oberspree) и приобретение крупной территории под застройку в автономной в то время сельской общине Обершеневайде. Начало строительства производственных и подсобных зданий по проектам архитектора Петера Беренса
  • 1899 год. Начало производства ламп Нернста. 10 октября 1899 года «АЕГ» становится членом-учредителем исследовательского общества электрических скоростных железных дорог в Берлине. Целью предприятия является сбор практического опыта с высокими скоростями при электротяге.
  • 1900 год. Изобретение прибора для сушки волос. В 1909 году «АЕГ» зарегистрировала за собой права на использование слова «фен» в буквенном и графическом виде. Сейчас для прибора для сушки волос марки «АЕГ» применяется зарегистрированный в 1941 году буквенный и графический товарный знак FOEN.
  • 1901 год. «Новое автомобильное общество АГ» (НАГ) начало производство моторных транспортных средств в механической мастерской кабельного завода Обершпрее в Обершеневайде.
  • 1903 год. Продолжительные споры из-за патентов с фирмой «Сименс & Хальске» были улажены путём создания совместно управляемого «Общества с ограниченной ответственностью по беспроводной телеграфии» — «Систем Телефункен».
  • 1904 год. Слияние «АЕГ» с Общесоюзной электрической компанией" (УЕГ)
  • 1906 год. Спроектированный Альфредом Месселем «офис АЕГ» на улице Фридрих-Карл-Уфер 2/4 (с 1951 года: Капелле-Уфер) в Берлине-Митте стал новым центральным офисом концерна
  • 1910 год. Первые шаги в отрасли самолетостроения путём создания специального отдела (Хеннигсдорф в Берлине). Строительство новых зданий на территории фирмы в Обершеневайде, в том числе с участием архитектора «АЕГ» Эрнста Цизеля и инженера-строителя Герхарда Менша.
  • 1915 год. Эмиль Ратенау, основатель «АЕГ», скончался в возрасте 76 лет от последствий сахарного диабета (которые привели, в том числе, к ампутации ноги) 20 июня 1915 г. в Берлине. Его сын Вальтер Ратенау взял на себя управление «АЕГ», которое продлилось до момента его насильственной смерти 24 июня 1922 г. Председателем Совета директоров с 1915 г., а затем председателем правления общества становится Феликс Дойч (до 1928 г). С 1928 по 1947 гг. концерном «АЕГ» управлял Херманн Бюхер.
  • 1926 год. Концерн выкупил земельные участки на улице Хофманнштрассе 17-23 (с декабря 2010 — это улица Мартин-Хоффманн-Штрассе) в районе Берлина Альт-Трептов и возвел там по проектам Эрнста Цизеля приборостроительные заводы Трептов (АТ), на которых в 1928 году работало уже 4000 человек. На этих заводах выпускались электрические коммутационные аппараты, измерительные приборы (электрические счетчики), радио, а также реле и ртутные выпрямители. За несколько месяцев до окончания войны заводы были на 80 % разрушены, а в 1948 году приборостроительные заводы Трептов были переименованы в заводы электроприборов Берлин-Трептов (ЕАВ) под управлением Советского акционерного общества (САГ). После перехода в собственность ГДР в 1954 году эти заводы стали называться Народным предприятием — заводами электроприборов Берлин-Трептов Фридриха Эберта (VEB Elektro-Apparate-Werke Berlin-Treptow «Friedrich Ebert»).
  • 1927 год. Берлинское демонстрационно-торговое здание на улице Луизенштрассе 35 было разрушено в результате пожара, случившегося 15 сентября.
  • 1928 год. Вместо него стали использоваться площади построенного в 1908 году пассажа Фридрихштрассе (в котором до 1914 года размещался торговый дом Вертхайм) между улицами Ораниенбургерштрассе и Фридрихштрассе (общей площадью 10500 м2), которые и стали новым демонстрационно-торговым домом. Этот центр был назван Домом техники. Там, на улице Фридрихштрассе 110—112 в апреле 1939 года почта Рейха организовала четвёртый «видеотелефонный пункт» Берлина (можно найти информацию по запросу История телевидения в Германии). Остатки прежнего торгового дома «АЕГ» в период времени с 1990 по 2012 год были заняты Культурным центром и домом искусств Тахелес.
  • 1929—1930 гг. американский электротехнический и медиаконцерн «Дженерал Электрик» выкупил по курсу в 200 % основные акции «АЕГ» номинальной стоимостью в 30 миллионов имперских марок, что составило 27,5 % от основного капитала, и направил пять человек в наблюдательный совет «АЕГ».
  • 1935 год. Презентация первого в мире аппарата магнитной записи — магнитофона К1 на Большой Немецкой Радиовыставке в Берлине. Были приобретены локомотивные заводы Борзиг, однако локомотивостроение было позже переведено в Хеннигсдорф.
  • 1938 год. После прекращения деятельности своего автомобильного подразделения «АЕГ» создала в здании бывшей фирмы «НАГ» на улице Остэндштрассе в Обершеневайде трубный завод Обершпрее (РФО), который среди прочего изготавливал специальные электронные лампы для радиолокаторов, спроектированных для вермахта в обществе по производству электроакустических и механических приборов (GEMA) в Кепенике. С 1946 году фабрика продолжила свою деятельность под именем «завод Обершпрее», в 1951 году была переименована в Завод связи и, наконец, в 1960 году в Завод радио- и телевизионной электроники.
  • 1941 год. «АЕГ» выкупила у фирмы «Сименс & Хальске» долю в компании «Телефункен», которая стала 100%-ной дочерней фирмой предприятия. «Сименс & Хальске» получила разрешение использовать патенты «Телефункен» до конца войны.

