Boeing B-47 Stratojet
Поделись знанием:
Boeing B-47 StratojetBoeing B-47 Stratojet
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
(перенаправлено с «B-47 Stratojet»)
| B-47 Stratojet | |
|---|---|
 | |
| B-47E в полёте | |
| Тип | Бомбардировщик средней дальности |
| Разработчик |  Boeing
|
| Производитель | Boeing (Сиэттл, Вашингтон) Douglas (Талса, Оклахома) Lockheed (Мариетта, Джорджия)
|
| Первый полёт | 17 декабря 1947 года |
| Начало эксплуатации | май 1951 года |
| Конец эксплуатации | 31 октября 1969 года |
| Статус | снят с вооружения |
| Основные эксплуатанты | ВВС США |
| Годы производства | 1949 — январь 1957 |
| Единиц произведено | 2041 |
| Стоимость единицы | $1,9 млн (B-47E)[1] |
 Изображения на Викискладе
| |
Боинг Б-47 «Стратоджет» (англ. Boeing B-47 Stratojet) — американский реактивный бомбардировщик, разработанный компанией Боинг в середине 1940-х годов. Использованная на B-47 аэродинамическая схема (размещение двигателей на пилонах под крылом) впоследствии стала традиционной для многих пассажирских самолётов. «Стратоджет» оставался основным американским бомбардировщиком вплоть до появления B-52 «Стратофортресс», а его разведывательные модификации совершили большое число полётов над СССР.
Содержание
История создания
В 1943 году командование ВВС США пришло к выводу, что армии требуется новый бомбардировщик дальнего радиуса действия с перспективными реактивными двигателями. Техническое задание было отправлено в агентства нескольких крупных авиастроительных компаний, среди которых был и Boeing.
Первым прототипом стал самолёт получивший обозначение «Модель 424», по сути, являющийся версией бомбардировщика B-29, оборудованной четырьмя реактивными двигателями. Результаты испытаний в аэродинамической трубе показали, что фюзеляж от B-29 не позволяет полностью реализовать потенциал реактивной тяги из-за слишком большого лобового сопротивления. Кроме того, в 1944 году ВВС составили новое техническое задание. Самолёт должен иметь максимальную скорость 800 км/ч, крейсерскую скорость 725 км/ч, дальность полёта 5600 км, потолок высоты 13500 м.
Следующим этапом разработки стала «Модель 432». Стремясь снизить лобовое сопротивление, инженеры создали полностью новый фюзеляж, а также изменили расположение двигателей. Теперь они находились в передней части фюзеляжа, а не под крыльями.
После поражения Германии в 1945 году в распоряжение Америки попало множество материалов по перспективным военным разработкам, в том числе и в области авиации. Отчёты немецких учёных о положительном эффекте применения планёров со стреловидными крыльями при скоростях близких к звуковым были внимательно изучены американскими специалистами. В сентябре 1945 года руководству ВВС США был представлен ещё один вариант самолёта под обозначением «Модель 448», со стреловидными крыльями и хвостовым оперением. Стреловидность крыльев составляла 35 градусов, четыре двигателя TG-180 производства General Electric располагались, как и у предыдущей модели, в передней части фюзеляжа, ещё два были установлены в хвостовой части. Компоновка Модели 448 могла вызвать много проблем и была признана неудачной, так как появились сложности с размещением воздухозаборников задних двигателей, а плотное расположение передних повышало пожароопасность и сулило высокую трудоёмкость обслуживания.
На следующем этапе работ двигатели вновь были перенесены под крылья самолёта, причём конструкторы применили оригинальное решение. На каждом крыле располагалось по три двигателя. Два находились в общей «сдвоенной» мотогондоле ближе к фюзеляжу самолета, а третий почти на конце самого крыла. Вариант получил обозначение «Модель 450» и, в конечном итоге, был утверждён командованием ВВС США.
Компания Boeing получила заказ на два опытных образца в апреле 1946 года. Самолёт получил обозначение «ХВ-47».
Первый экземпляр вышел с завода 12 сентября 1947 года, а уже 17 декабря совершил свой первый полёт. Пилотировали его лётчики-испытатели Роберт Роббинс и Скотт Ослер.
Конструкция
Высокоплан нормальной схемы со стреловидными крыльями и шестью реактивными двигателями. Имеет шасси «велосипедного» типа.
