Aloha Airlines

Aloha Airlines

ИАТА AQ ИКАО AAH Позывной ALOHA
Дата основания	1946
Прекращение деятельности	31 марта 2008
Хабы	Международный аэропорт Гонолулу
Размер флота	22
Пунктов назначения	12
Штаб-квартира	Гонолулу, США
Руководство	Дэвид Бэнмиллер (CEO)
Сайт	[www.alohaairlines.com/ haairlines.com]

К:Авиакомпании, основанные в 1946 годуК:Авиакомпании, упразднённые в 2008 году

Aloha Airlines — бывшая магистральная авиакомпания Соединённых Штатов Америки со штаб-квартирой в городе Гонолулу (Гавайи), прекратившая свою деятельность 31 марта 2008 года.

В качестве главного транзитного узла (хаба) авиакомпания использовала Международный аэропорт Гонолулу.

История

Период поршневых и турбовинтовых самолётов

Авиакомпания Trans-Pacific Airlines была основана 26 июля 1946 года бизнесменом Руди Тонггом в качестве чартерного перевозчика и главного конкурента другой компании Hawaiian Airlines. Первые рейсы выполнялись между городами Гонолулу, Мауи и Хило на единственном самолёте Douglas C-47 (DC-3) времён Второй мировой войны. Первоначальное название авиакомпании свидетельствует об амбициозных планах её основателя по покрытию маршрутной сетью перевозок всего тихоокеанского региона, включая Гавайские острова, Калифорнию и Китай. К концу 1946 года авиакомпания получила неофициальное прозвище «The Aloha Airlines» («Любимая авиакомпания») и имела к тому времени в своём флоте четыре самолёта. 21 февраля 1949 года Президент США Гарри Трумэн подписал официальное разрешение на открытие Trans-Pacific Airlines регулярных авиарейсов, первый регулярный пассажирский рейс был выполнен 6 июня 1949 года между аэропортами Гонолулу и Хило.

В 1952 году авиакомпания впервые достигла прибыли, составшившей по итогам финансового года показателя в 36 410,12 долларов США. При этом стоимость акций компании на фондовой бирже выросла за отчётный год на 30 %, в сравнении с 10 % роста в 1950 году. В 1952 году авиакомпания изменила своё официальное название на TPA-The Aloha Airline. Тем не менее, в последующие пять лет дальнейший рост финансовых показателей авиакомпании практически остановился по причине того, что её главный конкурент Hawaiian Airlines ввела в эксплуатацию современные самолёты Convair 340 и фактически перехватила подавляющую часть рынка авиаперевозок в регионе. В 1958 году на пост президента авиакомпании был избран бизнесмен, специализировавшийся на сделках с недвижимостью, Хунг Во-Цзин (Hung Wo Ching), чья семья к тому времени владела значительной долей акций перевозчика. В ноябре того же года компания очередной и последний раз сменила своё название на Aloha Airlines, а 15 апреля 1959 года воздушный флот авиакомпании пополнился современными турбовинтовыми лайнерами Fairchild F-27 с усиленным килем и более толстой обшивкой фюзеляжа по сравнению с другими самолётами той же серии (руководство компании высказывало некоторые опасения насчёт безопасности эксплуатации лайнеров-высокопланов на взлётно-посадочных полосах аэропортов с грунтовым покрытием). Летом 1959 года доля перевозок Aloha Airlines на региональном рынке взлетела до 42 процентов.

Эра реактивной авиации

3 января 1961 года Aloha Airlines вывела из эксплуатации последний поршневой самолёт Douglas DC-3, став второй авиакомпанией Соединённых Штатов, полностью перешедшей на коммерческие лайнеры с турбинными двигателями. Спустя два года компания приобретает у австрийской Austrian Airlines два турбовинтовых Vickers Viscount, а затем и третий самолёт той же модели. 16 апреля 1966 года флот Aloha Airlines получил свой первый реактивный BAC 1-11, а в июне 1967 года из эксплуатации были выведены последние Fairchild F-27. Пока Aloha Airlines осваивала небольшие реактивные BAC 1-11, конкурирующая компания Hawaiian Airlines ввела на главном направлении Гонолулу-Хило более вместительные Douglas DC-9-30, тем самым серьёзно подорвав пассажирооборот своего конкурента на данном маршруте. В течение нескольких месяцев руководство авиакомпании присматривалось к приобретению более крупных в сравнении с BAC 1-11 лайнеров, в конечном итоге в декабре 1967 года подписав контракт на поставку двух новых пассажирских самолётов Boeing 737-200. Первый пассажирский B-737 был введён на маршруты 2 марта 1969 года и имел неофициальное название «Funbirds». Резкое увеличение пассажировместимости эксплуатируемых в обеих авиакомпаниях самолётов серьёзным образом ударило по экономике двух конкурентов и уже в следующем 1970 году состоялась первая из трёх в истории неудачных попыток объединения обоих перевозчиков (следующие попытки предпринимались в 1988 и 2001 годах). В октябре 1971 года Aloha Airlines продала турбовинтовые самолёты Vickers Viscounts, полностью переведя свой флот на реактивные лайнеры.

