American Top 40

American Top 40 (также его ещё обычно сокращённо называют «AT40») — независимое международное радиошоу, которое в настоящее время ведёт Райан Сикрест. Каждую неделю 40 песен, которые больше всех игрались на американских радиостанциях, а также набравших наибольшее количество голосов на официальном [www.at40.com/ веб-сайте] программы, отсчитываются в обратном порядке (от сорока до одного). В настоящее время программа транслируется во множестве стран, включая США, Канаду, несколько европейских стран, и Австралию. В России American Top 40 транслировалось с июля 2002 по ноябрь 2003 года на радио «Монте-Карло».

История

1970—1988: Первая эпоха Кейси Кейсема

Радиошоу стартовало 4 июля 1970 года под руководством Watermark Inc. (который впоследствии был куплен компанией ABC Radio Networks). Вёл шоу Кейси Кейсем, программа первоначально длилась три часа, в течение которых в обратном порядке отсчитывались 40 лучших песен хит-парада Billboard's Hot 100 Singles chart. Шоу быстро обрело популярность и с 7 октября 1978 программа увеличилась до 4 часов, когда большинство радиостанции стали крутить более длинные песни. В начале 80-х шоу можно было услышать более чем на 500 радиостанциях только в Соединённых Штатах.

В Московском эфире программа «Casey’s Top 40» была представлена в сокращённом варианте и называлась «USA TOP 20». В 1990—1992 годах программа транслировалась в вечернем эфире Первого канала Общесоюзного радио. В 1992—1993 годах «Casey’s Top 40» по субботам звучала на радио «Максимум» 103,7 FM.

1988—1995: эпоха Шадо Стивенса

В 1988 году Кейси покинул шоу по окончании контракта с ABC. Его заключительное шоу вышло в эфир 6 августа 1988 года. Что интересно, в течение всего шоу Кейси ни разу не подал намёка на то, что предвидятся какие-то изменения.

Кейси Кейсема заменил Шадо Стивенс, первое шоу которого вышло в эфир 13 августа 1988 года. Годом позже Кейсем ушёл на Westwood One, самую большую радиосеть в США, где начал вести конкурирующую программу Casey’s Top 40. Многие почитатели AT40 были расстроены уходом Кейсема, и рейтинг American Top 40 резко упал в пользу Casey’s Top 40 почти сразу как только это радиошоу появилось в начале 1989-го. В попытке отвоевать аудиторию в шоу добавили несколько новых дополнений, например, интервью с артистами, музыкальные новости, top 5 ретроспективных хитов, а также обзор будущих потенциальных хитов («AT40 Sneak Peek»).

Casey’s Top 40 был основан на хит-параде Contemporary Hit Radio/Pop tracks chart журнала Radio & Records, который также бл источником и для Rick Dees' Weekly Top 40. American Top 40 был временно отменён в США в июле 1994 года, когда владелец ABC забрал шоу и приобрёл права на Rick Dees Weekly Top 40. Шоу также было отменено на всех остальных радиостанциях мира 28 января 1995 года. Вместо него в эфире появилось похожее по формату The World Chart Show (которое до сих пор играется на радиостанциях).