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Боевое применение
- 17 апреля 1955 года лётчик 865-го истребительного авиационного полка, базирующегося на аэродроме Елизово, капитан Рубцов на высоте 12500 м перехватил и сбил американский самолёт-разведчик Boeing RB-47, вторгшийся в воздушное пространство СССР[2].
- 18 апреля 1955 года cамолёт в разведывательной модификации RB-47 нарушил государственную границу СССР в районе острова Беринга, пос. Никольское, Камчатка и был сбит советским истребителем — капитаном Коротковым в паре с лейтенантом Сажиным, на самолётах МиГ-15. Самолёт-шпион упал в море. Экипаж пропал без вести.
- 7 ноября 1958 года в районе города Вентспилс над Балтийским морем RB-47 был подбит парой МиГ-17 30-й воздушной армии после нарушения границы СССР. Самолёт удалился в нейтральные воды, судьба экипажа неизвестна.
- 1 июля 1960 года самолёт-разведчик ERB-47H Stratojet (регистрационный номер 53-4281, 38-я стратегическая разведывательная эскадрилья ВВС США) был сбит советским лётчиком Василием Поляковым на МиГ-19 над Баренцевым морем. Четыре человека из экипажа ERB-47H погибли, ещё два были спасены советской стороной и освобождены в 1961 году.[3].
- В 1963 году советский МиГ-19 сбил{[где?] очередной американский разведчик RB-47.[4]
- 28 апреля 1965 года в ходе воздушного боя бортовым стрелком самолёта-разведчика RB-47 был сбит истребитель МиГ-17 ВВС Северной Кореи, однако американский разведчик сам был повреждён огнём корейских МиГов настолько, что после посадки был сразу же списан.[5][6]
Интересные факты
- В начале 1950-х годов ВВС США рассматривали проект превращения нескольких бомбардировщиков B-47 в беспилотные самолёты-снаряды по проекту MX-1457 «Brass Ring» для доставки к целям водородных бомб[7]. Термоядерные устройства в то время только начинали разрабатываться, их вес и габариты были очень велики[8] и ещё не было достаточной уверенности у инженеров, что можно будет создать термоядерную бомбу разумных размеров. Согласно проекту, термоядерное устройство должно было быть встроено в конструкцию беспилотного бомбардировщика (под обозначением MB-47) и направляться к цели при помощи радиоуправления с самолёта сопровождения (тоже B-47). Возле цели, оператор направлял беспилотный самолёт с бомбой на снижение, а самолёт управления возвращался на базу. Появление сравнительно компактных, авиатранспортабельных термоядерных бомб в середине 1950-х годов привело к прекращению работ по этому проекту.
- Экипажи B-47 были обучены тактике взлёта с минимальным интервалом (англ. MITO), при выполнении которой бомбардировщики поднимаются в воздух с базы один за другим с интервалом всего в 15 секунд. Цель такой тактики — запуск всех бомбардировщиков так быстро, насколько это возможно. Это достаточно опасная процедура, так как бомбардировщики оказываются в зоне турбулентности, вызванной предыдущим самолётом и, кроме того, в результате впрыска воды в турбореактивные двигатели на форсированном режиме возникает густой чёрный дым, который ослепляет пилотов следующих самолётов.
Тактико-технические характеристики
Приведённые характеристики соответствуют модификации B-47E (IV).
Источник данных: Standard Aircraft Characteristics [9]; Loftin L. K., Jr., 1985.
