Blood
Поделись знанием:
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
| Blood | |||||
|---|---|---|---|---|---|
|
| |||||
| Разработчик | |||||
| Издатель | |||||
| |||||
| Дата выпуска | |||||
| Жанр | |||||
| Возрастной рейтинг |
ESRB: M — Mature
| ||||
| Платформа | |||||
| Игровой движок | |||||
| Режимы игры | |||||
| Носитель | |||||
| Системные требования |
|||||
| Сайт |
[www.lith.com/Games/Blood h.com/Games/Blood]
| ||||
Blood (рус. «Кровь») — компьютерная игра в жанре шутера от первого лица, разработанная компанией Monolith Productions и изданная GT Interactive. Игра использует игровой движок Build Engine (ранее применённый при создании игры Duke Nukem 3D), и является первой игрой на Build Engine с использованием вокселей. Blood содержит большое количество оккультной символики, насилия и чёрного юмора. Игра также характерна необычным для 3D-шутера вооружением. Позже к игре было выпущено два дополнения: «Plasma Pak» и «Cryptic Passage».
Содержание
Версии
Самая ранняя версия Blood "Alpha-версия" от 14 февраля 1996 года, включает в себя материал 1994 года.
Blood Beta version 0.91, 1.10 релиз от 31 мая 1997 года, выходил на компакт-диске.
Blood Shareware version: 0.99a, 0.99b, 1.00, 1.01, 1.02, 1.11.
Blood Plasma Pak последний релиз 1.21 вышел 15 июля 1998 года.
Сюжет
Действие игры «Blood» разворачивается в мрачном мире (альтернативная история), похожем на США в начале XX века (в продолжении игры, Blood II: The Chosen, указывается 1928 год). Главный герой по имени Калеб (родился в западном Техасе в 1847 году) уже в 17 лет имел репутацию беспощадного стрелка. Встретив прекрасную Офелию он влюбляется в неё. Именно от неё он узнает о набирающем силу религиозном культе Кабал (Cabal), в который он с Офелией позже вступает. Калеб, Офелия, а также два других адепта культа, Габриэль (во второй части игры — Габриэлла) и Ишмаэль, становятся избранными культа (The Chosen). Однако через некоторое время тёмное божество Чернобог, которому поклоняется культ, обвиняет избранных в измене и поручает своим приспешникам убить их[3]. Но спустя 20 лет после своей смерти Калеб воскрес в виде ходячего мертвеца. За двадцать лет культ Кабал стал значительно сильнее, его адепты разоряли города, беспощадно истребляя других людей, а руины заполняли призванные культом нежить, демоны и другие враждебные существа. С целью отомстить, Калеб находит и убивает приспешников Чернобога, которым было поручено убить избранных. Убив Каменную Горгулью, Калеб кремирует тело Офелии, прикреплённое к алтарю[4]. Затем, убив Шаэл (гигантский паук, приспешник Чернобога), и обнаружив тело Габриэля в коконе паука, Калеб решает выпить его кровь, чтобы забрать силу падшего избранного[5]. Та же участь постигает и третьего слугу Чернобога — могучего Цербера[6]. Когда Калеб добирается до покоев Чернобога, Чернобог восклицает, что он специально оживил Калеба, чтобы тот наконец принес ему себя в жертву. Калеб вновь убивает воскрешённых приспешников и самого Чернобога[7]. Смерть Чернобога не приводит к распаду культа, а только останавливает распространение его влияния.
Каждое из дополнений содержит полноценный эпизод со своим сюжетом. В Plasma Pak Калеб узнает о том, что культ тренирует новых избранных на замену предателям, находит их и убивает. В Cryptic Passage Калеб ищет древний свиток, чтобы использовать его в своих целях.
Игровой процесс и графика
Уровни представляют собой сопряжённые сектора, расположенные в практически полном 3D окружении (движок частично переделан под возможность «складывать» сектора друг над другом), но монстры и другие объекты также изображаются спрайтами. Также в игре использовалась технология вокселей, за счёт чего трёхмерными являются, например, ключи. В игре реализована возможность "взгляда" вверх/вниз посредством перемещения линии горизонта.