1998—2003: American Top 40 возвращается: вторая эпоха Кейси Кейсема

American Top 40 вернулся 28 марта 1998 года, когда Кейси Кейсем предложил Westwood One переименовать «Casey’s Top 40» в «American Top 40», то есть выкупить права на имя у ABC, так как AT40 под руководством Стивенса не транслировались уже четыре года. Westwood One отказались, и тогда Кейсем ушёл, забрав AT40 в новое объединение AM/FM Radio. Восстановленный American Top 40 использовал данные Radio and Records CHR/Pop chart ранее используемые для «Casey’s Top 40» и использовались в шоу большую часть этого периода вещания. Единственным исключением был небольшой период с октября 2000 по август 2001, когда использовались данные малоизвестной Mediabase. Этот чарт имел такое сомнительное правило, благодаря которому каждую неделю песни могли ичезнуть из чарта даже если на прошлой неделе они были на 10 месте. Кейсем также вёл два других шоу, которые базировались на Radio & Records soft and hot adult contemporary charts. Оба шоу были известны под названием American Top 20 или коротко AT20. С января 2001 по декабрь 2002 года многие радиостанции стали повторять программы 1980—1988 годов по заголовком «Ретроспектива American Top 40». Первые недели шоу занимало, как и оригинал, четыре часа эфирного времени, но спустя полтора месяца шоу сократилось до трёх часов. Хотя «Ретроспектива American Top 40» прекратилась в декабре 2002, радиостанции WMMX в Дейтоне, Огайо и KQQL в Миннеаполисе — Сейнт Пол продолжили вещать «Ретроспективу American Top 40» по субботам утром. (Повторные выпуски AT40 также вещаются по спутниковому радио XM, об этом ниже.)

2004-наши дни: эпоха Райана Сикреста

10 января 2004 года Райан Сикрест взялся вести American Top 40 вместо Кейси Кейсема, который, впрочем, продолжил вести American Top 20 и American Top 10. Со сменой ведущего American Top 40 подвергся серьёзным изменениям, изменились джинглы и было введено несколько новых рубрик. В начале шоу теперь игралась песня #1 прошлой недели, добавились рубрики новостей и слухов, обзора фильмов, рубрика «AT40 Breakout» в которой играется песня, которая должна взорвать чарт в ближайшие недели, «Request Line», в которой Райан Сикрест играет песню по запросам слушателей, «Double Play», предыдущий хит только что прослушанного исполнителя, и «AT40 Rewind», песня, популярная десять или меньше лет назад.

Также шоу теперь использовало новые данные для чарта, который теперь не использовал правила повторения. В самом первом шоу с Райаном Сикрестом это привело к тому, что некоторые старые песни, исключённые из таблицы несколько недель назад снова вернулись в чарт спустя много недель. Это означало, что песни могли провести в чарте больше года, после того, как они получили статус повторения в других публикуемых чартах. Песня «Here Without You» группы 3 Doors Down установила рекорд пребывания в чарте в 2004 году, пробыв в чарте 50 недель до окончательного вылета. В 2006 году «Scars» группы PapaRoach чуть было не побил этот рекорд. American Top 40 также стал более интерактивным благодаря онлайновому и e-mail голосованию.

American Top 40 в настоящее время продюсируют и проектируют Claudine Cazian и Sal Cocio. Есть две версии American Top 40, которые ведёт Райан Сикрест. Одна для станций формата CHR/Pop и другая для станций формата Hot AC.

Источники хит-парада American Top 40

Журнал Billboard

С самого появления шоу в 1970 году до 30 ноября 1991 году AT40 использовал первые 40 позиций хит-парада синглов Billboard Hot 100. Этот чарт был повсеместно принят как стандарт самых популярных песен в стране и был просто прекрасным выбором для использования. Однако к началу 90-х появилось много песен, которые были популярны исключительно из-за продаж синглов и не пользовались популярностью в радиоэфире (некоторые были слишком длинными, другие весьма сомнительными и рискованными для общего эфира). Эти песни звучали в шоу только маленькими отрывками.

Из-за этого American Top 40 стали использовать лучшие 40 песен Billboard Radio Monitor chart. Эти песни больше оценивались проигрыванием в эфире, а некоторые даже не были выпущены как синглы, например «Steel Bars» в исполнении Майкла Болтона). В то же время, некоторые песни дебютировали очень высоко, в том числе две песни, которые дебютировали почти на вершине: «I’ll Be There» в исполнении Мэрайи Кэри, попавшая сразу на 4 место, и «Erotica» в исполнении Мадонны, дебют на 2 месте.

Ссылки

• [www.at40.com/ Официальный сайт American Top 40]
• [radio.nenad.net American Top 40 онлайн] — Список радиостанций, вещающих American Top 40, с указанием времени и прямых медиа-ссылок для прослушивания радио онлайн.

Отрывок, характеризующий American Top 40

Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.