Big L

Big L
Полное имя	Лэмонт Коулмэн
Дата рождения	30 мая 1974(1974-05-30)
Место рождения	Гарлем, Манхэттен, Нью-Йорк, США
Дата смерти	15 февраля 1999(1999-02-15) (24 года)
Место смерти	Гарлем, Манхэттен, Нью-Йорк, США
Страна	США США
Профессии	хип-хоп-исполнитель
Жанры	хип-хоп
Сотрудничество	Kool G Rap, 2Pac, Fat Joe, O.С., Big Daddy Kane, The Notorious B.I.G, Big Pun, Jay-Z, Gang Starr, D.I.T.C., Children of the Corn, Cam'ron, Shyheim
Лейблы	Columbia, Sony, Rawkus, Flamboyand, Bad Boy records

Ламонт Коулмэн (англ. Lamont Coleman, более известный под творческим псевдонимом Big L; 30 мая 1974 — 15 февраля 1999) — американский рэпер. Коулмэн родился и вырос в Нью-Йорке, в Гарлеме, где начал свою рэп карьеру в группе Three the Hard Way. Впервые он засветился на ремиксе на песню Lord Finesse «Yes You May». Он выпустил свой дебютный альбом Lifestylez ov da Poor & Dangerous в 1995 и внёс значительный вклад в андерграунд хип-хоп сцену. Он создал свой независимый лэйбл Flamboyant Entertainment в 1998, где выпустил один из своих наиболее известных синглов «Ebonics».

15 февраля 1999 Коулмэн был убит неизвестным нападавшим из проезжающего автомобиля. Второй студийный альбом Ламонта, The Big Picture, был собран его менеджером Rich King’ом. Релиз состоялся в следующем году и альбом получил золотой статус. Было выпущено уже 4 посмертных альбома, в основном состоящие из ранее не увидевших свет песен, которые собрали Rich King и брат Ламонта Дональд. В разработке находится документальный фильм о Ламонте под названием «Street Struck: The Big L Story». Сайт About.com назвал его 23 м лучшим MC всех времен, и многие авторы на сайте Allmusic восхваляют его.

Биография

Ранняя жизнь

Родившийся 30 мая 1974 года в Гарлеме, Ламонт Коулмэн был третьим и самым младшим ребёнком Гильды Терри (умерла в 2008) и Чарльза Дэвиса. Отец Коулмэна ушёл из семьи, когда тот был ребёнком. У Ламонта есть 2 брата — Дональд и Лерой Финази (умер в 2002). Коулмэн получил прозвища «Little L» и «'mont 'mont» в детстве. В возрасте 12 лет Коулмэн стал большим фанатом хип-хопа и начал участвовать во фристайл битвах в своём районе. В 1990 он основал Three The Hard Way, но группа быстро распалась из-за отсутствия энтузиазма у других участников. Примерно в это же время люди стали называть его Big L. В 1991 году Коулмэн узнал, что в одном из музыкальных магазинов его района Lord Finesse устроил автограф сессию. Он пришёл туда и уговорил Finesse’а дать ему один-единственный шанс показать свои навыки. После того, как Finesse услышал его, он попросил его номер.

Профессиональная карьера

1990-1994: Начало

Коулмэн начал писать строчки в 1990. В 1991 он основал Гарлемскую рэп группу Children of the Corn совместно с Killa Cam, Murda Mase и Bloodshed. 11 февраля Коулмэн появился на Yo! MTV Raps, чтобы помочь Lord Finesse раскрутить его альбом Return of the Funky Man. Первым появлением Коулмэна на студийном альбоме является песня Represent с пластинки Runaway Slave от Showbiz & A.G.(1992). В этом же году он выиграл фристайл соревнование для любителей, в котором приняло участие 2000 человек. В 1993 Коулмэн подписал контракт с Columbia Records. Примерно в это же время L присоединился к основанной Lord Finesse’ом группе Diggin' in the Crates (DITC), в которую входили Lord Finesse, Diamond D, O.C., Fat Joe, Buckwild, Showbiz и A.G. В 1993 Коулмэн выпустил свой первый промосингл «Devil’s Son» и утверждал, что это был самый первый хорроркор сингл в истории. Он сказал, что написал эту песню потому что «Я всегда был фанатом фильмов ужасов. А ещё то, что я вижу в Гарлеме очень пугает. Поэтому я сложил всё это вместе в строчках».

1995-1999: Lifestylez ov da Poor & Dangerous

Его дебютный студийный альбом, Lifestylez ov da Poor & Dangerous, увидел свет в марте 1995. Альбом дебютировал на 149 строчке в чарте Billboard 200 и на 22-й строчке в разделе Top R&B/Hip-Hop albums. К 2000 году Lifestylez продастся тиражом более чем 200,000 копий. Было выпущено 3 сингла; первые два, «Put It On» и «M.V.P.», добрались до 25 лучших песен в Billboard чарте Hot Rap Tracks, а третий сингл, «No Endz, No Skinz», в чарты не попал.