Большинство оружия имеет альтернативный способ стрельбы. Понятие магазина и перезарядки отсутствует, за единственным исключением обреза, для которого игра запоминает, один или два ствола заряжены; перезарядка производится только после выстреливания второго патрона.
Предметы
В игре присутствуют различные полезные предметы (аптечки, броня) и инвентарь, кроме того в игре есть различные бонусы. Всё оружие в игре делится на три типа (обычное, магическое и огненное), поэтому показатели брони введены сразу три — огненный, спиритический и обычный.
- Эссенция жизни — восстанавливает 20 единиц здоровья (до 100).
- Мешочек с медикаментами — восстанавливает 50 единиц здоровья (появляется только в Cryptic Passage).
- Семя жизни — восстанавливает 100 единиц здоровья (до 200).
- Огненная броня — увеличивает показатель огненной брони на 100 единиц.
- Спиритическая броня — увеличивает показатель спиритической брони на 100 единиц.
- Телесная броня — увеличивает показатель обычной брони на 100 единиц.
- Основная броня — увеличивает показатель всех видов брони на 50 единиц.
- Супер-броня — увеличивает показатель всех видов брони на 200 единиц.
- Отражение выстрелов — большая часть выстрелов отскакивает от игрока назад во врага. Игрок по-прежнему уязвим для сигнальной ракетницы, огня, взрывов и электричества.
- Покров невидимости — делает игрока временно невидимым для противников.
- Маска смерти — временно делает игрока неуязвимым для любых видов повреждения (взрывы по прежнему могут отбросить игрока в сторону). Действие маски смерти никак не отображается на экране, поэтому узнать об окончании эффекта можно только заметив повреждения.
- Акимбо — временно добавляет в левую руку второе оружие (только для одноручных видов), что удваивает огневую мощь и использование патронов. Исчезнуть может раньше, если патронов стало мало.
Некоторые предметы можно хранить в инвентаре и использовать только по мере необходимости. Каждый предмет имеет степень заряда (в процентах), при использовании заряд расходуется. Когда достигает нуля, предмет исчезает из инвентаря.
- Хрустальный шар — позволяет видеть других игроков вне зависимости от их местонахождения. Имеет применение только в мультиплеере.
- Глаза зверя — позволяют видеть в темноте.
- Акваланг — позволяет дышать под водой. Активируется автоматически, как и в Duke Nukem 3D.
- Сумка доктора — восстанавливает здоровье до ста единиц.
- Сапоги прыгуна — позволяют прыгать на дальние расстояния и на большую высоту.
Оружие
В игре различаются три типа урона: физический, огненный, спиритический. У героя для каждого типа повреждений существует отдельный тип брони.
Каждое оружие имеет отдельный тип патронов
- Вилы (Pitchfork) — оружие ближнего боя.
- Сигнальный пистолет (Flare gun) — аналог пистолета, стреляющий сигнальными ракетами, попадание ракеты в противника вызывает его возгорание в течение нескольких секунд. Альтернативная стрельба поджигает значительную площадь.
- Обрез (Sawed-off) — обрез двуствольного дробовика. Альтернативная стрельба — стрельба дуплетом, то есть из обоих стволов одновременно.
- Томми-ган (Tommy gun) — знаменитый пятидесятизарядный пистолет-пулемёт Томпсона, ставший неотъемлемым атрибутом американских гангстеров. Альтернативная стрельба — стрельба веером, при которой пули разлетаются по широкой дуге.
- Напалмомёт (Napalm launcher) (также «Крематор», «Инцинератор») — вымышленное оружие, стреляющее горящими шарами напалма, взрывающимися и поджигающими при контакте с целью объекты вокруг неё. Аналог обычных для шутеров ракетных пусковых установок. Альтернативная стрельба в оригинальной версии видна только при взятом бонусе Акимбо — при простой стрельбе напалмомёты стреляют по очереди, при альтернативной — одновременно. В Plasma pack появляется дополнительный режим стрельбы большим огненным шаром, который летит недалеко и, падая, взрывается и распадается на несколько шаров поменьше, образуя своеобразную «лавину».
