BAC Jet Provost
Поделись знанием:
BAC Jet ProvostBAC Jet Provost
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
| Jet Provost | |
|---|---|
 | |
| Тип | Учебно-тренировочный самолёт |
| Разработчик | Hunting Percival |
| Производитель | BAC |
| Первый полёт | 26 июня 1954 года |
| Начало эксплуатации | 1957 |
| Конец эксплуатации | 1993 (в КВВС Великобритании) |
| Единиц произведено | 741 (включая 146 УБС BAC Strikemaster) |
| Варианты | BAC Strikemaster |
BAC Jet Provost (изначально – Hunting Percival Jet Provost) – британский реактивный учебно-тренировочный самолёт. Находился в эксплуатации в Королевских ВВС Великобритании с 1955 по 1993 год. Кроме того, экспортировался за рубеж и состоял на вооружении в ряде других государств.
Содержание
История создания и эксплуатации
В 1950 году Королевские ВВС Великобритании выпустили техническое задание на разработку реактивного учебно-тренировочного самолёта. В ответ на это задание Фирма Hunting Percival разработала на основе винтомоторного (поршневого) самолёта Percival Provost самолёт Jet Provost. Первый полёт его опытного экземпляра XD674 состоялся 26 июня 1954 года под управлением лётчика-испытателя Дика Уэлдона (Dick Wheldon). Затем последовал заказ от КВВС на 10 самолётов Jet Provost T1. После успешного завершения государственных испытаний, проходивших в 1955 году во Втором лётном училище КВВС Великобритании на базе Халлавингтон (Hullavington), Jet Provost был официально принят на вооружение в 1957 году.
Первой серийной модификацией стал Jet Provost T3, начавший поступать в эксплуатацию в июне 1959 года. По сравнению с T1 модификация T3 имела укороченные стойки шасси и несколько изменённую конструкцию планера. Кроме того, были установлены катапультные кресла экипажа и более мощный двигатель – Armstrong Siddeley Viper 102.
15 июля 1960 года в воздух впервые поднялась следующая модификация – T4, имевшая более мощный двигатель Viper A.S.V. 11, тягой 11 кН. Она быстро поступила в эксплуатацию в нескольких лётных училищах КВВС, включая 1-е, 2-е, 3-е и 6-е.
28 февраля 1967 года состоялся первый полёт Jet Provost T5 с герметизированной кабиной экипажа и двигателем Viper 201. Её возможности позволили ВВС использовать самолёт не только для первоначальной лётной подготовки, но и для решения ряда других задач, в частности, для тактической подготовки лётного состава и отработки применения авиационных средств поражения, а также в качестве пилотажного самолёта (для демонстрационных полётов). Поставки с завода BAC в Уортоне начались 3 сентабря 1969 года. Самолёт эксплуатировался в 1-м, 3-м и 6-м лётных училищах КВВС, а также в Центральном лётном училище.
В начале 1990-х годов самолёт Jet Provost был заменён в КВВС Великобритании самолётом Short Tucano (производившийся в Великобритании лицензионный вариант Embraer EMB 312 Tucano). Были разработаны также экспортные модификации T51, T52 и T55, поставлявшиеся в Шри-Ланку, Кувейт, Судан, Ирак и Южный Йемен. Эти модификации отличались наличием вооружения, в частности, двух встроенных пулемётов калибром 7,7 мм.
Кроме того, на основе УТС Jet Provost был разработан учебно-боевой самолёт BAC Strikemaster.
Модификации
- Jet Provost T1[1]
- Опытная партия. Выпущено 12 экземпляров фирмой Hunting Percival.
- Jet Provost T2
- Выпущено 4 опытных экземпляра.
- Jet Provost T3
- Первая серийная модификация. Выпущен 201 экземпляр фирмой Hunting Aircraft. Эксплуатировались в КВВС Великобритании
- Jet Provost T3A
- Доработанные в войсках T3 с модернизированным БРЭО. 70 экземпляров эксплуатировались в КВВС Великобритании.
- Jet Provost T4
- Отличалась от T3 более мощным двигателем. Выпущено 198 экземпляров фирмой BAC. Эксплуатировались в КВВС Великобритании.
- Jet Provost T5
- Особенностью данной модификации стала герметизированная кабина экипажа. Выпущено 110 экземпляров фирмой BAC. Эксплуатировались в КВВС Великобритании.
- Jet Provost T5A
- Доработанные в войсках T5 с модернизированным БРЭО. 94 экземпляра эксплуатировались в КВВС Великобритании.
- Jet Provost T5B
- Неофициальное обозначение T5 с подвесными топливными баками на законцовках крыла. 13 экземпляров использовались в КВВС Великобритании для подготовки штурманов.
- Jet Provost T51
- Экспортный вариант Jet Provost T3. Изготовлено 22 экземпляра фирмой Hunting Aircraft. Поставлялись в Шри-Ланку, Судан и Кувейт.
