Agfa-Gevaert

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«Аг­фа-Ге­варт»
Тип

Публичная компания

Листинг на бирже

Euronext: [europeanequities.nyx.com/en/products/equities/BE0003755692-XPAR AGFB]

Основание

1867год
С 1964 — Agfa-Gevaert

Расположение

Бельгия Бельгия, Мортсел

Ключевые фигуры

Кристиан Рейнаудо

Отрасль

Оборудование для полиграфии, медицинское и промышленное оборудование

Продукция

Системы CtP, широкоформатные плоттеры, системы workflow, печатные пластины, фототехническая пленка

Оборот

3,3 млрд (2005 год)

Число сотрудников

14 000

Сайт

[www.agfa.com www.agfa.com]

К:Компании, основанные в 1867 году

«Аг­фа-Ге­варт»[1] (нидерл. Agfa-Gevaert N.V., МФА: [ˈɑxfaː 'ɣeːvaːrt]; Agfa, Агфа) (Euronext: [europeanequities.nyx.com/en/products/equities/BE0003755692-XPAR AGFB]) — европейская международная компания, занимающаяся производством товаров для создания, обработки и воспроизведения изображений.

Центральный офис компании находится в городе Мортсел (Бельгия).





Структура компании

На сегодняшний день Agfa имеет подразделения в 40 и представительства в 120 странах мира. Заводы Agfa расположены в десяти странах, в том числе в Бельгии, Германии, Италии, Китае, США и др.

Agfa-Gevaert образует три бизнес-группы, работающие в следующих отраслях:

  • графика (Agfa Graphics):
    • системы для обработки и воспроизведения изображений, в том числе решения для крупноформатной и высококачественной печати;
  • здравоохранение:
    • решения для организации информационных систем в медицине, системы радиологии и кардиологии, ортопедические станции и т. д.;
  • специальные системы:
    • микроплёнки, магнитные ленты для видео- и аудиозаписи. Прочие товары.

История компании Agfa

Основание компании

Компания AGFA (нем. Aktein Gesellschaft fuer Anilin) была основана в 1867 году в Берлине химиком Паулем Мендельсоном Бартольди (нем. Paul Mendelssohn Bartholdy), сыном известного композитора Феликса Мендельсона, и Карлом Александром фон Мартиус (нем. Carl Alexander von Martius) под названием Gesellschaft für Anilinfabrikation GmbH[2]. В начале 1872 года компания слилась с компанией Chemische Fabrik Dr. Jordan из берлинского района Трептов. 21 июля 1873 года компании образовали акционерное общество под названием Actien-Gesellschaft für Anilin-Fabrikation (компания по производству анилина). Торговая марка AGFA появилась 15 апреля 1897 года.

В 1882 году компания создала свою научную лабораторию. 17 марта 1896 года был открыт завод по производству анилина и красителей в городе Греппин — в городе был дешёвый уголь и рабочая сила. Из-за сильного загрязнения воздуха в Берлине компания перенесла своё фотографическое производство в город Греппин. Для этого рядом с уже существующим заводом были приобретены 25,2 гектара земли. Завод начал работать в июле 1910 года. Он стал вторым по величине в мире производителем фототоваров (после завода Eastman Kodak в Рочестере) и крупнейшим в Европе. Греппин подчинялся городу Вольфен, поэтому завод стал называться Agfa Wolfen.

Первая мировая война

Во время Первой мировой войны компания производила фотопластинки для рентгеновских аппаратов, фотоплёнку для аэрофотосъемки, фильтры и комплектующие для противогазов. В начале войны количество рабочих на заводе в Греппине сократилось с 504 до 335, но к концу войны выросло до 1000 человек.

IG Farben

В 1925 году Agfa вместе с компаниями Badische Anilin, Bayer, Hoechst, Weiler-ter-Meer и Griesheim-Elektron вошла в состав компании IG Farben. Руководил компанией Пауль Мендельсон Бартольди младший (1879—1956) — сын основателя Agfa. В результате обмена активами Agfa получила от BASF химическую фабрику в Мюнхене и завод по производству фотобумаги в Леверкузене.

В 1928 году Agfa приобрела американскую компанию Ansco Photo Products Inc. В 1941 году правительство США конфисковало Ansco Photo.

После Второй мировой войны

После Второй мировой войны заводы Agfa оказались в разных оккупационных зонах. Agfa CameraWerk в Мюнхене оказался в зоне ответственности США, завод по производству фотобумаги в Леверкузене — в зоне ответственности Великобритании, первый завод в Греппине — в советской зоне.

18 апреля 1952 года была создана компания Agfa AG für Photofabrikation в Леверкузене. Союзники контролировали производство фотоаппаратов до 18 марта 1953 года. А уже 20 марта была создана компания Agfa-Camerawerk AG. В 1957 году компании слились в Agfa AG Leverkusen.