- Семейство разных видов динамита. Обычная атака — бросить заряд, альтернативная — положить его себе под ноги. Далее всё зависит от типа динамита
- Обычный динамит с фитилём (Bundle of TNT). При обычной атаке Калеб поджигает и бросает заряд, который взрывается при контакте. Альтернативная атака просто поджигает динамит, который потом можно кинуть или положить на землю — в этих случаях он взорвётся через пару секунд (если ничего не сделать — взорвётся прямо в руках).
- Заряд с дистанционным управлением (Remote detonator). После броска в руке героя появляется пульт, которым можно взорвать заряд. Если динамит уже был брошен, альтернативная атака позволяет взять в руки новый заряд.
- Заряд с датчиком движения (Proximity detonator) взрывается самостоятельно, когда кто-либо проходит на достаточно близком расстоянии. Если положить прямо под ноги, нужно будет сразу же выбежать за пределы зоны обнаружения. Мощность ловушки можно значительно усилить, если положить рядом несколько зарядов с дистанционным управлением.
- Аэрозольный баллон (Spray can) — в комбинации с зажигалкой даёт импровизированный огнемёт. Альтернативная атака — герой поджигает банку, которую затем нужно бросить (взорвётся при контакте с любой поверхностью) или положить на землю (взорвётся через 7 секунд). Такой взрыв поджигает близко находящиеся цели (в отличие от динамита, который только повреждает).
- Пушка Теслы (Tesla cannon) — вымышленное энергетическое оружие, названное в честь известного физика. Стреляет маленькими сгустками электричества, наносящими точечные удары. Альтернативная стрельба — мощный заряд, который при контакте с целью поражает всё в очень большом радиусе током. При альтернативной стрельбе в упор наносит урон Калебу.
- Пиявка жизни (Life Leech) — специальный магический посох с человеческим черепом в качестве набалдашника, отнимающий силы у врага и передающий герою. Замечателен также тем, что, хотя основной его боеприпас — пленённые души, он может работать без патронов, используя вместо них здоровье героя. А так как удачные попадания одновременно восстанавливают здоровье, при меткой стрельбе герой не пострадает. В дополнительном режиме Калеб оставляет посох на земле со всеми зарядами. При попадании врага в пределы видимости посоха, последний начинает стрелять синими сгустками пламени (Plasma pack).
- Кукла вуду (Voodoo doll) — ещё одно мистическое оружие, основанное на симпатической магии. Протыкание куклы иголкой приводит к нанесению повреждений противнику; однако, если противника в прицеле нет, то иголка загадочным образом втыкается в палец героя, отнимая единицу жизни. Количество расходуемых зарядов при ведении основного огня зависит от стойкости цели к спиритическому урону. Альтернативная стрельба заключается в совершении над куклой пасса рукой, что в оригинальной версии наносит повреждения всем противникам в зоне видимости и убивает всех боссов с 1-2 атак, кроме Чернобога. В Plasma Pack этот режим наносит сильные повреждения только одной цели — ближайшей к игроку. После применения альтернативной атаки кукла рассыпается и надо искать новую.
Противники
В Blood приходится сражаться с множеством разнообразных противников, соответствующих иронично-зловещему духу игры.
Самые маленькие противники
- Крысы или Твари (Rats, Critters) — мелкие, очень подвижные кусачие животные. Некоторая сложность борьбы с ними заключается в том, что движок игры в первую очередь рассчитан на смещение прицела по вертикали с помощью клавиатуры (настройка просмотра с помощью мыши доступна в настройках, однако фильтрация мыши в движке отсутствует). Крысу можно убить, просто наступив на неё.
- Костяные Угри (Bone Eels) — кусачие рыбы, похожие на высушенных угрей. Обитают исключительно под водой. Могут случайно выскочить из воды и мгновенно погибнуть.
- Пауки (Spiders) — красные и зелёные пауки двигаются медленнее крыс, но при этом гораздо опаснее. От укуса красного паука у героя временно расфокусируется зрение, кружится голова, а от укуса зелёного темнеет в глазах. Зелёные пауки также несколько больше и чуть живучее красных. И тех, и других можно убить, просто наступив.