В 1983 году Aloha Airlines анонсировала собственную бонусную программу поощрения часто летающих пассажиров AlohaPass. В 1984 году авиакомпания взяла в лизинг широкофюзеляжный лайнер McDonnell Douglas DC-10-30, а 28 мая открыла на нём регулярные рейсы между Гонолулу, Гуамом и Тайбэем, которые выполнялись под коммерческим брендом Aloha Pacific и вскоре оказались убыточными вследствие сильнейшей конкуренции на данных направлениях с другой магистральной авиакомпанией США Continental Airlines. 12 января 1985 года регулярные полёты из Гонолулу в Гуам и Тайбэй были исключены из маршрутной сети перевозчика. В октябре 1985 года Aloha Airlines приобрела Boeing 737 в специальной конфигурации «Quick-Change», позволявшей в короткое время переоборудовать компоновку самолёта из пассажирского в грузовую и обратно, при этом пассажирская конфигурация использовалась на дневных рейсах, а в ночное время тот же лайнер выполнял грузовые рейсы по чартерным заказам. В феврале 1986 года авиакомпания открыла регулярные еженедельные маршруты между Гонолулу и Киритимати (Остров Рождества), став первой авиакомпанией США, использующей самолёты Boeing 737 по требованиям стандарта ETOPS.

В конце 1986 года президент компании Хунг Во-Цзин и вице-президент Шеридан Инг объявили о намерениях руководства вывести Aloha Airlines из частной собственности и провести процедуру её акционирования для привлечения дополнительных средств инвесторов и выводу компании из состояния банкротства. В следующем году авиакомпания поглотила местного перевозчика Princeville Airways, сначала переименовав его в Aloha IslandAir, а в 1995 году — в Island Air. В 2003 году дочернее подразделение Island Air было реализовано финансовой группе Gavarnie Holding, реорганизовавшись в независимую авиакомпанию.

14 февраля 2000 года Aloha Airlines ввела регулярные трансконтинентальные рейсы на самолётах Boeing 737-700 из Гонолулу, Кахулуи, Коны (Гавайский острова) в Окленд (Калифорния) и несколько позднее из Гонолулу в округ Ориндж, Сан-Диего, Рино и Лас-Вегас. Непродолжительное время компания использовала регулярный маршрут Гонолулу — Ванкувер.

Самый длинный рейс авиакомпании между аэропортами Гавайских островов составлял 350 километров, самый короткий — 100 км, средняя длина маршрутов на островах составляла 215 км. Aloha Airlines вместе со своей дочерней Island Air использовали партнёрское соглашение с магистральной авиакомпанией United Airlines на взаимное признание накопленных бонусных миль по программам поощрения часто летающих пассажиров AlohaPass и Mileage Plus.

Финансовые проблемы и тарифная война с Go!

Первая половина 2000-х годов стала для Aloha Airlines полосой сплошных неудач. Экономическая стагнация в Японии, террористические акты 11 сентября 2001 года, паника из-за эпидемии вируса атипичной пневмонии 2003 года и существенное повышение цен на топливо привели авиакомпанию к тяжёлому финансовому кризису. 30 декабря 2004 года Aloha Airlines объявила себя банкротом, воспользовавшись положениями Главы 11 Кодекса США о банкротстве коммерческих компаний. После перезаключения трудовых договоров с работниками авиакомпании, получения дополнительных инвестиций от финансовых инвесторов и оптимизации доходов и расходов 17 февраля 2006 года Aloha Airlines сумела выйти из состояния банкротства, а 30 августа 2006 года Председателем совета директоров авиакомпании был назначен топ-менеджер корпорации Boeing Гордон Бетюн.

