C.C.

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
C.C.
シー・ツー

C.C.
Произведение

«Code Geass»

Информация
Прозвище

Ведьма, Пиццеедка

Национальность

предположительно, немка

Пол

женский

Возраст

больше 600 лет

Дата рождения

неизвестно

Род занятий

бывший лидер культа Гиасса
сообщник Лелуша

Звание

Серая Ведьма

C.C. (яп. シー・ツー Shī Tsū) (Произносится как C2) — главная героиня популярного фантастического меха-сериала «Code Geass: Lelouch of the Rebellion», выходившего на экраны в 2006—2008 годах. Её озвучивала известная сэйю Юкана. C.С. — ненастоящее имя. В первом сезоне её настоящее имя случайно узнает Лелуш. Однако зрителю её имя так и не раскрывается.





Награды

На 29-м Anime Grand Prix С.С. заняла третье место среди женских персонажей, а в последующие два года (30-й и 31-й Anime Grand Prix) была на первом месте[1].

Описание персонажа

C.С. — бессмертная девушка, которая выглядит на 17 лет. Она становится сообщником Лелуша Ламперужа, заключив с ним контракт о Гиассе. Она упряма, и делает всё, что ей угодно, не считаясь с мнением окружающих, особенно Лелуша. Она любит скрывать информацию, сообщая людям лишь то, что оставит их в замешательстве. C.С. обожает пиццу (возможно, любовь к пицце — последствие её голодного детства, см. далее) и постоянно заказывает её в дом Лелуша (используя для этого его кредитку). Её любовь к пицце часто приводит к комедийным ситуациям, дважды она рисковала быть схваченной, лишь чтобы отведать кусочек гигантской пиццы, сделанной студсоветом академии Эшфорд (приготовления которой были сорваны оба раза). Лелуш и Каллен иногда называли её «пиццеедкой».

Перед тем, как получить возможности Гиасса, C.С. была десятилетней рабыней-сиротой. Монашка дала ей Гиасс, который заставлял всех любить её. Как только сила C.С. достигла своего предела, и она устала от многочисленных подарков и предложений, монахиня отдала своё бессмертие C.С. Монахиня умерла, оставив девушку повторять цикл Гиасса снова и снова. В конце первого сезона можно увидеть воспоминания C.С. о своём прошлом, в которых она «умирала» множество раз в течение пролетавших веков. В специальном бонусе в 5 DVD она рассказывает Лелушу о таких людях, как Джордж Вашингтон и Франклин Бенджамин, будто она с ними давно знакома. По её словам, она заключала контракты с сотнями людей в течение своей жизни, но практически никто из них не мог стать достаточно сильным, чтобы забрать её бессмертие. Её сила заинтересовала Британию, и C.С. была поймана с целью экспериментов над ней.

Такая её жизнь привела к тому, что C.С. стала одинокой и отдалённой от окружающих (что она старательно прячет, особенно от тех, кто не слишком хорошо с ней знаком), даже не заботясь о тех, с кем заключила контракты, хотя раньше она была слегка испорченной, но очень весёлой и жизнерадостной девушкой. Она говорила Лелушу, что она живёт так долго, что уже не может понять, кто её любит, а кто ненавидит. В силу её характера и образа жизни, она была одинокой на протяжении всех своих воспоминаний. На это он ответил: «Ты не одна. Мы сообщники. И если ты ведьма, тогда я стану властелином тьмы». Лелуш — первый, кто действительно заботился о ней и хотя бы пытался ответить взаимностью на её чувства; она неожиданно его целует после того, как поделилась с ним воспоминаниями. Но, как бы то ни было, она заявляет, что использует Лелуша только для того, чтобы он смог выполнить её желание.

Интересна также следующая закономерность: каждый сезон начинается и заканчивается сценами с C.С. В сезоне 1 в первых кадрах C.С. стоит посреди макового поля, наблюдая за десятилетними Лелушем и Сузаку, в последних кадрах сезона — мы видим её в кресле пилота, тонущую в океане. Сезон 2 начинается с C.С., пилотирующей дирижабль с Чёрными Рыцарями, а заканчивается сценой с C.С., лежащей в повозке.

Представление C.С. в сериале

Первый сезон.