- Руки-Душители (Choking Hands) - бегающая по полу на пальцах кисть человеческой руки. Напрыгивая, взбирается по телу и душит героя. В ранних версиях игры избавиться от неё было невозможно, в последних - её можно сбросить, активно нажимая «пробел».
- Кислотные стручки (Acid Pods) — растения, сидящие в почве и плюющиеся кислотой, внешне напоминают яйца ксеноморфа с листьями. Легко убиваются из любого оружия.
- Микро-Калеб — крошечная копия главного героя, такие выскакивают группами из разбитых зеркал. Атакуют немедленно, но слабо, имеют мало здоровья.
Обычные враги
Из обычных врагов после смерти может выпасть эссенция жизни или патроны.
- Зомби (Zombies) — ожившие мертвецы с топорами. Представляют опасность в ближнем бою. В зависимости от уровня сложности, зомби могут после своей смерти один-два раза «воскреснуть». Предугадать поднимется ли зомби, можно по предсмертному крику. Во время своей «окончательной» смерти зомби издаст более громкий звук. При ударе вилами, альтернативной атаке дробовика или выстреле из пушки Тесла зомби можно снести голову, после чего монстр больше не воскреснет. Ещё одна их особенность — непостоянная скорость смены кадров в анимации движения, результат — спортивная походка. Особенность: если "заколоть" зомби вилами до того, как он полностью вылезет из-под земли, то воскреснув, зомби полностью теряет интерес к Калебу.
- Толстяки-мясники (Bloated Butchers), они же «блюющие зомби», «бородачи» — более опасный вариант зомби. Полуразложившиеся толстяки с целым запасом мясницких (тесаков), которыми могут швырять в игрока, если тот держится на значительном расстоянии. При сокращении дистанции начинают прицельно отхаркивать зеленую слизь, а если к ним подобраться вплотную, рубят игрока тесаком. На расстоянии не смогут причинить вреда, если игрок присядет. Передвигаются медленно. Убиваются с трёх дуплетов в упор или одной-двух сигнальных ракет, очень хорошо горят. Интересная особенность - запущенный в игрока тесак наносит не физический урон, а спиритический.
- Культисты (Cultists) — рядовые адепты культа Кабал, люди с изуродованными лицами, одетые в коричневые робы и вооружённые дробовиками. Выкрикивают фразы на языке культа Кабал. Могут атаковать лёжа. Культисты (а также и все их версии, кроме Священников) могут использовать динамит, причем если на первых трех уровнях сложности это будут достаточно слабые одиночные динамитные шашки, то на остальных двух — мощные связки динамита, такие же, как и у игрока. На начальных уровнях представляют самую высокую опасность ввиду большого урона и атаки на расстоянии. Один культист может убить Калеба всего с 3-х выстрелов при отсутствии брони на самом легком уровне сложности. К тому же атаковать он может сразу, как только увидит игрока, то есть внезапно. Комнаты, набитые культистами очень нелегко зачищать, иногда даже приходится использовать сохранения, чтобы сделать это. Также у культистов есть особенность, которой нет больше ни у кого в игре — исчезающие трупы: спустя несколько секунд после смерти тело культиста начинает съёживаться и уходить сквозь землю, после чего бесследно исчезает. Примечательно, что останки сгоревших или взорванных культистов не исчезают.
- Фанатики (Fanatics) — усиленная версия культистов в серых робах с синими поясами. Вооружены автоматами Томпсона.
- Зилоты (Zealot) — элитные адепты культа в синих робах и с пушками Теслы (Plasma Pak). К электро-снарядам игрока имеют полный иммунитет.
- Послушники (Ackolytes) — культисты в зелёных робах, владеющие лишь динамитом (Plasma Pak). Имеют повышенную стойкость к взрывам.
- Священники (Priests) — обучающиеся избранные в красных робах, появляющиеся в финале Plasma Pak. Вооружены мощными дробовиками, при получении достаточного урона превращаются в Зверей (см. список боссов).