Технические характеристики- Экипаж: 3 (пилот, второй пилот и наблюдатель)
- Длина: 32,64 м
- Размах крыла: 35,36 м
- Высота: 8,53 м
- Площадь крыла: 132,67 м²
- Стреловидность по передней кромке: 36°37'
- Коэффициент удлинения крыла: 9,43
- Средняя аэродинамическая хорда: 3,96 м
- Профиль крыла: Boeing 145
- Колея шасси: 13,5 м
- Масса пустого: 35 867 кг
- Масса снаряжённого: 44 503 кг
- Нормальная взлётная масса: 102 493 кг (с 4536 кг бомб)
- Максимальная взлётная масса: 104 326 кг
- Максимальная посадочная масса: 81 647 кг
- Масса в бою: 60 341 кг
- Масса топлива во внутренних баках: 53 070 кг (с ПТБ и баком в бомбоотсеке)
- Объём топливных баков: 68 137 л (с ПТБ и баком в бомбоотсеке)
- Силовая установка: 6 × ТРД General Electric J47-GE-25
- Тяга: 6 × 26,56 кН (2708 кгс) (максимальная)
- нормальная: 1 × 23,66 кН (2413 кгс)
- со впрыском воды: 1 × 32,03 кН (3266 кгс)
- Длина двигателя: 3,66 м
- Диаметр двигателя: 0,998 м
- Сухая масса двигателя: 1228 кг
- Коэффициент лобового сопротивления при нулевой подъёмной силе: 0,0148 (оценка)
- Эквивалентная площадь сопротивления: 1,96 м²
Лётные характеристики
- Максимальная скорость: 978 км/ч (на высоте 4968 м)
- Крейсерская скорость: 806 км/ч
- Скорость сваливания: 308 км/ч (при нормальной взлётной массе)
- Боевой радиус: 3797 км (с 4536 кг бомб, ПТБ и баком в бомбоотсеке)
- Перегоночная дальность: 8038 км
- Практический потолок: 12 344 м
- Скороподъёмность: 22,10 м/с
- Нагрузка на крыло: 730,4 кг/м² (при нормальной взлётной массе)
- Тяговооружённость: 0,19 (при нормальной взлётной массе)
- Длина разбега: 3170 м (при нормальной взлётной массе)
- Длина пробега: 1402 м / 792 м (без / с тормозным парашютом)
- Аэродинамическое качество: 17,25 (оценка)
</ul>
Вооружение
- Стрелково-пушечное: 2 × 20 мм пушка M24A1 с 350 патронами на ствол
- Боевая нагрузка:
- типовая: 4536 кг (с баком в бомбоотсеке)
- нормальная: 8165 кг
- максимальная: 11340 кг
</ul>
См. также
Напишите отзыв о статье "Boeing B-47 Stratojet"
Примечания
- ↑ Knaack, 1988, p. 142
- ↑ Анохин В. А., Быков М. Ю. Все истребительные авиаполки Сталина. Первая полная энциклопедия. — Научно-популярное издание. — М.: Яуза-пресс, 2014. — С. 870. — 944 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9955-0707-9.
- ↑ [kp.ru/daily/25712/912330/ Лётчик Василий Поляков: «Я сделал два залпа и RB-47 загорелся»] // Мурманский календарь, 1 июля
- ↑ [www.acig.info/CMS/index.php?option=com_content&task=view&id=53&Itemid=47 Soviet Air-to-Air Victories of the Cold War]
- ↑ [www.acig.info/CMS/index.php?option=com_content&task=view&id=53&Itemid=47 U.S. Air-to-Air Victories during the Cold War, Wars in Yugoslavia, and Anti-Terror War]
- ↑ [www.acig.info/CMS/index.php?option=com_content&task=view&id=49&Itemid=47 Far East Air-to-Air Victories]
- ↑ [www.designation-systems.net/dusrm/app4/other.html Missile Scrapbook] // designation-systems.net
- ↑ Так, термоядерное устройство, использовавшееся в эксперименте Ivy Mike — первом термоядерном взрыве в США в 1952 году, полностью снаряжённое весило 80 тонн.
- ↑ [www.alternatewars.com/SAC/B-47E-IV_Stratojet_SAC_-_August_1962.pdf Standard Aircraft Characteristics. B-47E IV Stratojet]. — The Secretary of the Air Force, Aug 1962. — (AFG-2, Vol-1, Addn 30).
Литература
- Knaack Marcelle. Vol. 2 Post-World War II Bombers, 1945-1973. // Encyclopedia of US Air Force aircraft and missile systems. — Washington, D.C.: Office of Air Force History United States Air Force, 1988. — P. 99-158. — 619 p. — ISBN 0-912799-59-5.
- Loftin L. K., Jr. [www.hq.nasa.gov/pao/History/SP-468/cover.htm Quest for performance: The evolution of modern aircraft]. — Washington, D.C.: NASA Scientific and Technical Information Branch, 1985.
Отрывок, характеризующий Boeing B-47 Stratojet
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