Дальнейшее положение дел в авиакомпании изменилось едва ли: при сохранении высоких цен на топливо компания ввязалась в затяжную войну тарифов с региональным перевозчиком go!, являющимся дочерним подразделением Mesa Airlines, что привело к повторному объявлению банкротства 20 марта 2008 года. Десять дней спустя Aloha Airlines объявила о прекращении всех регулярных рейсов с конечной датой обслуживания пассажирских операций 31 марта 2008 года, после чего последовало увольнение 1900 сотрудников компании при штатной численности в 3500 человек. Губернатор Гавайев Линда Лингл ходатайствовала о необходимости государственной поддержке перевозчика и восстановления пассажирских рейсов между аэропортами штата, однако рассматривавший дело федеральный судья Ллойд Кинг отклонил ходатайство губернатора, мотивировав свои действия тем, что суд не должен вмешиваться в решения коммерческих компаний.

После прекращения пассажирских перевозок кредиторы авиакомпании попытались продать её дочерние подразделения по частям. Наибольшая цена была предложена за грузовое подразделение Pacific Air Cargo, ряд инвестиционных компаний выразили свою готовность в приобретении грузового перевозчика, в числе заинтересованных сторон были холдинги Saltchuk Resources из Сиэтла, Castle & Cooke Aviation из Калифорнии и гавайская корпорация Kahala Capital, совладельцем которой являлся миноритарный владелец и член совета директоров Aloha Airlines Ричард Инг. В процессе рассмотрения заявок на аукционные торги возникли неустранимые разногласия между претендентами на покупку авиаперевозчика и его основным кредитором финансовой группой GMAC Commercial Finance, в результате чего участники аукциона разом отозвали свои заявки. Почти сразу после срыва торгов GMAC остановила всю операционную деятельность грузового подразделения и пустила его по пути полной ликвидации, сменив заявление о банкротстве предприятия с условий Главы 11 Кодекса США о банкротстве (защита от кредиторов с дальнейшей реорганизацией деятельности) на Главу 7 Кодекса, предусматривающее полное банкротство коммерческой организации.

12 мая 2008 года по настоянию сенатора США Дэниэла Иноуэ инвестиционная группа Saltchuk Resources возобновляет свою заявку на приобретение грузового подразделения Aloha Airlines с общей суммой в 10,5 миллионов долларов США. Сделка была одобрена в тот же день федеральным судьёй Ллойдом Кингом и состоялась 14 мая того же года.

До приобретения грузового филиала Aloha Airlines холдинг Saltchuk Resources уже имел собственное присутствие на Гавайских островах в лице дочерних компаний Young Brothers/Hawaiian Tug & Barge, Hawaii Fuel Network, Maui Petroleum и Minit Stop Stores. Кроме того инвестиционная группа владеет крупнейшей грузовой авиакомпанией Аляски Northern Air Cargo. Приобретённый авиаперевозчик в настоящее время работает под торговой маркой Aloha Air Cargo.

Маршрутная сеть

На момент прекращения пассажирских перевозок 31 марта 2008 года маршрутная сеть авиакомпании Aloha Airlines включала в себя следующие пункты назначения:

США США

Калифорния

• Бербанк — Аэропорт имени Боба Хоупа
• Окленд — Международный аэропорт Окленд
• Сакраменто — Международный аэропорт Сакраменто
• Сан-Диего — Международный аэропорт Сан-Диего
• Санта-Ана — Аэропорт имени Джона Уэйна основной пункт назначения

Гавайи

• Хило — Международный аэропорт Хило
• Гонолулу — Международный аэропорт Гонолулу хаб
• Кахулуи — Аэропорт Кахулуи основной пункт назначения
• Кона — Международный аэропорт Кона
• Лихуэ — Аэропорт Лихуэ

Невада

• Лас-Вегас — Международный аэропорт Маккаран
• Рино — Международный аэропорт Рино/Тахо

Прекращённые маршруты

Американское Самоа Американское Самоа

• Паго-Паго — Международный аэропорт Паго-Паго, дважды в неделю

Канада Канада

• Ванкувер — Международный аэропорт Ванкувер

Острова Кука Острова Кука

• Раротонга — Международный аэропорт Раротонга

Кирибати Кирибати

• Киритимати — Международный аэропорт Кэссиди, еженедельный рейс, обычно выполнявшийся по субботам