- Горгульи (Gargoyles) — быстрые и агрессивные летающие твари, находясь на расстоянии кидаются в игрока костями, нанося незначительный урон, однако, подобравшись к игроку вплотную, способны нанести ему очень тяжелые повреждения и быстро убить (особенно при отсутствии брони). На некоторых уровнях игры изначально стоят в виде статуй, при приближении игрока «оживают» и нападают. Также можно разбудить статую выстрелом. Иногда оживают если взять ключ, находящийся неподалеку. Убиваются с нескольких дуплетов в упор или трёх сигнальных ракет, очень быстро убиваются пушкой Теслы — примерно с пяти выстрелов. Могут случайно спикировать в воду и мгновенно утонуть. Убиваются альтернативной атакой куклы вуду моментально, причём можно убить нескольких горгулий одним заклинанием, если их подпустить к себе на близкое расстояние.
- Адские псы (Hell Hounds) — похожи на освежёванных и хорошо прожаренных злобных собак. Подбегают к герою и выдыхают струю пламени, способную поджечь Калеба. Имеют иммунитет к «огненным» атакам, но при попадании в воду мгновенно погибают. Легко убить вилами, подбежав вплотную до тех пор, пока пёс не начнёт выдыхать огонь (при близком контакте ему выдыхать огонь просто некуда, а кусается пес достаточно слабо).
- Жаброзвери (Gill Beasts) — существа, отдалённо напоминающие рыболюдей Лавкрафта— имеют руки-ноги, заканчивающиеся ластами, акулью голову и спинной плавник. Быстро убивают при близком контакте. Стремительны под водой, могут выходить и на сушу, но в этом случае медлительны и неповоротливы.
- Призраки (Phantasms) — истошно вопящие бестелесные привидения с сельскохозяйственными косами. Рубят игрока вблизи, издалека запускают призрачные воющие черепа. Уязвимы только в момент атаки, восприимчивы только к физическому урону, наиболее эффективен альтернативный огонь обреза в упор. Если присесть, то они не смогут атаковать игрока.
- Каменные Горгульи (Stone Gargoyles) — гигантские горгульи, смертельно опасные создания из камня. Могут умертвить героя с одной атаки как вблизи, так и на расстоянии. Имеют огромный запас здоровья и почти неуязвимы для большего числа оружия, но легко убиваются с помощью пушки Теслы.
- Огненные стручки (Fire pods) — растения, сидящие в почве и плюющиеся взрывными шарами лавы, усиленная версия стручков кислотных (см. выше), от которых внешне отличаются большим размером и ярко-оранжевым цветом.
Боссы
- Чох (Cheogh) — босс первого эпизода, является обычной Каменной Горгульей, похитившей Офелию в начале игры. После смерти, Чох воскрешён в последнем уровне.
- Шаэл, Мать-паучиха (Shial, Mother of Spiders) — босс второго эпизода, встречается и в последующих эпизодах в качестве регулярного врага. Крупная и очень живучая паучиха, активно порождающая мелких красных и зелёных пауков. Также воскрешена в последнем уровне.
- Цербер (Cerberus) — босс третьего эпизода игры, огромный двухголовый (в отличие от своего трёхглавого прототипа из древнегреческой мифологии) огнедышащий пёс, почти неуязвим для обычного огнестрельного оружия и взрывчатки (кроме Крематора). Как и другие боссы, встречается в последнем уровне. В Cryptic Passage два Цербера выступают в роли финальных боссов.
- Чернобог (Tchernobog) — финальный босс, огромное и страшное демоническое существо. Назван именем древнеславянского бога тьмы. Обладает громовым голосом, во время битвы с игроком требует покориться ему и злорадно хохочет. Обладает непомерным количеством здоровья, атакует сгустками тёмной энергии, способными убить игрока с одного попадания, а также может поджечь игрока зрительным контактом.
- Звери (Beasts) — боссы эпизода Post Mortem, доступного в Plasma Pak. Внешне напоминают огромных оборотней с большой рыжей гривой. На расстоянии атакуют топотом — собрав силу своего веса в левой ноге, ударяют ею по земле, и игрока сносит мощной сейсмической волной. Вблизи могут разорвать игрока руками. Быстро бегают, вынуждая игрока постоянно отступать.