- Jet Provost T52
- Экспортный вариант Jet Provost T4. Изготовлено 43 экземпляра фирмой BAC. Поставлялись в Ирак, Венесуэлу и Судан.
- Jet Provost T55
- Экспортный вариант Jet Provost T5. Изготовлено 5 экземпляра фирмой BAC. Поставлялись в Судан.
- BAC Strikemaster
- Учебной-боевой самолёт на основе Jet Provost T5. Изготовлено 146 экземпляров фирмой BAC.
Состоит (или состоял) на вооружении
- ВВС Шри-Ланки приобрели 12 самолётов Jet Provost T51.
- ВВС Ирака приобрели 20 самолётов Jet Provost T52. После Войны в Персидском заливе осталось 15.
- ВВС Кувейта приобрели 6 самолётов Jet Provost T51.
- ВВС Сингапура в период с 1975-го по 1980-й год эксплуатировали 3 самолёта Jet Provost T52, приобретённые у Йемена[2][3][4]
- ВВС Южного Йемена
- ВВС Судана приобрели 4 самолёта Jet Provost T51, 8 T52 b 5 T55.
- ВВС Венесуэлы приобрели 15 самолётов Jet Provost T52.
Тактико-технические характеристики (Jet Provost T5)
Источник данных: [5]
Технические характеристики- Экипаж: 2 (инструктор и обучаемый)
- Длина: 10,36 м
- Размах крыла: 10,77 м
- Высота: 3,10 м
- Площадь крыла: 19,80 м²
- Масса пустого: 2222 кг[6]
- Максимальная взлётная масса: 4173 кг
- Силовая установка: 1 × ТРД Armstrong Siddley Viper 202
- Тяга: 1 × 11,1 кН
Лётные характеристики
- Максимальная скорость: 708 км/ч (на высоте 7600 м)
- Практическая дальность: 1450 км (с ПТБ)
- Практический потолок: 11200 м
- Скороподъёмность: 20 м/с
- Нагрузка на крыло: 160 кг/м²
Вооружение
- Стрелково-пушечное: 2 х 7,7 мм пулемёта (для модификации T55)
- Неуправляемые ракеты: 6-28 (в зависимости от калибра)
- Бомбы: 4 х 245 кг
</ul>
См. также
 Як-30 
|
 Aero L-29 Delfin 
|
 PZL TS-11 Iskra 
|
 Saab 105 
|
 Aermacchi MB-326 
|
|---|
 Fouga СМ.170-1 Magister 
|
 Cessna T-37 Tweet 
|
 BAC Jet Provost
|
 Canadair CT-114 Tutor 
|
 HAL Kiran 
|
|---|
Напишите отзыв о статье "BAC Jet Provost"
Примечания
- ↑ Полное официальное обозначение модификаций: «Jet Provost T Mk. 1», «Jet Provost T Mk. 3A» и т. д. На практике аббревиатура «Mk.» (читается, как «Mark») часто опускается.
- ↑ [www.caa.co.uk/application.aspx?catid=60&pagetype=65&appid=1&mode=detailnosummary&fullregmark=PROV UK Civil Aviation Authority Aircraft Register - Entry for former Singapore AF Jet Provost T52 registered G-PROV]
- ↑ [www.jetprovostheaven.com/jpt4/g-prov.html History of G-PROV]
- ↑ [www.caa.co.uk/application.aspx?catid=60&pagetype=65&appid=1&mode=detailnosummary&fullregmark=JETP "Jet Provost T52 registered G-JETP."] UK Civil Aviation Authority Aircraft Register. Retrieved: 3 July 2010.
- ↑ Jane's, 1971.
- ↑ "[www.warbirdalley.com/jp.htm Hunting (BAC) Jet Provost]" Warbird Alley. Retrieved 29 March 2009.
Литература
- Clarke, Bob. Jet Provost: The Little Plane With The Big History. — Stroud, UK: Amberley Publishing Plc, 2008. — ISBN 978-1-84868-097-5.
- Taylor, John W.R. Hunting Jet Provost and BAC 167 // Combat Aircraft of the World from 1909 to the present. — New York: G.P. Putnam's Sons, 1969. — ISBN 0-425-03633-2.
- Jane's All The World's Aircraft 1971–72 / Taylor, John W.R., ed.. — London: Janes's Yearbooks, 1971. — ISBN 0-354-00094-2.
- Thetford, Owen. Aircraft of the Royal Air Force since 1918. — Putnam & Company Limited. — ISBN 0-370-10056-5.
Ссылки
- [www.jetprovost.org/ The Jet Provost File: Individual RAF service histories]
- [www.jetprovostheaven.com Jet Provost heaven]
- [www.warbirdalley.com/jp.htm Warbird Alley: Jet Provost page]
- [www.flightglobal.com/pdfarchive/view/1955/1955%20-%200582.html "Jet Provost"] a 1955 Flight article
Отрывок, характеризующий BAC Jet Provost
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