В 1996 Columbia разорвала контракт с Коулмэном в основном из-за разногласий по поводу стиля его исполнения. Он утверждал: «Там я был с кучей незнакомых мне людей, которые не знали мою музыку.» В 1997 он начал работу над своим вторым студийным альбомом, The Big Picture. Группа Children of the Corn распалась когда Bloodshed погиб в автокатастрофе. DITC появились в июльском номере журнала On The Go. Коулмэн был приглашённым исполнителем на песне «Dangerous» с альбома Jewelz от рэпера O.C. В ноябре он выступал на разогреве у O.C. во время его европейского тура в поддержку альбома Jewelz. В 1998 Коулмэн создал свой собственный независимый лейбл Flamboyant Entertainment. Планировалось, что «этот лейбл будет распространять хип-хоп, который не будет содержать популярных семплов и R&B припевов, но всё равно будет продаваться.» Он выпустил сингл «Ebonics» в 1998. Песня основывалась на сленге афроамериканцев, и журнал The Source назвал её одной из пяти лучших независимых песен года. DITC выпустили свой первый сингл, «Dignified Soldiers», в том же году.

После выпуска «Ebonics» Коулмэн привлёк внимание Damon Dash’а — главного исполнительного директора компании Roc-A-Fella.Dash хотел подписать Ламонта на Roc-A-Fella, но Коулмэн хотел, чтобы подписали его команду.8 февраля 1999 Коулмэн,Herb McGruff,C-Town и Jay-Z начали процесс подписания с Roc-A-Fella как группа под названием «The Wolfpack».

Убийство

15 февраля 1999 года в 20.30 Лэймонт Коулмэн был найден мёртвым в нескольких метрах от дома, на той же 139 улице, которая сделала его тем, кем он стал. В него попало девять пуль в лицо и грудь. Полиция так и не нашла причастных к убийству лиц. По предложенной полицией версии, трагедия произошла после словесной перепалки, которые отнюдь не редки в этом районе… Близкие и родственники рэпера считают, что убийцей был человек, которого Big L знал с детства и который, возможно, не раз бывал у него дома. Через несколько лет там же будет убит один из старших братьев Лэймонта. Мать покойного говорит, что его убили, когда он пытался выяснить что-либо о том, кто убил Лэймонта. Она с болью вспоминает 14 февраля. Тогда Big-L пришёл домой, а она в шутку ругнулась, что он так и не принёс маме конфет на День Святого Валентина. Тогда он сбегал в магазин на углу, принёс ей пакетик с конфетами и снова убежал. Это был последний раз, когда она увидела своего сына живым. Только придя с работы на следующий день, она услышала от кого-то о смерти сына.

Карьера после смерти

В 1999 треки «Get Yours» и «Way of Life» были выпущены в качестве синглов для одноимённого альбома группы DITC (2000). Альбом добрался до 31 строчки чарта R&B/Hip-Hop альбомов и до 141 строчки в чарте Billboard 200. Первым посмертным синглом Коулмэна был «Flamboyant», вышедший 30 мая 2000 года. Он добрался до 39 строчки чарта Hot R&B/Hip-Hop песен и возглавил чарт Hot Rap Tracks, став, таким образом, первым и единственным #1 синглом Коулмэна.

Второй и последний студийный альбом Коулмэна,The Big Picture, вышел 1 августа 2000 года, и в качестве гостей на нём присутствовали Fat Joe,Guru,Kool G Rap и Big Daddy Kane в том числе. На альбоме были записанные им ранее песни, а также а капелла записи, которые никогда раньше не использовались, но были позднее закончены продюсерами и приглашёнными рэперами, с которыми Коулмэн раньше работал или которых уважал. The Big Picture дебютировал на 13 строчке в чарте Billboard 200, на второй строчке в чарте Top R&B/Hip-Hop Albums, и продался тиражом в 72.549 копий в первую неделю. Альбом был признан золотым месяц спустя. The Big Picture была единственной работой Big L’а, которая появилась в музыкальных чартах за пределами Соединённых Штатов.

Наследие

Henry Adaso, музыкальный журналист сайта About.com, назвал его 23 м лучшим MC с 1987 по 2007 год, утверждая, что «он был одним из самых многообещающих рассказчиков в истории хип-хопа». Hip-Hop DX назвал Коулмэна «самым недооценённым лириком».

Стиль

Коулмэну часто приписывают создание жанра horrorcore из-за его песни «Devil’s Son» 1992 года. Но, всё же, не все его песни попадают в этот жанр. Например, в песне «Street Struck» Коулмэн рассуждает о сложностях взросления в гетто и описывает последствия проживания преступной жизнью. Idris Goodwin из газеты The Boston Globe сказала, что «Big L обладал поразительным навыком владения английским языком», и лучшим примером этого была песня «Ebonics»

Big L был примечателен тем, что он использовал рэп стиль под названием «смесь сложных слов». Также он использовал метафоры и шутки длиною в одно предложение. M.F. Dibella с Allmusic заявила, что Коулмэн был «мастером лирического грабежа, который раздевал своих соперников динамическими метафорами и дерзким комическим репертуаром.» В обзоре на The Big Picture она добавляет: «Гарлемский MC как мастер шуток и злобный рассказчик с подачей в стиле „бритвенное лезвие-под-языком“.»

Дискография

• 1995: Lifestylez Ov Da Poor & Dangerous
• 2000: The Big Picture

Отрывок, характеризующий Big L

– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.