Прочие
Нейтральные персонажи — не причиняют игроку вреда
- Летучие мыши (Bats) — в основном только добавляют атмосферы в игру, хотя могут и помешать, стаей бросаясь в лицо игроку во время перестрелки.
- Мим (Mime) и Горожанин (Civilian). Из убитого горожанина или растерзанного трупа может выпасть эссенция жизни. Также в одном из эпизодов игры из горожанина выпадает ключ.
Отсылки к кинематографу, литературе и другим играм
В игре часто встречаются отсылки к другим компьютерным играм и кинематографу.
- Трилогия «Зловещие мертвецы», в особенности фильм «Зловещие мертвецы 3: Армия тьмы», так же, как и игра, построенный на чёрном юморе:
- — «I live! Again!» («Я жив! Опять!») — эту фразу Калеб произносит в начале игры, вставая из могилы. В фильме её произносит главный злодей (Плохой Эш), поднявшись из могилы.
- — «That’ll teach ya»(«Это будет тебе уроком») — фраза главного героя фильма (Эш).
- — «Yo, she-bitch! Let’s go!» («Йоу, сучка! Погнали!») — фраза главного героя фильма.
- — «Who want some? Who’s next?» («Кому ещё? Кто следующий?») — фраза главного героя фильма.
- — «This is my boom-stick» («Это моя бум-палка!») — фраза главного героя фильма.
- — «Good, bad… I’m the guy with the gun!» («Хороший, плохой… Я парень со стволом!») — фраза главного героя фильма.
- Руки-душители, сами по себе и так являющиеся прямым заимствованием из фильма, во время бега по полу бормочут «I'll swallow your soul» («Я проглочу твою душу»), а Толстяки-мясники — «Join us» (Будь с нами) — эти фразы произносят дедайты в фильмах трилогии.
- Ещё одно прямое заимствование — двуствольный обрез, который появляется у Эша во втором фильме.
- Момент в дополнении «Plasma Pack» с множеством маленьких Калебов, вылезающих из разбитого зеркала, отсылает к аналогичной ситуации в фильме, когда из разбитого зеркала вылезло много маленьких злых двойников главного героя.
- После выхода из склепа справа от лестницы в начале игры будет видно ограждение из листьев. Если нажать клавишу «Использовать», то откроется проход, в котором будет могила с надписью «Draven» (главный герой фильма «Ворон»). Если подойти к этой могиле и снова нажать «Использовать», Калеб скажет «Never more…» («Никогда больше…»), что является отсылкой к стихотворению «Ворон» Эдгара По.
- Фильм «Ворон»:
- — «They're all dead, they just don’t know it yet!» («Они все мертвы, просто ещё не знают об этом!»)
- — «Is that gasoline I smell?» («Это что, запах бензина?»)
- — «Victims. Aren’t we all?» («Жертвы. Разве не все мы жертвы?»)
- После уничтожения культистов или зомби с помощью взрывчатки, Калеб иногда произносит «That's all, folks...» — коронную фразу Поросенка Порки из мультсериала Looney Tunes.
- Кладбище «Morningside», на котором Калеб в начале игры встаёт из могилы, — отсылка к одноимённому кладбищу из фильма «Фантазм». Также сами культисты в коричневых робах точно скопированы с прислужников главного антагониста из фильма.
- Трагедия Уильяма Шекспира «Макбет»:
- На одном из уровней первого эпизода находится рукомойник с надписью «Employees must wash hands» («Персонал обязан мыть руки»). Подойдя к нему, Калеб процитирует леди Макбет: «Out, out damned spot!» («Прочь, проклятое пятно!»).
- На уровне «Wrong Side of the Tracks» есть отцепленный вагон в котором находятся бочки, в которых лежат трупы людей. Калеб произнесёт: «Hmmm... Fresh victims for the ever growing army of the undead...» («Хм... Свежие жертвы для постоянно растущей армии нежити...», что является отсылкой к пятому эпизоду пятого сезона «Симпсонов» под названием «Treehouse of Horror IV».