Здания

Послевоенные годы

  • 1945 год. После Второй мировой войны центральный офис концерна, дом «АЕГ» на улице Фридрих-Карл-Уфер, был почти целиком разрушен и находился к тому же в советском секторе Берлина. Завод в Хеннигсдорфе был изъят советским военным командованием в Германии (СМАД) и в 1948 году превратился в Народное предприятие по локомотивостроению — Электротехнические Заводы Хеннигсдорфа. Кабельный и трансформаторный заводы Обершпрее (КВО и ТРО) в Берлине-Обершеневайде, а также приборостроительная фабрика Трептов также стали сначала Советскими акционерными обществами (САГ), а затем — Народными предприятиями. Воссоздать концерн из разделенного города было нельзя, в том числе из-за начавшейся в середине 1948 года блокады Берлина. Управление фирмой, то есть теми её частями, которые не были изъяты, было переведено в Гамбург.

  • 1948-1950 гг. В районе Берлина Шмаргендорф на улице Хоэнцоллерндамм 150—152 в протяженном комплексе зданий бывшего районного военного комиссариата III вермахта был организован сектор для различных сфер деятельности и бюро сбыта. После утраты кабельного и трансформаторного завода на крупнейшей точке Обершеневайде в компании «АЕГ» было полностью прекращено производство кабелей, а на улице Брунненштрассе (район Веддинг) было заново организовано изготовление силовых трансформаторов. После возобновления производства в Западном Берлине, Нюрнберге (бытовые приборы), Штутгарте (электроинструменты) и Мюльхайме на Руре (ремонтный завод высоковольтных трансформаторов) в Западной Германии возникли новые заводы, среди которых был завод счетных устройств в Хамельне (с мая 1946 года), который впоследствии изготавливал также предохранительные автоматы и технические светильники, и насчитывал в 1963 году ровно 2500 сотрудников. Многие из новых фабрик, например, переехавшие из Эрфурта заводы «Олимпиа» по производству конторских компьютеров, сначала размещались в бывших зданиях вермахта, которые все же не очень подходили для производства и на протяжении нескольких лет приносили компании «АЕГ» убытки в борьбе с конкурентами.
  • 1948 год Фабрика «АЕГ» в Касселе, расположенная по адресу: Лилиентальштрассе 150, была запущена в цехах бывшего моторостроительного завода Касселя. Первым было запущено производство высоковольтных распределительных устройств, затем последовало начало изготовления холодильных приборов, билетопечатающих машин, фабрика изоляционных материалов, а также был создан всемирно признанный Высоковольтный институт. В ранние 1960-е годы в различных секторах завода в Касселе работало более 5000 человек.
  • 1951 год Высотка «АЕГ» на улице Теодор-Штерн-Кай во Франкфурте-на-Майне стала новым центральным офисом предприятия. Завод в Ольденбурге изготавливал маломощные двигатели и бытовые приборы, число работников составляло в 1963 году ровно 2650 человек. Численность занятых на предприятиях концерна возросла с 20 900 человек в сентябре 1948 года до 55 400 человек в сентябре 1957 г. В том же году оборот впервые превысил один миллиард немецких марок. Однако, высокие расходы на строительство новых зданий «АЕГ» (с 1948 по 1956 годы было затрачено более 500 миллионов марок) существенно сказывались на балансе предприятия.
  • 1958 год Предприятие представляет первую стиральную машину-автомат — «Лавамат». В рекламе бытовых приборов «АЕГ» впервые используется слоган «AEG — Aus Erfahrung Gut verwendet» (АЕГ — Опыт гарантирует добротное использование), на основе которого в народе образовались пародии «Все — хлам, но покатит», или «Снять упаковку, включить, гарантийный случай/не работает», или «Общество металлолома».
  • 1960 год В Берлине была воздвигнута высотка «Телефункен» для использования в качестве центрального офиса дочерней фирмы «АЕГ Телефункен». После слияния обоих предприятий и образования «АЕГ-Телефункен АГ» она использовалась и дальше, пока не была продана в 1975 году берлинскому сенату.
  • 1962 год На концерне «АЕГ» в Федеративной республике было занято 127 000 человек, а годовой оборот составил 3,1 миллиарда немецких марок. В феврале 1962 года «АЕГ» открыла в Шпринге новую фабрику по производству регулирующих и управляющих устройств, на которой трудилось 200 человек. Был получен патент на изобретение Вальтера Бруха («Телефункен» в Ганновере) — систему цветного телевидения PAL.
  • 1966 год В Берлине в районе Веддинг было завершено создание крупнейшего механического цеха в районе Брунненштрассе. В то время он считался самым крупным цехом этой отрасли в Европе (длина 175 м, ширина 45 м, высота 26 м) и за счет четырёх соединяемых подкрановых путей позволял изготавливать двигатели и генераторы высокой мощности весом до 400 тонн для мирового рынка. На закладке фундамента присутствовал тогдашний министр юстиции США, Роберт Ф. Кеннеди. Цех был снесен после закрытия производственной фабрики на Брунненштрассе в 1986 году. На этой улице были построены новые здания (Сименс Никсдорф), которых сейчас тоже больше нет.
  • 1967 год Слияние с «Телефункен» и реорганизация в фирму «Всеобщая электрическая компания АЕГ-Телефункен», местонахождение во Франкфурте-на-Майне.