ORWO

В 1956 году было заключено соглашение восточногерманской Agfa Wolfen с западногерманской Agfa о применении торговой марки Agfa. Agfa Wolfen продавала свою продукцию в странах советского блока, западногерманская Agfa Wolfen — в других странах, кроме Франции и Югославии. Соглашение действовало до 1964 года. В 1964 году Agfa Wolfen начала производство продукции под торговой маркой ORWO (Original Wolfen).

Слияния и поглощения

Agfa AG поглотила несколько компаний. В 1952 году компанию UCA — Vereinigte Elektro-Optische Werke GmbH, которая производила шкальные и зеркальные фотоаппараты. В 1962 году был приобретён произведитель фотоаппаратов Iloca-Witt из Гамбурга. В 1959 году был приобретён производитель затворов и экспонометров Fabrique d’Horologie La Vedette SA (Эльзас). В 1960 году Agfa AG приобрела производителя часов OSCO-Uhren.

В этих компаниях Agfa AG владела от 50,24 % до 75 % акций.

В 1961 году было приобретено 50 % акций компании Perutz Photowerke из Мюнхена, а в 1964 году — 100 %. Компания была основана в 1880 году, и производила фотоаппараты.

Также были приобретены химические предприятия: Koepff & Söhne, Mimosa и Leonar-Werke.

Группа Agfa-Gevaert

Agfa намеревалась приобрести бельгийскую компанию Gevaert ещё в конце 1940-х годов. В 1964 году Agfa приобрела контроль над Gevaert. Была создана группа Agfa-Gevaert, состоящая из германской компании Agfa-Gevaert AG и бельгийской Agfa-Gevaert NV. Компания Gevaert была основана в 1894 году и в начале своей деятельности производила только фотобумагу.

В 1981 году Bayer AG приобрёл 100 % акций группы Agfa-Gevaert. В 1983 году продажи группы составляли 5,9 миллиардов марок.

В 2004 году из Agfa-Gevaert было выделено подразделение фототоваров AgfaPhoto.

Продукция компании

Химическая

Agfa производила анилиновые красители для тканей. В начале основными цветами были голубой и красный разных оттенков, в 1877 году появился зелёный краситель. К 1913 году на долю красителей приходилось 65 % выручки компании, 26 % — фото и киноплёнка, 7,7 % — медикаменты.

Магнитные ленты

BASF в 1943 году начал производство магнитных лент на заводе в Вольфене. После Второй мировой войны это производство было передано Agfa. Позднее Agfa начала производство аудио- и видеокассет. В 1991 году производство кассет было продано BASF.

Фототовары

Начало производства фототоваров

Химик доктор Момме Андресен (Dr. Momme Andresen) был принят на работу в Agfa в январе 1887 года. Он занимался любительской фотографией и был хорошо знаком с химическими процессами в фотографии. Андересен убедил руководство Agfa начать производство фотоматериалов. Он создал новые рецепты для проявителя и закрепителя, а в 1888 году — проявитель Rodinal. Rodinal продавался в виде жидкого концентрата, который нужно было просто растворить. До этого фотографические реактивы продавались в виде порошков, которые фотограф смешивал самостоятельно.

В 1892 году Момме Андресен предложил компании производить фотопластинки. Технология промышленного производства фотопластин была в то время ещё плохо отработана. Agfa начала производство фотопластин в мае 1894 года. В 1898 году Agfa начала производство фотопластин для рентгена.

Фото- и кино- плёнка

После производства фотопластин компания начала производство фотоплёнки. Eastman Kodak выпускал фотоплёнку с 1888 года. К 1896 году качество фотоплёнок значительно улучшилось — благодаря использованию кассеты, они могли заряжаться в фотоаппарат при дневном свете. Качество фотоплёнок Agfa, как и качество первых фотопластин, оставляло желать лучшего, и в 1905 году компания временно приостановила производство фотоплёнок.

Производство киноплёнок было более удачным. Основной проблемой киноплёнки тех времён было возгорание плёнки в работающем кинопроекторе. Agfa в 1908 году разработала подложку для плёнки, которая не загоралась. Производство безопасной плёнки началось в 1909 году.

Фотоаксессуары

В начале XX века Agfa начала производство различных аксессуаров для фотографии: фотовспышки1907 года), фотоувеличители, кассеты для плёнок и т. д.