- Отсылка к «Мифам Ктулху» Лавкрафта: железнодорожная станция в игре носит название «Miskatonic Railroad Station».
- К Мифам Ктулху отсылает также и второй уровень эпизода Post Mortem из Plasma Pack - фигурирующий в нём бизнес-центр носит название «Innsmouth Corporate Plaza».
- Уровень «Phantom Express»:
- — «Get off my train!» («Вали с моего поезда!») — из фильма «Привидение».
- На уровне «Dark Carnival», в секретном месте у начала уровня, на стене висит оранжевая тюремная роба с надписью «KIMBLE», являющаяся отсылкой к фильму «Беглец».
- Игра «Duke Nukem 3D», движок которой лежит в основе «Blood»:
- На уровне Dark Carnival можно обнаружить изувеченный труп зверски убитого Дюка Нюкема и услышать комментарии Калеба:
- — «I got time to play with you» («У меня есть время поиграть с тобой») — в ответ на фразу главного героя игры «Duke Nukem 3D»: «Hm, don’t have time to play with myself» («Хм, у меня нет времени играть с самим собой»)
- — «Whoa, shake it baby» («Встряхнись, детка») — фразу «Shake it baby» Дюк Нюкем произносил, обращаясь к стриптизёршам).
- «Гамлет», трагедия Уильяма Шекспира:
- — «Ophelia?!... NOOOOOO!... Show yourself, show yourself!» — на последнем уровне первого эпизода «Altar of Stone», когда Калеб находит тело Офелии на алтаре.
- Первый уровень второго эпизода «Shipwrecked»:
- — «You’re going to need a bigger boat» («Кажется, тебе нужна лодка побольше») — из фильма «Челюсти».
- Уровень «The Lumber Mill»:
- — «Whoo! What a wonderful smell I've discovered...» («У-у-у! Что за прекрасный запах я почуял...») — отсылка к фильму «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда».
- Отсылка к фильму «Психо». На одном из уровней второго эпизода будет особняк. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что в одном из окон горит свет, а за ним стоит силуэт, напоминающий мать Нормана Бейтса.
- К фильму «Сияние» с Джеком Николсоном в главной роли отсылает четвёртый уровень второго эпизода «The Overlooked Hotel», когда Калеб находит в лабиринте замёрзшего мужчину (заблудившийся Джек) с топором и произносит «Heeeeere’s Johnny!» («А-а-а-а-вот и Джонни!»).
- К сцене из триллера «Семь» отсылает комната из третьего эпизода игры, обвешанная освежителями воздуха, и с кровавой надписью «Sloth» («Уныние») на стене.
- В начале уровня «Pit of Cerberus», услышав собачий лай, Калеб спросит «Cujo?», что отсылает к одноимённому роману Стивена Кинга.
- В одном из эпизодов игры можно найти отсылку к фильму «Оно живо». В морге, где будут нападать толпы крыс и рук, в одной из камер для хранения трупов без крышки будет кнопка. После её нажатия в морге откроется секретный проход, в котором будет коляска с торчащей из неё демонической рукой ребёнка. Если в неё выстрелить, она исчезнет, и из неё выскочат руки-душители.
- В одной из комнат крематория можно увидеть шляпу и полосатый свитер, отсылающий к Фредди Крюгеру из «Кошмара на улице Вязов». Чуть раньше на этом же уровне чей-то голос тихо произносит фразу «One, two, Freddy’s coming for you…».
- Четвёртый уровень четвёртого эпизода уже по названию — «Хрустальное озеро» — отсылает к фильму «Пятница, 13-е», а на самом уровне можно найти хоккейную маску с мачете Вурхиза и череп его матери на столе в одном из сараев.
- Образ зомби-мясника напоминает дядю Риджи из фильма «Ночь живых мертвецов» (ремейк 1990 года), которым также вдохновлялись разработчики игры.
- Бочки с трупами являются отсылкой к серии фильмов «Возвращение живых мертвецов».
