Battle Hymns
| Battle Hymns | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Manowar | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан | ||||
| Жанр | ||||
| Длительность |
36:10 | |||
| Продюсер | ||||
| Лейбл | ||||
| Профессиональные рецензии | ||||
| Хронология Manowar | ||||
| ||||
| Специальное издание 2001 года | ||||
 Обложка Battle Hymns Silver Edition |
||||
Battle Hymns (рус. Боевые гимны) — дебютный студийный альбом американской хеви-метал-группы Manowar, выпущенный в 1982 году.
Содержание
История создания
После записи своего первого демо, на который вошли песни Shell Shock и Battle Hymn, группе удалось заключить договор с подразделением EMI — Libery Records.
В записи принял участие лауреат Оскара, знаменитый американский актёр и режиссёр Орсон Уэллс. Его можно услышать в песне Dark Avenger. По воспоминаниям вокалиста Эрика Адамса, группа решила, что его голос слишком высокий для роли рассказчика в песне, а им нужен низкий раскатистый голос, похожий на голос Орсона Уэллса. Представитель звукозаписывающей кампании и исполнительный продюсер альбома Роберт Карии предложил связаться с самим Уэллсом и предложить ему принять участие в записи. Уэллсу был выслан текст песни, краткая биография группы и описание творческих идей. Ему предложение понравилось, но он сообщил, что записываться сможет только в Европе. Помимо самой песни, Уэллс записал фразу «Ladies and gentlemen, from the United States of America, all hail Manowar», которой начинаются все концерты группы[2]. Также вместе с Manowar он записал песню Defender, которая дважды выпускалась в виде сингла в 1983 и 1994 годах. В переработанном варианте она появилась на альбоме Fighting The World.
Для песни Death Tone записывались звуки настоящих мотоциклов в студии. После прослушивания доступных семплов звуков мотоциклов, музыканты решили, что они им не подходят и отправились в байкерский клуб в Майами и договорились с байкерами о записи их мотоциклов. Сама запись происходила ночью в тайне от владельца студии, который, скорее всего не одобрил бы заведенные мотоциклы внутри помощения. По воспоминаниям Эрика Адамса, вся студия была заполнена выхлопными газами[2].
Значение и критика
Большого коммерческого успеха дебютный альбом не имел и после его выхода EMI расторгнула контракт с группой. Battle Hymns считается самым нетипичным альбомом группы. Такие песни как Fast Taker и Death Tone скорее выполнены в духе классического хард-рока, а не эпического метала, характерного для группы. Тем не менее, песни Battle Hymn и Dark Avenger выдержаны в традиционном стиле Manowar.
Во многих песнях затрагиваются социальные темы, такие как безработица, протест против родного дома и война во Вьетнаме. На последующих альбомах музыканты к таким темам практически не возвращались.
Рецензент All Music Guide назвал альбом очень многообещающим стартом для группы, высоко оценив профессионализм музыкантов. Он также отметил, что уже в первой половине альбома группа использовала больше хэви-метал-клише, чем многие группы за всё их творчество[1].
В книге «500 лучших хэви-метал альбомов всех времен» (The Top 500 Heavy Metal Albums of All Time) канадского музыкального журналиста и главного редактора журнала Brave Words & Bloody Knuckles Мартина Попоффа альбом занял 295 место. По мнению Попоффа, на этом альбоме группа находилась на полпути до своих «меховых сапогов викингов» и половина песен содержит тексты и риффы, характерные для рок-музыки 70-х годов[3].
Список композиций
- Death Tone (4:48)
- Metal Daze (4:18)
- Fast Taker (3:56)
- Shell Shock (4:04)
- Manowar (3:35)
- Dark Avenger (6:20)
- William’s Tale (1:52)
- Battle Hymn (6:55)
Песни
Death Tone 4:48
Музыка и слова: Джоуи ДиМайо и Росс Фридмен
Первая композиция начинается звуком заводящегося мотоцикла, который постепенно сменяется гитарным риффом. В песне поётся о байкере, о его проблемах с законом, безработице, о том, что он готов сражаться с теми, кто против него.
Metal Daze 4:18
Музыка и слова: Джоуи ДиМайо
Песня о метале и об образе жизни музыканта. Герой песни говорит, что несмотря на то, что многие люди против того чем он занимается, он никогда не бросит музыку.
Вдохновением для этой песни послужили частые вечеринки и веселая атмосфера, сопровождавшая запись альбома, а также идея сделать зрителей на концерте частью шоу[2].