Цветная фотография

В 1909 году Agfa начала работать с технологиями цветной фотографии. В 1916 году появилась цветная слайдовая фотопластинка. Технология была очень несовершенной — для экспозиции требовалось в 80 раз больше времени, чем для чёрно-белой фотографии. В 1923 году новая пластинка требовала в 30 раз больше времени, чем для чёрно-белой фотографии. В солнечный день при диафрагме 4,5 требовалось выдержка 1/25 сек. В 1932 году появилась торговая марка Agfacolor. В 1936 году началось производство высокочувствительных цветных фотопластин Agfacolor Ultra.

В ноябре 1936 года Agfa впервые в мире представила цветную многослойную плёнку хромогенного типа[3]. Слайдовая плёнка оставалась низкочувствительной. В 1939 году началось производство цветной негативной киноплёнки. 31 октября 1941 года состоялась премьера художественного фильма Frauen sind doch bessere Diplomaten (Женщины — лучшие дипломаты) на цветной плёнке Agfacolor.

В 1942 году была официально представлена технология цветной фотопечати. Производство цветных фотоматериалов было перенесено в Леверкузен в 1949 году, выпуск начался в январе 1950 года.

Производство фотоаппаратов

Оптическая компания Александра Рентшиля

. В 1896 году Александр Генри Рентшиль (Alexander Henry Rietzschel) основал свою оптическую компанию.

Ренштиль родился в 1860 году в Дрездене, работал механиком и оптиком в Carl Zeiss, в 1886 году переехал в Мюнхен. В Мюнхене работал в компании Objektivhersteller CA Steinheil, затем в Rodenstock GmbH. В 1896 году основал собственную компанию. Компания производила объектив Linear 4,5, в 1898 году Рентшиль получил патент на этот объектив. В 1900 году компания начала производство фотоаппарата Clack, а затем сменила своё наименование на Alexander Henry Rietzschel GmbH. Камера хорошо продавалась, и количество сотрудников компании выросло до 100. В 1905 году Рентшиль получил патент на фотоаппарат в металлическом корпусе.

К началу Первой мировой войны в компании Рентшиля работали 200 человек. Компания не выполняла военных заказов, и к началу 1919 года количество сотрудников сократилось до 100 человек. Компания испытывала финансовые трудности. Рентшиль нашёл партнёра — компанию Bayer. К 1 марта 1921 года Bayer приобрёл 80 % акций компании Рентшиля. В компании начал работать 26-летний механик из фотографического отделения Bayer — Бруно Уль (Bruno Uhl). Уль увеличил производство фотоаппаратов с 3700 до 6500 штук в год. В 1924 году Bayer приобрёл 100 % акций компании Рентшиля, и назначил директором Бруно Уля. Численность сотрудников компании выросла до 250 человек, они ежегодно производили 10700 фотоаппаратов.

Agfa Camera Werk

После образования IG Farben 10 декабря 1925 года все фотографические активы Agfa (и компания Рентшиля) были переименованы в Agfa Camerawerk München. На фотоаппараты начали наносить ромб Agfa, объективы продолжали выпускать под названием Rietzschel.

В 1928 году Agfa был выпущен первый фотоаппарат с роликовой плёнкой, а в 1937 году — первый 8 мм киносъёмочный аппарат.

Agfa Camerawerk München работала под лозунгом «Всё из одного источника». Компания производила фотоаппараты, фотоплёнки, химикаты, экспонометры и другое оборудование для фотографии.

В 1959 году выпущен первый автоматический фотоаппарат. В 1964 году разработана система ускоренной зарядки плёнки «Рапид»[4].

В 1967 году была создана дизайнерская студия Studio Schlagheck Schultes Design. Студия разрабатывала дизайн фотоаппаратов Agfa.

В 1982 году было прекращено производство фотоаппаратов. В это время на заводах Agfa фотоаппараты производили 3800 человек.

В 2004 году из Agfa-Gevaert было выделено подразделение фототоваров AgfaPhoto.

См. также

Напишите отзыв о статье "Agfa-Gevaert"

Примечания

  1. [bigenc.ru/text/1873780 Бельгия] // «Банкетная кампания» 1904 — Большой Иргиз. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2005. — С. 275—293. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 3). — ISBN 5-85270-331-1.</span>
  2. Андрей КЛЕМИН. [foto.potrebitel.ru/data/4/26/p46plenka.shtml Вся правда о фотопленках] (рус.). Фото & техника. журнал «Потребитель». Проверено 21 сентября 2015.
  3. Редько, 1990, с. 169.
  4. Фотокинотехника, 1981, с. 21.
  5. </ol>

Литература

  • А. В. Редько. Основы чёрно-белых и цветных фотопроцессов / Н. Н. Жердецкая. — М.: «Искусство», 1990. — 256 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-210-00390-6.

Ссылки

  • [www.agfa.com/ Официальный сайт компании]  (англ.)


Отрывок, характеризующий Agfa-Gevaert

В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.