- Следует также отметить, что если оставить Калеба просто стоять несколько секунд, он может начать напевать песни, большинство из которых ещё не существовало в предполагаемом времени действия игры. К примеру, это Strangers in the night и I've Got You Under My Skin Фрэнка Синатры, или Puttin’ on the Ritz Фреда Астера.
- В Cryptic Passage на уровне «Boat docks» находятся два письма от разработчиков, которые были сделаны на случай, если кто-то будет применять чит-коды. Эти письма можно найти, если использовать чит-код, позволяющий проходить через стены. Чтобы увидеть эти письма, нужно в некоторых местах выйти за пределы карты:
Перевод: «Вас здесь быть не должно, — Майк Болье, дизайнер уровней».
Перевод: «Если вы это читаете, вы используете чит-коды».
- На одном из уровней первого эпизода из окна замка можно увидеть облака. Если вылезти из этого окна, и прыгнуть вниз сквозь облака, и во время падения обернуться назад, то на стене, внизу, можно увидеть надпись разработчиков: «Whoa, it is like a totally deep hole!» («О, а это глубокая яма!»).
- Если во время игры ввести в чат «kevorkian», то игрок погибает. При этом на экран выводится сообщение «Kevorkian approves» (Кеворкян одобряет). Это отсылка к Джеку Кеворкяну.
- На уровнях повсюду можно встретить надписи на афишах «Jo-jo», «He is uncontrolable! Jo-jo. Idiot circus boy.», а сам Калеб, оказавшись в том помещении, где Джо-Джо должен был выступать, и забравшись на трибуну, произносит «I want jo-jo, I want jo-jo, JO-JO, JO-JO!». Это явно отсылка к Фёдору Евтихиеву. (В дополнении «Nightmare Levels» для игры Blood II соратник протагониста, маг Ишмаэль, утверждает, что именно он и являлся тем самым Jo-Jo, которого показывали в цирке).
Дополнения и порты
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
На официальном сайте игры www.blood.com (сайт работал с 1996 по 2002 год) были доступны для скачивания различные дополнения, версии, темы для Windows, а также описания всех уровней, противников, различные секреты и другая полезная информация.
Cryptic Passage
Дополнение, разработанное студией Sunstorm Interactive.
Transfusion
«Transfusion» (англ. «blood transfusion» — «переливание крови») — попытка портировать Blood на движок Quake на несколько операционных систем: Microsoft Windows, Linux, Mac OS X. Transfusion распространяется под лицензией GNU GPL и, используя данные из оригинального Blood, но не торговую марку, не нарушает авторские права.[8]
[m210.duke4.net/ Blood Crossmatching (Blood CM)]
Очередная попытка перенести Blood на более современный движок, в данном случае на eDuke32.
Напишите отзыв о статье "Blood"
Примечания
- ↑ [www.gamespot.com/pc/action/blood/similar.html?mode=versions Дата выхода на сайте GameSpot] (англ.). GameSpot. Проверено 13 января 2009. [www.webcitation.org/65W9BLogb Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ [blood.lith.com/software/order.asp Got Blood?] (англ.). Monolith. Проверено 13 января 2009. [www.webcitation.org/65W9CFBIk Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=j2iiqhzMQiQ Tchernobog betrail Caleb (Blood 1.0)]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=Xd5xclVfFiw Blood 1 Gargoyle]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=KB6kTrKbKlU Blood 1 Spider]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=VwGtzJGri1c Blood 1 Cerberus]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=Ya31wee5RAk Blood 1 Final]
- ↑ [www.transfusion-game.com/faq.php Transfusion FAQ] (англ.)
Ссылки
- [www.lith.com/Games/Blood/ Сайт игры]
- [www.ag.ru/games/blood Blood] на сайте Absolute Games
- [www.gamespot.com/pc/action/blood/ Blood] на сайте GameSpot
- [www.transfusion-game.com/ Сайт Transfusion — порта Blood на игровой движок Quake1]
- [buildxp.deathmask.net/ Запуск игры под Windows XP]
- [www.bloodgame.ru/ Русское сообщество фанатов игры BLOOD]
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Blood
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