C.С. появляется в самом первом эпизоде сериала, где она спасается из фальшивой газовой капсулы, украденной японскими повстанцами. Она спасает Лелуша Ламперужа от британских солдат, пытающихся поймать и вернуть её. Она получает смертельное ранение вместо Лелуша и предлагает ему силу Гиасса взамен на выполнение её желания. Лелуш принимает этот контракт и получает силу, которая позволяет управлять действиями других людей. Он оставляет мёртвое тело девушки на полу.

Она внезапно появляется снова, войдя в дом Лелуша (Наннали принимает её за служанку) в конце четвёртой серии. В начале пятой она складывает оригами вместе с Наннали, чем вводит в полное замешательство Лелуша, вернувшегося домой. И с этого момента она наблюдает за его действиями в роли Зеро, оберегая его и помогая остаться в живых. Иногда она переодевается в его одежду и исполняет роль Зеро, помогая ему в особо опасных ситуациях.

В битве при Нарите Лелуш спасается с раненной C.С. в пещере. Там он узнает, что её невозможно убить, и что она быстро регенерирует. Будучи без сознания, она шепчет своё имя. Лелуш благодарит её за всё. Она плачет, и говорит, что впервые в жизни она слышит слова благодарности, и просит Лелуша нежно назвать её по имени. Лелуш шепотом произносит имя, но звук падающих капель воды его заглушает.

Когда C.С. появляется в Ордене Черных Рыцарей, она, хоть и не официально, считается ближайшим советником Зеро. Но её упрямое поведение и отсутствие должности раздражает некоторых старых членов Ордена, что вносит неразбериху в её положение. Так, Тамаки называет её всего лишь любовницей Зеро, но она отрицает это. Когда у Ордена Черных Рыцарей появляется Гавейн, она становится пилотом этой машины.

В финале первого сезона она использует свою машину в битве против Джеремии Готтвальда, для того чтобы Лелуш смог спасти свою сестру. Она утаскивает себя и Джеремию на дно океана, чтобы прекратить сражение, попутно рассуждая, что все действия Лелуша были сделаны лишь с одной целью: добиться хоть немного счастья в этом мире. Она была раздавлена давлением воды, но, будучи бессмертной, ожила, оказавшись на поверхности.

Второй сезон.

В начале второго сезона C.С. командует Чёрными Рыцарями. Она и выжившие члены ордена планируют операцию по возвращению Зеро, чья память была стёрта императором Британии. Несмотря на сопротивление британской разведки, операция была успешной, а C.С. удалось восстановить память Лелуша. После этих событий она вновь возвращается на свой привычный «пост». Во втором сезоне С.С. гораздо чаще исполняет роль Зеро, так как Лелуш должен находиться в Академии на виду у британской разведки.

Оказалось, что в прошлом она возглавляла Культ Гиасса, секретную организацию, изучавшую и производившую новых носителей Гиасса. V.V. стал новым лидером организации и перенёс её штаб квартиру куда-то в Китайскую Федерацию. После обнаружения штаб-квартиры Лелуш отдаёт приказ C.С. уничтожить её. Она убивает подчинённых V.V., когда те пытаются сбежать и стереть все следы сосуществования Гиасса. Отправившись в Мир С. и встретившись там с Императором, Лелуш узнает её прошлое, а также то, что он станет бессмертным, если выполнит её желание умереть. C.С. пытается спасти Лелуша и предлагает свою жизнь Императору. Но Лелуш отказывается видеть, как она умирает несчастной, и спасает её. Тем не менее C.С. теряет силу Гиасса и все связанные с ним воспоминания, а также своё бессмертие. Она снова считает себя рабыней и остаётся с Лелушем, думая, что это её новый хозяин.

Когда личность Зеро была открыта Ордену Черных Рыцарей, и Ролон спас Лелуша от них, C.С. осталась позади. Марианна в теле Ани находит C.С. и возвращает её воспоминания. Вдвоём они отправляются на Каминедзиму, по пути спасая Сузаку. Мариана входит в Меч Акаши, в то время как C.С. остаётся поговорить с Сузаку. Она сравнивает себя с ним, потому что они оба встречались со смертью, с которой не могут примириться. Сузаку с ней не соглашается и заставляет её отправить их в Мир С., к Мечу Акаши; тем самым он позволяет Императору начать Рагнарёк (который был бы невозможен без участия C.С. — она была в курсе его плана). Лелуш, обратившись к коллективному сознанию, убивает императора Чарльза и Марианну, а C.С. избегает этой участи, так как она отказалась от участия в их планах.