Упадок

  • 1970 год «АЕГ-Телефункен», насчитывая 178 000 сотрудников, стояла на двенадцатом месте в списке крупнейших электротехнических предприятий мира. Однако, кризис на предприятии уже наметился. Среди прочего, предприятие пострадало из-за нескольких провальных проектов, например, строительства автоматического багажного конвейера в аэропорту Франкфурта-на-Майне и начала строительства атомных электростанций. Разработанная фирмой «АЕГ» в 1960-х годах линия реакторов кипящего типа в итоге не нашла популярности на рынке. В частности, атомная электростанция Вюргассен, запуск которой откладывался в течение нескольких лет из-за целого ряда технических проблем, стоила «АЕГ» сотни миллионов марок. Помимо таких технических проблем основной причиной провала было хаотичная финансово-плановая система. Плановая документация была излишне подробной и оттого непонятной. Во Франкфурте-на-Майне находился раздутый неэффективный центральный офис, насчитывающий почти 1000 сотрудников. Прибыли и убытки различных сфер деятельности сводились в бухгалтерии таким образом, что в итоге, по инсайдерским данным, ни одна отрасль не показывала фактические прибыли. С такими проблемами столкнулась не только «АЕГ». (см. также упадок компаний «Боргвард» и «Вулкан-верфь».)
  • 1972 год Концерн в последний раз выплатил дивиденды. Сектор бытовой радиоэлектронной аппаратуры был выделен в отдельную фирму «Телефункен Фернзе унд Рундфунк ГмбХ» с офисом в Ганновере. Затем то же самое произошло с сектором компьютерной техники: сначала сектор супер-ЭВМ (TR 4, TR 10, TR 440) был выделен в кооперацию с фирмой «Никсдорф Компьютер» под именем «Телефункен Компьютер ГмбХ», а два годя спустя продан фирме «Сименс» (Компьютер Гезелльшафт Констанц). Сектор управляющих вычислительных машин (TR 84, TR 86, AEG 60-10, AEG 80-20, AEG 80-60) был включен в сектор автоматизированной техники (с 1980 года — АТМ Компьютер ГмбХ).
  • 1975 год Высотка «Телефункен» на площади Эрнст-Ройтер-Платц в Берлине была продана берлинскому сенату. Здание уже было ранее передано в аренду Берлинскому техническому университету.
  • 1976 год Чтобы обойти паритетное участие рабочих в наблюдательном совете, Вальтер Ципа (дипломированный геолог и руководитель «АЕГ» с 1976 по 1980 гг.) помимо обоих автономных предприятий «АЕГ Хаусгерэте ГмбХ» и «Телефункен Фернзе унд Рундфунк ГмбХ» открыл дополнительно четыре так называемые «Общества по управлению предприятием» в форме акционерных обществ, которые на 100 % являлись дочерними фирмами концерна (цифры в скобках показывают долю от оборота концерна в 1980 году):
    • АЕГ-Телефункен Анлагентехник АГ (37 %)
    • АЕГ-Телефункен Сериенпродукте АГ (16 %)
    • АЕГ-Телефункен Коммуникационстехник (6 %)
    • Олимпиа Верке АГ (сектор офисной техники, 7 %)
    • АЕГ-Хаусгерэте ГмбХ (12 %)
    • Телефункен Фернзе унд Рундфунк ГмбХ (12 %)
  • 1979 год Из-за юридических нюансов Европейского сообщества предприятие было реорганизовано в акционерное общество «АЕГ-Телефункен» с одновременной отменой дополнительного принятого ещё в 1887 году наименования «Общая электрическая компания».
  • 1980 год 1 февраля Хайнц Дюрр стал председателем совета директоров (до 1990 г.)
