Amused to Death
Поделись знанием:
К:Альбомы 1992 года
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
| Amused to Death | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Роджера Уотерса | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан | ||||
| Жанр | ||||
| Длительность |
72:45 | |||
| Продюсеры | ||||
| Лейбл | ||||
| Профессиональные рецензии | ||||
| ||||
| Хронология Роджера Уотерса | ||||
| ||||
Amused To Death (рус. Позабавили(сь) до смерти) — третий сольный студийный альбом Роджера Уотерса, бывшего лидера группы Pink Floyd (если не считать его саундтреки к фильмам «The Body» (1970) и «When the Wind Blows» (1986)), вышедший в 1992 году. В хит-параде Великобритании альбом достиг 8-го места[1], в США поднялся до 21-го места[2], а наивысшую позицию занял в Новой Зеландии — 6-е место. Этот альбом по мнению обозревателей Allmusic, Blender, Entertainment Weekly и Sputnikmusic является лучшим в сольной карьере Уотерса.
Содержание
История альбома
В октябре 1987 Уотерс вместе со своей группой The Bleeding Heart Band сделал несколько сессий записи на студии Compass Point Studios в Нассау, Багамские Острова. Работа над альбомом продолжилась в Лондоне в 1988 и 1989. Изначально, альбом должен был выйти в 1989, но Уотерс посчитал, что он ещё не готов. Сперва он планировал выпустить альбом в виде сиквела его предыдущей работы, «Radio K.A.O.S.», но, «загоревшись» «телевизионной концепцией», охладел к первоначальной идее.
Альбом писался в общей сложности 18 месяцев на 10 различных студиях. Для получения оптимального результата порядок песен менялся до семи раз. Единственным студийным материалом из сессий 1987 была партия барабанов в песне «Perfect Sense». Последней песней, записанной для альбома была «It’s A Miracle». В этой композиции музыкант саркастично отзывается о британском композиторе Эндрю Ллойде Уэббере (англ. Andrew Lloyd Webber), которого он обвинял в плагиате: «...тогда крышка пианино захлопывается и ломает его грёбаные пальцы. Это чудо». Итоговая версия заменила более быструю версию этой песни с басистом Фли из Red Hot Chili Peppers.
Сопродюсером альбома наряду с самим Уотерсом был выбран Патрик Леонард, работавший до этого с Мадонной, Элтоном Джоном и с Pink Floyd на альбоме A Momentary Lapse of Reason (как клавишник и соавтор). Большим успехом для Уотерса было привлечение к работе над альбомом Джефа Бека, известнейшего гитариста, бывшего участника The Yardbirds и успешного сольного артиста. Бек участвовал в записи 7 песен альбома.
Концепция
Главная идея альбома была навеяна Уотерсу фильмом Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001» (англ. «2001: A Space Odyssey»), а конкретно, кадрами, в которых обезьяна сжимает кость в руке, разбивает о скалу и вдруг осознаёт, что её можно использовать как оружие. Уотерс использовал по аналогии образ гориллы, смотрящей телевизор (она же и изображена на обложке) и беспорядочно переключающей каналы в поисках чего-то интересного. Основная идея, высказанная Уотерсом в этом альбоме — взгляд на телевидение как на самостоятельную силу, имеющую власть над умами множества людей.
«Когда телевидение становится коммерческим и превращается в источник получения прибылей, то оно делает нашу жизнь банальной и бесчеловечной» (Роджер Уотерс о телевидении)
Стоит сказать, что тема телевидения не была использована Уотерсом впервые: ещё в 1983 в интервью с Джимом Лэддом Роджер говорил о значении телевидения для человека. В альбоме «Radio K.A.O.S.» (1987) в песне «The Powers That Be» проходила тема «государства мыльной оперы». До этого телевизор упоминался в лирике Уотерса с альбома Pink Floyd «The Wall» и присутствовал как важный элемент жизни главного героя в одноименном фильме.
Название альбома было придумано по книге Нила Постмана «До смерти позабавились» (англ. «Amusing Ourselves to Death»), написанной в 1986 и посвящённой проблемам взаимоотношений средств массовой информации и властей.