Fast Taker 3:56
Музыка и слова: Джоуи ДиМайо и Росс Фридмен
По словам Эрика Адамса, это одна из любимых песен Джоуи ДиМайо. Эта песня о том, чтобы делать и брать что захочешь и когда захочешь, не считаясь ни с чьим мнением[2].
Shell Shock 4:04
Музыка и слова: Джоуи ДиМайо и Росс Фридмен
Песня о человеке, которого призвали на войну во Вьетнаме, о том как он там воевал, но вернувшись домой всё равно не чувствует, что он дома и всё время вспоминает о войне.
Вокалист Эрик Адамс говорил в интервью, что эта песня для него очень личная и её запись давалась тяжело, потому что несколько его друзей погибли во Вьетнаме[2].
Manowar 3:35
Музыка и слова: Джоуи ДиМайо и Росс Фридмен
Песня о том как возникла группа и их целях[2]. В песне используется аллегория между воинами и рок-музыкантами.
Эта композиция открывает каждый концерт Manowar.
Dark Avenger 6:20
Музыка и слова: Джоуи ДиМайо
Эпическая история о человеке, которого лишили всего, ослепили и бросили умирать. Попав в царство мёртвых он попросил разрешения вернуться в мир живых и отомстить. Ему выковали меч названный «Месть», дали скакуна по имени Чёрная смерть и вернули обратно. В заключительной части поётся о том, как он отомстил своим обидчикам.
William’s Tale 1:52
Музыка: Джоуи ДиМайо и Джоаккино Антонио Россини
Инструментальная композиция. Увертюра из оперы Россини «Вильгельм Телль». Исполняется на бас-гитаре.
Battle Hymn 6:55
Музыка и слова: Джоуи ДиМайо и Росс Фридмен
Одна из самых известных песен группы. Композиция начинается длинным мелодичным вступлением.
В песне поётся о некой битве и армии из десяти тысяч конников, скачущих на поле сражения при лунном свете.
Переиздания
В 2001 году вышло издание «Battle Hymns Silver Edition», которое содержит те же треки, что и оригинальный альбом, но ремастерированные. К изданию прилагается 16-страничный буклет с раритетными фотографиями и интервью музыкантов.
26 ноября 2010 года вышла полностью перезаписанная версия альбома — «Battle Hymns MMXI». Вместо Орсона Уэллса в песне «Dark Avenger» звучит голос Кристофера Ли. В качестве барабанщика выступает Донни Хамзик, вернувшийся в группу в 2009 году. Песни не претерпели значительного изменения, но стали «громче и мощнее», благодаря современным технологиям, недоступным на момент записи оригинального альбома. В поддержку альбома группа отправилась в тур Battle Hymns. Диск содержит 2 бонус-трека: записи живых выступлений Fast Taker и Death Tone во время тура 1982 года[4].
В записи участвовали
- Эрик Адамс (Eric Adams) — вокал,
- Джоуи ДиМайо (Joey DeMaio) — четырёх- и восьмиструнная бас-гитара, бас-педали
- Росс Фридмен (Ross «The Boss» Friedman) — гитара, клавишные
- Донни Хамзик (Donny Hamzik) — ударные, перкуссия
А также:
- Орсон Уэллс — рассказчик.
- Боб Керри — исполнительный продюсер.
- Джо Фолья — инженер.
- Джим Сессоди — помощник инженера.
- Джон Анджелло — помощник инженера.
- Джо Бресцио — мастеринг.
- Джон Стиллуэл — конструирование и обслуживание оборудования.
- Билл Бёркс — арт-директор.
- Джонатан Лури — дизайнер.
- Гэри Раддел — иллюстрация.
Напишите отзыв о статье "Battle Hymns"
Примечания
- ↑ 1 2 Rivadavia.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Popoff, 2013.
- ↑ Popoff, 2004.
- ↑ [www.blabbermouth.net/news/manowar-battle-hymns-2011-release-dates-announced/ MANOWAR: 'Battle Hymns 2011' Release Dates Announced] (англ.). Blabbermouth (8 November 2010). Проверено 6 апреля 2016.
Литература
- Martin Popoff. Ye Olde Metal: Manowar’s Battle Hymns. — Power Chord Press, 2013. — С. 9. — 18 с.
- Martin Popoff. The Top 500 Heavy Metal Albums of All Time. — ECW Press, 2004. — 448 с. — ISBN 978-1550226003.
Ссылки
- Eduardo Rivadavia. [www.allmusic.com/album/battle-hymns-mw0000262781 Battle Hymns review] (англ.). Allmusic. Проверено 6 апреля 2016.
Отрывок, характеризующий Battle Hymns
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