Маршалловы Острова Маршалловы Острова

• Кваджалейн — Военный аэродром Кваджалейн, дважды в неделю
• Маджуро — Международный аэропорт Маршалловых островов, дважды в неделю

Атолл Мидуэй

• Мидуэй — Аэропорт Хендерсон-Филд, регулярные чартерные рейсы, обычно по вторникам

Флот

По состоянию на 31 марта 2008 года воздушный флот авиакомпании Aloha Airlines составляли следующие самолёты:

Флот Aloha Airlines

Тип самолёта	Всего	Пассажиров (Первый/Эконом)	Маршруты	Примечания
Boeing 737-200	13	127 (-/127)	Гавайские острова
Boeing 737-700	8	124 (12/112)	Континентальная часть США
Boeing 737-800	1	162 (12/150)	Континентальная часть США (в основном Кахулуи-Сакраменто)	В лизинге из авиакомпании Transavia с ноября 2007 по апрель 2008

В марте 2008 года средний возраст воздушных судов авиакомпании составлял 18,2 лет.

Партнёрские соглашения

Aloha Airlines работала в рамках партнёрских соглашений (код-шеринг) с двумя авиакомпаниями::

• Island Air
• United Airlines

Авиапроисшествия и несчастные случаи

• 27 июня 1969 года, Международный аэропорт Гонолулу. Самолёт Vickers Viscount (регистрационный номер N7410) столкнулся на перроне с лайнером Douglas DC-9-31 авиакомпании Hawaiian Airlines и был впоследствии списан.
• 8 августа 1971 года, Международный аэропорт Гонолулу, самолёт Vickers Viscount (регистрационный номер N7415). После совершения посадки в аэропорту на борту лайнера вспыхнул пожар. О пострадавших не сообщалось, самолёт впоследствии был списан.
• 28 апреля 1988 года, рейс 243 Международный аэропорт Хило — Международный аэропорт Гонолулу. Самолёт Boeing 737—297 (регистрационный номер N73711) во время выполнения регулярного рейса из Хило в Гонолулу подвергся взрывной декомпрессии, потерял часть фюзеляжа и совершил аварийную посадку в Аэропорту Кахулуи. Погибла стюардесса Кларабелл Лансинг, ещё 65 пассажиров и членов экипажа получили травмы различной степени тяжести. Комиссия, расследовавшая инцидент, назвала в качестве главной его причины наличие усталостных трещин в металле. Относительно безопасная посадка самолёта подобного класса при столь серьёзных повреждениях до сих пор остаётся беспрецедентным случаем в истории коммерческой авиации.

Примечания

• Young, Branden. Aloha Airlines: Ready to Protect Their Beachfront in Paradise, Airliners: The World's Aviation Magazine, Airliners Publications (July/August 2006), стр. 35–39.
• Forman Peter. Wings of Paradise: Hawaii's Incomparable Airlines. — Kailua, HI: Barnstormer Books, 2005. — ISBN 978-0-9701594-4-1.

Ссылки

• [web.archive.org/web/*/www.alohaairlines.com Aloha Airlines] (Archive)
• [web.archive.org/web/*/www.alohaair.com Aloha Airlines — Alohaair.com] (Archive)
• [www.alohaaircargo.com/ Aloha Airlines Cargo]
• [www.spiritofaloha.com/ Spirit of Aloha] (inflight magazine)
• Planespotters.net: [www.planespotters.net/Airline/Aloha_Airlines?show=all Aloha Airlines Fleet Detail]
• [pacific.bizjournals.com/pacific/stories/2008/03/24/daily52.html?ana=yfcpc Aloha Airlines to stop flying Monday; CEO calls it 'an incredibly dark day']
• [money.cnn.com/2008/03/30/news/companies/aloha_bankruptcy.ap/index.htm?cnn=yes Aloha Air calls it quits after bankruptcy] (недоступная ссылка с 10-08-2013 (3905 дней) — история, копия) (недоступная ссылка)
• [www.kitv.com/money/15746095/detail.html Aloha Airlines Ending Passenger Flights] KITV-TV
• [starbulletin.com/2004/12/03/business/index1.html Aloha Airlines cuts Pacific trips] en:Honolulu Star-BulletinHonolulu Star-Bulletin
• [www.starbulletin.com/business/20081203_Yucaipa_outbids_Hawaiian_for_Aloha.html Yucaipa outbids Hawaiian for Aloha] Honolulu Star-Bulletin

Отрывок, характеризующий Aloha Airlines

После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.