  • 1982 год 9 августа менеджмент концерна был вынужден заключить мировое соглашение в административном суде Франкфурта-на-Майне. Концепт санации, предусматривающий федеральные гарантии в 600 млн марок и новые кредиты размером 275 млн марок, сначала развалился из-за разногласий банков. Затем консорциум банков выделил концерну «АЕГ» управленческий займ размером 1,1 млрд марок до июня 1983 г. Из этой суммы в распоряжение сразу было получено 700 млн марок, а 400 млн марок — после согласия государства дать поручительство. Судебным исполнителем был юрист Вильгельм Шааф. Вследствие примирительного производства «АЕГ» (с августа 1982 по октябрь 1984) произошел отказ от других существенных ключевых сфер деятельности. Причем затронуты были не только акционерное общество «АЕГ-Телефункен АГ», но и дочерние компании «Кюпперсбуш АГ» в Гельзенкирхене, «Херманн Цанкер Машишенфабрик ГмбХ & Ко. КГ» в Тюбингене и «Карл Нефф ГмбХ» в Бреттене. Мебельные заводы «Ально-Мебельверке ГмбХ & Ко. КГ» в Пфуллендорфе снова были переданы в управление участнику с меньшей долей — семье Нотдурфт и вычленены из концерна. Поставщики «АЕГ» тоже были вынуждены объявить о банкротстве (например, мебельные фабрики «Бехер & Ко. Мебельфабрикен КГ» в Бюлертанне). Такой результат был вызван в том числе несоразмерными закупками предприятия и отсутствием непрерывности политики предприятия. В результате примирительного производства среди прочего состоялась продажа площадей машиностроительной фабрики на улице Брунненштрассе в тогдашнем берлинском районе Веддинг. Так машиностроительные фабрики перешли в пользу компании «Ллойд Динамоверке» в Бремене (среднемощные машины), фабрики «АЕГ» в Эссене (крупные машины) и предприятия «Баукнехт» (микромашины). Для находящихся на этом же участке фабрик преобразователей и железнодорожных путей были построены новые заводы в берлинских районах Мариенфельде и Шпандау. Вычислительный центр и институт автоматизации были перенесены в другие пункты.
  • 1983-1984 гг. Сектор бытовой радиоэлектронной аппаратуры («Телефункен Фернзе унд Рундфунк ГмбХ») продан французскому государственному концерну «Томсон-Брандт», который в результате объединил производство с компаниями «САБА» и «Нордменде».
  • 1985 год Переход в собственность «Даймлер-Бенц АГ». Наименование снова звучало «акционерное общество АЕГ», логотип см. выше. Так предполагалось лучше представить идею председателя правления «Даймлер-Бенц» Эдцарда Ройтера (с 1987 года председатель совета директоров компании «Даймлер-Бенц»), который из обоих предприятий хотел создать «интегрированный технологический концерн».
  • 1988 год По случаю празднования 60-летия исследовательского института «АЕГ» компания учредила премию Карла Рамзауэра.
  • 1990 год Сектор железнодорожного строительства — «АЕГ Вестингхаус Транспорт-Системе ГмбХ» (офис в Берлине) недолгое время сотрудничал с фирмой «Вестингхаус Транспортейшн Системс Инк.» в Питтсбурге, США.
  • 1992 год Слияние сектора железнодорожного строительства с локомотивостроительным заводом «Электротехнише Верке» в Хеннигсдорфе, откуда впоследствии возникла компания «АЕГ Шиненфарцойге ГмбХ». Шведская группа предприятия «Атлас Копко» приобретает фирму «АЕГ Электроверкцойге ГмбХ».
  • 1994 год Продажа отдела автоматизированной техники (Модикон) фирме «Шнайдер Электрик», а фирмы «АЕГ Хаусгерэте Гмбх» — компании «Электролюкс».
  • 1995 год Фирма «АЕГ Шиненфарцойге ГмбХ» после переноса производственной фабрики, которая была в Шпандау, в Хеннигсдорф перешла в собственность компании «АББ Даймлер-Бенц Транспортейшн» (Адтранц), а потом вместе с ней 1 мая 2001 года в фирму «Бомбардир Транспортейшн», однако все ещё была зарегистрирована в торговом реестре под номером HRB 2889 в Потсдаме с офисом в Хеннигсдорфе (по состоянию на август 2008 г.)
  • 1996 год Продажа девяти средних компаний фирме «Элексис Электрохолдинг ГмбХ» (переименована в 1998 году в «Элексис АГ»).

