Arado Ar 68
Поделись знанием:
Arado Ar 68Arado Ar 68
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
| Ar 68 | |
|---|---|
 | |
| Ar 68E в полёте, 1936 год. | |
| Тип | истребитель |
| Разработчик | Arado Flugzeugwerke |
| Производитель | Arado Flugzeugwerke (завод в Бранденбурге) |
| Главный конструктор | Вальтер Блюм |
| Первый полёт | лето 1934 года |
| Начало эксплуатации | август 1936 года |
| Конец эксплуатации | 1944 год |
| Статус | снят с эксплуатации |
| Основные эксплуатанты |  Люфтваффе
|
| Годы производства | июнь 1936 — весна 1938 года |
| Единиц произведено | 511 |
 Изображения на Викискладе
| |
Arado Ar 68 — немецкий истребитель-биплан 30-х годов, созданный по заказу Рейхсминистерства авиации фирмой Арадо в 1933 году под руководством конструктора Курта Танка. Было выпущено 511 экземпляров самолёта, применявшихся во время гражданской войны в Испании и в начале Второй мировой.
Содержание
История
Последний истребитель-биплан Люфтваффе. Разрабатывался параллельно с Heinkel He 51, как преемник Arado Ar 65, с тем чтобы максимально быстро насытить ВВС авиатехникой. Отлично показал себя во время первого пробного полёта, хотя в дальнейшем мотор BMW VID пришлось сменить на Junkers Jumo-210 из-за проблем с надежностью и производительностью.
Боевое применение
Ar 68 начал поступать в части Люфтваффе в 1936. Вскоре, ему пришлось попасть на Испанскую гражданскую войну, где проявилось превосходство советского И-16 над ним. Ответом стала установка мотора Jumo-210 на модификации Ar-68E. В 1937-8 гг до замены на Bf.109 — самый распространённый истребитель германских ВВС. Последние из остававшихся в строю Ar 68 применялись как ночные истребители (зима 1939-40) или как учебные (до 1944).
Серийное производство и эксплуатация
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Описание конструкции
|
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Верхняя несущая поверхность состояла из трёх частей, нижняя из двух.
Планер
Двигатель
Вооружение
Модификации
- Ar 68a (D-IKIN): первый прототип с двигателем BMW VId
- Ar 68b (D-IVUS): второй прототип с 12-цилиндровым двигателем водяного охлаждения Junkers Jumo 210A
- Ar 68c (D-IBAS): третий прототип с двигателем Jumo 210A, вооружённый двумя 7,92-мм пулемётами MG 17 (боекомплект 500 патронов на ствол).
- Ar 68d (D-IТАR): предсерийная модель с двигателем BMW VI. В дальнейшем обозначался и как Ar 68E-0.
- Ar 68e (D-IТЕР): предсерийная модель с двигателем Jumo 210Da. Также известен как Ar 68V-5. По новой системе обозначений 68E-0.
- Ar 68 F-1: серийный образец. Стальной набор корпуса обшит металлом, деревянные рамы плоскостей — тканью. Из-за проблем с поставками моторов Jumo 210 весной-летом 1936 устанавливался BMW VI. Взлётная мощность 750 л.с. Эта модель поступала на вооружение 134-й истребительной эскадрильи «Хорст Вессель».
- Ar 68 E-1: окончательный вариант серийной версии с мотором Jumo 210Da (640 л.с.), позже заменённым на Jumo 210Ea. Поступала на вооружение истребительной эскадрильи «Шлагетер».
- Ar 68 H: Прототип (D-ISIX) с весны 1937 9-цилиндровым звездообразным двигателем воздушного охлаждения BMW 132 Da (800—850 л.с.), закрытая кабиной и два дополнительных MG 17 в верхнем крыле. Максимальная скорость составляла 306 km/h на уровне моря и 335 км/ч на высоте 2650 м. На основе этой модификации позже разрабатывался палубный истребитель Arado Ar 197 для планировавшегося к постройке авианосца «Граф Цеппелин».
На вооружении других стран
Тактико-технические характеристики
Приведены данные модификации Ar 68E.
Источник данных: Smith and Kay, 1972.
Технические характеристики- Экипаж: 1
- Длина: 9,5 м
- Размах крыла: 11,0 м
- Высота: 3,3 м
- Площадь крыла: 27,3 м² (обоих крыльев)
- Масса пустого: 1600 кг
- Нормальная взлётная масса: 2020 кг
- Силовая установка: 1 × 12-цилиндровый жидкостного охлаждения Junkers Jumo 210Ea
- Мощность двигателей: 1 × 670 л. с. (1 × 500 кВт)
Лётные характеристики
- Максимальная скорость:
- у земли: 306 км/ч
- на высоте: 335 км/ч на 2650 м
- Посадочная скорость: 95 км/ч
- Практическая дальность: 415 км
- Практический потолок: 8100 м
- Скороподъёмность: 12,6 м/с
- Нагрузка на крыло: 74 кг/м²
- Тяговооружённость: 247,5 Вт/кг
Вооружение
</ul>
Самолёт в сувенирной и игровой индустрии
Известны модели Ar 68 выпускаемые следующими фирмами:
- «Huma» #HM-3500 1:72, модификации A, E, F, H
- «Classic Airframe» 1/48 #450+453 E/F
Самолёт выдается стартовым при игре за Норланд в онлайн-игре Sky Knights. Он называется «Уху» (нем. «Uhu» — «Филин») Также, самолёт представлен в игре World of Warplanes в качестве машины второго уровня немецкой ветки истребителей.
Напишите отзыв о статье "Arado Ar 68"
Литература
- Smith, J.R and Kay, Antony L. German Aircraft of the Second World War. — London: Putnam, 1972. — P. 19-23. — 745 p. — ISBN 0-85177-836-4.
- Грин У. [base13.glasnet.ru/wol/arado.htm Крылья Люфтваффе. Часть первая: Арадо-Дорнье]. — М: Отделение научно-технической информации ЦАГИ. Мемориальный музей Н. Е. Жуковского, 1995. — С. 3-5. — 100 с. — (История авиационной техники (приложение к бюллетеню «Техническая информация»). Выпуск № 4). — 3025 экз.
- Barbarossa’s Hangar
- Emmanuel Gustin. Military Aircraft Database
Ссылки
- [www.airwar.ru/enc/fww2/ar68.html Arado Ar 68 в энциклопедии «Уголок неба»]
|
Это заготовка статьи о военном летательном аппарате. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Arado Ar 68
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
