C-DOS

C-DOS — дисковая операционная система для персональных компьютеров семейства ZX Spectrum. Была разработана в 1989 году как расширение операционной системы самого компьютера для работы с гибкими дисками формата 5.25" и 3.5". Совместима с ZX Spectrum, ZX Spectrum +, ZX Spectrum 128, ZX Spectrum +2 128, Timex 2048 и их клонами. Размещается в ПЗУ специально разработанного контроллера того же названия (2 теневые страницы в адресном поле ПЗУ компьютера).

Система поддерживает следующие устройства: четыре дисковода (приводы A, B, C, D); RAM диск (привод E), который полезен, как дополнительный «быстрый привод» (если компьютер имеет расширенную память 128 КБ); ROM-диск (привод F), для быстрой загрузки (картридж); интерфейс Centronics; часы реального времени.

Отличительной особенностью является использование кластерной системы записи информации. Такая система предусматривает наличие на дискете таблицы размещения файлов, (FAT) которая содержит данные о состоянии всех кластеров (единиц хранения информации). Это позволяет, в частности, при форматировании дискеты проверять качество носителя и, в случае обнаружения дефектных участков, исключать их из дальнейшего использования. Благодаря специальному формату разметки, ёмкость одной дискеты составляет более 800 Кбайт пространства пользователя.

Контроллер системы имеет свой собственный RAM-буфер и не использует под системные переменные память самого компьютера. Это позволяет избежать сдвига рабочей области и делает C-DOS независимой от внешних программ, а потому совместимой практически с любым программным обеспечением вышеупомянутых компьютеров.

Программы разработанные специально для C-DOS

Разработаны Виктором Гриненко:

• G.Shell — файлпроцессор, аналог NC.

• DiskEditor — программа редактирования дисков C-DOS. Аналог Norton DE.

• BetaCopy — программа для копирования дискет формата TR-DOS.

Разработаны Александром Филипповым:

• IBM Exchanger — программа обмена файлами на дискетах IBM-PC.

См. также

• TR-DOS
• Beta-Disk Interface

Отрывок, характеризующий C-DOS

Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.