Переход фирмы «АЕГ Анлаген унд Аутоматизирунгстехник» в собственность компании «Сегелек». Переход фирмы «АЕГ Энергитехник» (АЕГ Т&Д) в собственность фирмы «ГЕК-Альстом».

По решению общего собрания участников компании «Даймлер-Бенц АГ» под председательством Юргена Шремппа состоялось слияние убыточного концерна с «Даймлер-Бенц АГ». Новые предприятия либо уже существующие (например, ДАСА) должны были продолжить различные сферы деятельности прежнего концерна «АЕГ». 2 октября 1996 г. более чем через 113 лет история предприятия фирмы АЕГ была зачеркнута в торговом реестре.

АЕГ Конденсаторен унд Вандлер ГмбХ

В 1996 году в Берлине была основана фирма «АЕГ Конденсаторен унд Вандлер ГмбХ» (АЕГ КУВ ГмбХ). Предприятие отсылает к истокам существующей с 1899 года на улице Дронтхаймер Штрассе (район Гезундбруннен — раньше Веддинг) фирмы «Гидраверк АГ», которая занималась изготовлением конденсаторов и сухих выпрямителей.

С 1940 годов все акции «АЕГ» были в собственности фирмы «Гидраверк АГ». В 1996 году после ликвидации «АЕГ» фирма перешла к британской фирме «Элексис» и осталась ведущим производителем металлобумажных конденсаторов для бытовых приборов. В конце 1998 года фирма «АЕГ КУВ ГмбХ» были продана фирме «Берлинер КуВ Конденсаторен унд Вандлер Бетайлигунгс ГмбХ», предприятию бывших менеджеров компании «АЕГ КВУ ГмбХ».

В интернете можно найти старую презентацию этой фирмы. Фирма «АЕГ КУВ ГмбХ» была вовлечена в 2000—2002 гг. в скандал, связанный с передачей фабрики конденсаторов в Словении. Как следствие, не обошлось без упреков в преднамеренном обмане и безалаберности, сознательном приведении предприятия в Семиче к банкротству. В конце концов, фирма была выкуплена банковским концерном «Хипо Альпе Адриа» и с тех пор находится в словенской собственности. «АЕГ КВУ ГмбХ» прекратила в 2002 году производство и сбыт конденсаторов. Номенклатура изделий перешла к фирме «Эпкос АГ». В марте 2003 года машиностроительный завод в Райнхаузене (МР) заявил о покупке «АЕГ КВУ ГмбХ».