Список композиций
- The Ballad of Bill Hubbard (Баллада о Билле Хаббарде) — 4:19
- What God Wants, Part I (Чего хочет Бог, Часть I) — 6:00
- Perfect Sense, Part I (Истинный смысл, Часть I) — 4:16
- Perfect Sense, Part II (Истинный смысл, Часть II) — 2:50
- The Bravery of Being Out of Range (Храбрость находиться вне зоны поражения) — 4:43
- Late Home Tonight, Part I (Опаздывают сегодня к вечеру домой, Часть I) — 4:00
- Late Home Tonight, Part II (Опаздывают сегодня к вечеру домой, Часть II) — 2:13
- Too Much Rope (Заставь дурака…) — 5:47
- What God Wants, Part II (Чего хочет Бог, Часть II) — 3:41
- What God Wants, Part III (Чего хочет Бог, Часть III) — 4:08
- Watching TV (Просматривая телевидение) — 6:07
- Three Wishes (Три желания) — 6:50
- It’s a Miracle (Это чудо) — 8:30
- Amused to Death (Повеселившиеся до смерти) — 9:06
Участники записи
- Роджер Уотерс: вокал, бас (2, 13), синтезаторы (2, 4), акустическая гитара, 12-струнная гитара
- Патрик Леонард: клавишные: орган Хэммонда, синтезаторы, фортепиано (1-5, 7-14), программирование перкуссии (1), аранжировка хора (2, 9, 10, 11, 13), вокал: второй спортивный комментатор (4)
- Энди Файрвэзер Лоу: электро- и акустические гитары (2, 6, 7, 8, 9, 11, 12), дополнительный вокал (6, 7)
- Джеф Бек: гитара, соло-гитара (1, 2, 10, 11, 12, 13, 14)
- Джефф Уайтхорн: гитара (2, 8, 10, 14)
- Тим Пайерс: гитара (2, 5, 9, 12)
- Стив Люкатер: гитара (3, 4, 8)
- Джеймс Джонсон: бас (3,4, 6-8, 10, 12-14)
- Грэм Броуд: барабаны (2-4, 6-10, 12, 14)
- Луис Контэ: перкуссия (1, 3, 4, 6-8, 10, 12)
- Кэти Киссун, Дорин Чантер: дополнительный вокал
- Натали Джексон: дополнительный вокал (2, 5)
- Рэнди Джексон: бас (2, 9)
- Рик ДиФонзо: гитара (3, 4)
- Би Джей Коул: стил-гитара (3, 4)
- Брюс Гаитсч: акустическая гитара (3, 4)
- Джон Патитуччи: контрабас и электробас
- Джон Пайерс: бас
- Джон "Рэбит" Брандрик: орган Хэммонда (12)
- Пи Пи Арнольд: вокал (3, 4)
- Дон Хенли: вокал (11)
- Рита Кулидж: вокал
- Сид Сидвел: корнет
- Брайан Маклауд: барабаны: snare, hi-hat (3, 4)
- Денни Фонгхейзер: барабаны (5)
- Джефф Поркаро: барабаны (13)
- Го И и «Пекинские Братья»: дульцимер, лютня, чжэнь, гобой, бас (11)
- Н'Деа Девенпорт: дополнительный вокал
- Линн Фидмонт Линси: дополнительный вокал
- Джон Джойс, Стэн Лориел, Джим Хаас: дополнительный вокал
- Альф Раззелл, Королевский Фузилёр (стрелок): голос (1, 14)
- Чарльз Флейсчер: вокал (телевизионный проповедник)
- Марв Альберт (голос NBA): вокал (спортивный комментатор)
- Джессика и Джордан Леонард: вокал (кричащие дети)
- Аранжировка струнных и дирижирование — Джон Дюпри
- Лондонский Валлийский хорал, дирижёр Кеннет Боуэн
- Nation Philharmonic Orchestra Limited, аранжировки и дирижирование — Майкл Кэймен
Синглы
Все синглы были выпущены в 1992.
- What God Wants, Part 1 — 35 место в хит-парадах Англии[3]
- Three Wishes (radio edit)/What God Wants (Part 1)/The Bravery Of Being Out Of Range
- The Bravery Of Being Out Of Range/What God Wants, part 1/Perfect Sense, part 1
Позиции в хит-парадах
| Страна | Наивысшая позиция |
Пребывание в чарте | Источник |
|---|---|---|---|
 Великобритания
|
<center>4 недели | <center>[4] | |
 США
|
<center>21 | <center>10 недель | <center>[5] |
См. также
Напишите отзыв о статье "Amused to Death"
Примечания
- ↑ [www.chartstats.com/release.php?release=46363 Roger Waters - Amused To Death] (англ.). Chart Stats. Проверено 9 мая 2011. [www.webcitation.org/65kadBccJ Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
- ↑ [www.allmusic.com/album/amused-to-death-r58330/charts-awards Amused to Death - Roger Waters] (англ.). Allmusic. Проверено 9 мая 2011. [www.webcitation.org/65kadzjTL Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
- ↑ [www.chartstats.com/release.php?release=19903 Roger Waters - What God Wants Part One] (англ.). Chart Stats. Проверено 9 мая 2011. [www.webcitation.org/65kaegFkO Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
- ↑ [www.officialcharts.com/artist/_/roger%20waters/ ROGER WATERS / Artist / Official Charts] (англ.). Official UK Charts. Проверено 16 января 2015.
- ↑ [www.billboard.com/artist/367617/roger-waters/chart Roger Waters - Chart history] (англ.). Billboard. Проверено 7 января 2015.
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Amused to Death
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