После этого C.С. наблюдает за действиями Лелуша в качестве нового Императора. Она в курсе его плана. Она пытается успокоить и поддержать его. Перед решающий битвой C.С. спрашивает Лелуша, ненавидит ли он её за силу Гиасса и изменение его жизни. Лелуш объясняет, что он благодарен и ей и Гиассу за то, что они позволили продвинуться его плану. Она улыбается, и говорит, что никогда прежде не встречала такого. как он. Они подходят к друг другу, но их прерывает Каррен в своём «Гуррене», которая пытается убить Лелуша. C.С. ввязывается в битву, давая ему время спастись и на прощанье сказав ему, чтобы он вернулся и заставил её улыбаться. Во время боя Каррен спрашивает, любит ли C.С. Лелуша. С.С. в этом не уверена и всё ещё желает прекратить свою бесконечную жизнь. Она проигрывает, но успевает спастись, удивляясь при этом, что её ещё заботят победы и поражения. Во время запланированного убийства императора Лелуша она молится за него в церкви, плачет и говорит, что это цена, которую он заплатил за использование Гиасса на людях.

В эпилоге C.С. путешествует по живописной местности, лежа в телеге. Она говорит, что Гиасс приносит лишь одиночество, но Лелуш доказал ей, что это не так. Она улыбается, а затем поворачивается к вознице (либо просто смотрит в небо) и говорит «Да, Лелуш?». По этому поводу возникает много споров, так что лучше смотреть сериал и решать самим.

Силы и навыки C.С

В одном из флэшбеков второго сезона, посвящённом воспоминаниям самой С.С., было показано, что она заключила договор с неизвестной носительницей кода, маскирующейся под монахиню, и обрела Гиасс, заставлявший людей «искусственно влюбляться» в С.С. Неизвестно, как долго она владела этим Гиассом, но в какой-то момент времени она смогла развить его до усиленной версии (метки Гиасса в обоих глазах вместо одного). Но после случайного убийства носительницы С. С. сама стала носителем кода, утратив Гиасс и получив взамен бессмертие.

C.С. бессмертна, она не стареет, и её невозможно убить обычным способом. Её летально ранили множество раз, она была раздавлена давлением воды, сожжена на костре инквизиции, казнена на гильотине, пережила множество пыток, но ничто не могло ей навредить. C.С. может давать другим людям силу Гиасса, которая у каждого разная. У неё знак Гиасса на лбу и такой же (в виде шрама) под левой грудью.

Вблизи другого человека C.С. может воздействовать на разум, показывая хаотичные картины вперемешку с воспоминаниями своей цели. Физический контакт с целью облегчает этот процесс. Она показала Сузаку воспоминания о его отце (которого он убил) и её собственные воспоминания. Эти образы привели его в ужас. Этот эффект может происходить внезапно из-за различных событий, например, тогда, когда Гиасс Лелуша стал постоянно активным. Этот эффект назван смешанным сознанием.

Кроме мистических возможностей, C.С. умелый лидер, способный выручить Лелуша из трудных ситуаций. Она умеет обращаться с огнестрельным оружием, а также кажется вполне натренированной в искусстве ближнего боя. Она также является неплохим пилотом и справляется как с обычными моделями Рыцарей, так и с Гавейном Лелуша. По её признанию, она умеет делать практически все сама, но предпочитает, чтобы другие делали это за неё.

Критика и отзывы

  • C.C. заняла 10 место в списке «Доска почёта. Бессмертные» журнала «Мир фантастики». Авторы добавили, что причина успеха героини — это то, что она идеальная бессмертная красавица, как хотел бы её видеть массовый зритель.[2]

Напишите отзыв о статье "C.C."

Примечания

  1. «Animage», выпуски 2007/06, 2008/06, 2009/06
  2. [www.mirf.ru/Articles/art3768_1.htm Доска почета. Бессмертные — Светлана Карачарова, Петр Тюленев, Дмитрий Злотницкий, Арсений Крымов — МИР ФАНТАСТИКИ И ФЭНТЕЗИ]

См. также

Отрывок, характеризующий C.C.

– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.