Дальнейшая жизнь марки «АЕГ» и частей предприятия

  • 1997 год Хранящийся до этого времени во Франкфурте-на-Майне обширный архив предприятия был передан в Немецкий Технический Музей в Берлине.
  • 1999 год Высотка «АЕГ», бывший центральный офис концерна, расположенная на улице Теодор-Штерн-Кай во Франкфурте-на-Манйе, была снесена, на её месте был построен новый офисно-сервисный центр («Аллианц-Кай»).
  • 2000 год Основанная в 1981 году «АЕГ Софтвэатехник», являющаяся с 1996 года частью группы предприятий «Репас АЕГ» и с 1998 года ведущая свою деятельность под именем «Репас АЕГ Софтвэа ГмбХ», в 2000 году была выкуплена компанией «ПСИ АГ», переименована в «ПСИ Транспортейшн ГмбХ», а с 2007 года — в «ПСИ Транском ГмбХ». Часть наименования «АЕГ» исчезла. «ПСИ АГ» была в 1969 году основана сотрудниками «АЕГ». Компания «ИТМ Технолоджи АГ» выкупила права на использование фирменного наименования «АЕГ» для фирмы «Телекоммуникацион унд Кар ХайФай». Однако, в 2009 году лицензии «АЕГ» и «Хагенук» утратили свою силу для фирмы «ИТМ Технолоджи АГ» в результате конкурсного процесса.
  • 2002 год Закрытие завода «АЕГ Хаусгерэте» в Касселе-Беттенхаузен, перевод производства холодильных и морозильных приборов в Италию и Венгрию. Группа предприятий «Штибель Элтрон» приобрела фирму «Электролюкс Хаустехник ГмбХ» (ЕХТ) и «АЕГ Хаустехник».
  • 2004 год :
    • Дочерняя фирма компании «Даймлер-Бенц АГ» — «ЭХГ Электрохолдинг ГмбХ» продала для некоторых товарных групп права на использовании марки «АЕГ» по всему миру шведской компании «Электролюкс АГ».
    • Дочерняя фирма «Клатроник Электротехнише Фертрибсгезелльшафт мбХ» использовала это наименование для бытовой радиоэлектронной аппаратуры и товаров для медицинского ухода.
    • Переход марки «АЕГ» компании «Атлас Копко» от «Техтроник Индастрис», которая с тех пор ведет свою деятельность под наименованием «А&М Электроверкцойге».

  • 2005 год Объявление о закрытии завода «АЕГ» в Нюрнберге и перевод производства в Польшу и Италию. Таким образом, в будущем все бытовые приборы «АЕГ», за исключением производимых на заводе «АЕГ» в Ротенбурге-об дер Таубер духовок, плит и варочных панелей, производятся за пределами Германии (в первую очередь, в Польше, Венгрии и Италии). Закрытие привело к шестинедельной забастовке персонала и призыву профессиональных союзов к бойкоту (бойкот потребителей).
  • 2007 год Последняя стиральная машина марки «АЕГ» сошла с конвейера на заводе «Электролюкс» в Нюрнберге 9 марта, 16 марта завод был закрыт.
  • 2008 год «Электролюкс» возобновляет в 2008 году историю предприятия, используя имя «АЕГ» в составе концерна.
  • 2009 год Компания «Спешиал Перпоз Экквизишн Кампании (СПАК) Джермани 1 Экквизишн Лимитед» (Special Purpose Acquisition Company (SPAC) Germany1 Acquisition Limited) приобрела большинство акций в фирме-производителе источников питания «АЕГ Пауэр Солюшнс» у инвестора финансовых средств «Рипплвуд». «АЕГ Пауэр Солюшнс», имеющая офис в Нидерландах, вышла из состава «Сафт Пауэр Системс» (раньше дочерняя компания «Алкатель»), которая в 1998 году купила «АЕГ СВС Пауэр Супплай Системс ГмбХ». С 2008 года фирма ведет свою деятельность под именем «АЕГ Пауэр Солюшнс», однако до лета 2010 должна была быть переименована в «3В Пауэр Холдингс».
  • 2012 год «Электролюкс» предоставила лицензию на светодиодные осветительные приборы компании «Элек Тех Интернациональ» из Гонконга.

Председатели правления АЕГ

Ф. И. О. Начало Окончание
Эмиль Ратенау 1887 1915
Феликс Дойч 1915 1928
Херманн Бюхер 1928 январь 1946
Вальтер Бернхард январь 1946 май 1947
Фридрих Шпеннрат май 1947 декабрь 1955
Ханс К.Боден январь 1956 февраль 1961
Хуго Бойрле (1912—1962) март 1961 январь 1962
Ханс К.Боден февраль 1962 сентябрь 1962
Ханс Хейне октябрь 1962 декабрь 1964
Бертольд Гамер (1914—1966) январь 1965 декабрь 1965
Ханс Бюлер (1903—1997) январь 1966 июнь 1970
Ханс Гребе (*1916) июнь 1970 июль 1976
Вальтер Ципа (*1928) июль 1976 январь 1980
Хайнц Дюрр февраль 1980 декабрь 1990
Эрнст Георг Штекль январь 1991 сентябрь 1996

