All rights reversed

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

All rights reversed — фраза, которая указывает на лицензионный статус маркированной ей продукции (копирайт или копилефт). Представляет собой каламбурное искажение общепринятой формулировки «All rights reserved», требуемой в соответствии с Буэнос-Айресской конвенцией по авторским правам 1910 года[1]. Формула «All rights reversed» впервые была использована Грегори Хиллом[en] в конце 1960-х годов для того, чтобы разрешить бесплатную перепечатку манифеста дискордианства Principia Discordia. Отказ от ответственности Хилл сопроводил знаком «Ⓚ», игравшего роль знака охраны авторского права ©[2].

В 1984/5 году программист Дон Хопкинс послал Ричарду Столлману письмо с надписью «Copyleft — all rights reversed». Столлман выбрал эту фразу, чтобы охарактеризовать свой способ дистрибуции свободного программного обеспечения[3]. Распространение свободного ПО нередко сопровождается инверсированным символом охраны авторских прав (на иллюстрации)[4].

Фраза All Rights reversed, её вариант All Rites reversed и /или символ «копилефта», иногда используются людьми или организациями, которые осуществляют публикации или издают СМИ (или другие материалы, которые обычно могут быть защищены авторским правом), как маркёр, сообщающий: «Этот объект не защищён авторским правом. Пожалуйста, делайте с ним, что хотите» для поощрения копирования и использования этого материала. Метка материала символом копилефта имеет также другое значение — этот материал должен оставаться свободным для распространения при доверии к его создателю и может быть отредактирован только при наличии такого доверия, при этом не может переходить в категорию объектов, регулируемых законами об авторских правах.

Виртуальный персонаж Jenny Everywhere представляет собой наглядный пример объекта, распространяемого по лицензии All Rights reversed.



См. также

Напишите отзыв о статье "All rights reversed"

Примечания

  1. Engelfriet, Arnoud [www.iusmentis.com/copyright/allrightsreserved/ The phrase "All rights reserved"]. Ius mentis (2006). Проверено 27 декабря 2007. [web.archive.org/web/20080101091757/www.iusmentis.com/copyright/allrightsreserved/ Архивировано из первоисточника 1 января 2008].
  2. Hill Gregory. Principia Discordia. — 1965.
  3. Stallman Richard. Open Sources: Voices from the Open Source Revolution. — O'Reilly Media, 1999. — P. 59. — ISBN 1-56592-582-3.
  4. Muffatto Moreno. Open Source: A Multidisciplinary Approach. — Imperial College Press, 2006. — P. 40. — ISBN 1-86094-665-8.

Отрывок, характеризующий All rights reversed

В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.