Жизнь бренда

Electrolux выкупила права на бренд в 2005 году и в настоящее время лицензирует его для компаний, прозводящих широкие спектр оборудования и услуг:[2]

Компании, использующие бренд «AEG»:

  • Electrolux Group — бытовая и кухонная техника (ранее AEG Hausgeräte).
  • Techtronic Industries (TTi) — электроинструмент под брендом «AEG Power Tools»[3][4] (ранее принадлежал AEG Elektrowerkzeuge).
  • AEG Industrial Engineering GmbH — электрогенераторы, электромоторы, транформаторы и другое индустриальное элекрооборудование[5]
  • AEG Haustechnik — принадлежит Stiebel Eltron, под брендом выпускается климатическое, обогревательное и водонагревательное оборудование для домашнего использования[6]
  • AEG Power Solutions (ранее AEG Power Supply Systems GmbH, входит в SAFT Power Systems Group) — ИБП, преобразователи AC/DC[7]
  • AEG SVS Schweiss-Technik — оборудование для контактной сварки[8]
  • AEG Elektrofotografie — фотопроводящее оборудование, фотобарабаны для лазерных печатных устройств[9]
  • ITM Technology AG — бытовая электроника, сотовые и проводные телефоны[10][11]
  • AEG Moderne Informationssysteme GmbH (AEG-MIS) — производит ЖКИ для информационных терминалов[12]
  • AEG ID — прозводит RFID метки и считыватели[13]
  • AViTEQ Vibrationstechnik GmbH
  • Lloyd Dynamowerke GmbH & Co KG
  • Lafert Group

Сферы производства

Автомобилестроение

Производством транспортных средств занималась фирма «НАГ» (Новая автомобильная компания). Свои первые автомобили по разработкам профессора Георга Клингенберга она сначала производила на кабельном заводе «АЕГ» в Обершпрее. Поздние модели были разработаны Йозефом Волльмером. В 1903 году было начало производство грузовых автомобилей. Из патриотических соображений фирма в 1915 году поменяла своё название на Национальную автомобильную компанию АГ. С 1904 по 1934 год в целом было создано 23 различных легковых моделей НАГ.

Офисная техника

Энергетика

Самолётостроение

В 1910 году «АЕГ» открыла отдел самолетостроения. Первый самолет был изготовлен в 1912 году целиком из дерева по образцу биплана братьев Райт. Размах его крыла составлял 17,5 м, и работал он от восьмицилиндрового двигателя мощностью 75 лошадиных сил. Вес ненагруженного самолета составлял 850 кг, достигаемая скорость составляла 65 км/ч. С 1912 года самолеты стали изготавливаться в смешанной деревянно-металлической конструкции с тканевой обшивкой.

Во время Второй мировой войны на «АЕГ» с целью военной разведки была разработана вертолетная платформа с приводом от трехфазного двигателя, подача тока осуществлялась при этом через кабели с пола, таким образом платформа была «прикована», она не могла свободно летать. Можно было подняться только на 800-метровую высоту.

Бытовая и осветительная техника

Радиотехника и звуковая техника

Производство рельсовых транспортных средств

Являясь членом-основателем исследовательского общества электрических железных дорог, «АЕГ» вместе с фирмой «Сименс & Хальске» уже с 1899 года стояла во главе дальнейшего развития электрической передачи и скоростного движения рельсового транспорта. Кульминацией стал рекорд скорости рельсового транспорта, установленный 28 октября 1903 года созданным «АЕГ» паровозом на испытательном участке железной дороги Прусской королевской армии между Мариенфельде и Цоссеном, составивший 210 км/ч и продержавшийся более 30 лет.

С момента изготовления Прусской железной дороги ЕС2 в 1911 году и до конца 20 века «АЕГ» участвовала в разработке и изготовлении электрических деталей многочисленных железнодорожных транспортных средств в Германии. Кроме того, на заводах «АЕГ» возникло множество паровозов. С 1931 года «АЕГ» начинает локомотивостроение на заводах Борзиг в Берлине и переводит все производство локомотивов на завод в Хеннигсдорфе (являясь дочерней фирмой «Борсиг Локомотив-Верке ГмбХ»), в 1936 году сюда добавился завод в Вильдау. После окончания войны в 1948 году завод в Хеннигсдорфе, принадлежащий теперь ГДР, реорганизуется в Народное предприятие по локомотивостроению — электротехнические заводы «Ханс Баймлер» Хеннигсдорф (ЛЕВ); завод в Вильдау называется теперь Народное предприятие «ЛОВА-Локомотивбау Вильдау ФЕБ». Помимо продолжающегося до 1954 года в незначительном объёме производства паровозов общество изготавливает множество электрических моторных вагонов для Немецкой имперской железной дороги и для продажи за рубеж.

С 1972 года «АЕГ» в консорциуме с «ВВС» и «Сименс» исследовала технологию магнитной подвески для транспортных средств по системе электродинамической левитации. Первые успехи можно было увидеть на «кольцевом треке Эрлангена», на поставленных компанией «МАН» «тестовых носителях Эрланген» ЕЕТ. В отличие от конкурирующей системы электромагнитной левитации это не привело к последующим разработкам и коммерческому использованию. На этой основе вместе с Техническим университетом Брауншвейга и Берлинскими транспортными предприятиями была спроектирована система поездов на магнитной подушке и установлен демонстрационный участок в Берлине, система поездов была запущена в эксплуатацию между 1989 и 1991 г. В ней использовался линейный электродвигатель, в то время как сильные постоянные магниты под кабиной несли 85 % веса транспортного средства. Направление и опора осуществлялась как горизонтально, так и вертикально посредством маленьких колес.

При разработке систем генерирования трехфазного тока путём тяговых преобразователей тока для приводов электровозов в 1970-е годы немецкая компания «АЕГ» отстала от конкурента «ВВС». Однако, полученные с 1981 года с помощью опытных образцов трехфазного тока 182 001 знания ещё привели к заказам на серийное изготовление техники трехфазного тока серий 120 и 401 (ICE 1). Только после объединения Германии и перехода завода «ЛЕВ» в Хеннигсдорф фирма «АЕГ» на короткое время вернулась к масштабному изготовлению локомотивов. В 1990 году «АЕГ» приобрела фирму «МАН Гутехоффнунгсхютте Шиненферкерстехник АГ» в Нюрнберге. В 1993 году эта фирма была преобразована в «АЕГ Шиненфарцойге Наферкер & Ваген ГмбХ». В 1995 году фирма «АЕГ Шиненфарцойге ГмбХ» превратилась в «АББ Даймлер-Бенц Транспортейшн» (Адтранц, сейчас «Бомбардир Транспортейшн»).

Проекторы

  • АЕГ долгое время производила кинопроекторы.
  • Проектор неподвижных кадров, 1920 г., проектор 35 мм<
  • Театральный кинопроектор, 1920 г., проектор 35мм
  • Триумфатор I—III, 1924—1935 гг., проектор 35 мм ACR 0710
  • Сюксессор (Лермайстер), 1925—1935 гг., проектор 35 мм
  • Кофферкино, 1927 г., проектор в корпусе, 35 мм
  • Лермайстер, 1929 г., проектор 35 мм ACR 0709 (Ляйтц)
  • Мехау Модель 4, 1929—1934 гг, проектор 35 мм
  • Евро K, 1938-42 гг., проектор 35 мм
  • Евро M, 1936 г, проектор 35 мм
  • Евро Г, 1938 г., проектор 35 мм, версия с блокировкой (G-MB)
  • Евро M2, 1939—1944 гг., проектор 35 мм

См. также

Напишите отзыв о статье "AEG"

Примечания

  1. [www.focus.de/finanzen/news/wirtschaft-aeg-abgemagerte-elektro-gesellschaft_aid_154589.html Wirtschaft: AEG: abgemagerte Elektro-Gesellschaft - Wirtschafts-News - FOCUS Online - Nachrichten]
  2. [www.aeg.com/node369.asp AEG Licensee Products]
  3. [www.ttigroup.com/en/our_brands Бренды компании TTi]
  4. [www.aeg-powertools.ru/ Электроинструмент «AEG Power Tools»]
  5. [aeg-ibo.com/ AEG Industrial engineering]
  6. [aeg-haustechnik.ru AEG Haustechnik]
  7. [www.aegps.com AEG Power Solutions]
  8. [www.aeg-svs-schweisstechnik.de/ AEG SVS Schweiss-Technik ]
  9. [www.aeg-photoconductor.de/ AEG Elektrofotografie]
  10. [www.aeg-itm.de/aboutus.php?lang=EN ITM Technology AG : About us]
  11. [www.itm-technology.de/ Willkommen auf der Corporate Website der ITM Technology AG] itm-technology.de
  12. [www.aegmis.de/ AEG-MIS]
  13. [www.aegid.de AEG ID] aegid.de

Отрывок, характеризующий AEG

Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.