Камден (Нью-Джерси)

Город Камден Camden Страна СШАСША Штат Нью-ДжерсиНью-Джерси Округ Кэмден Координаты 39°56′13″ с. ш. 75°06′22″ з. д.39.93694° с. ш. 75.10611° з. д. / 39.93694; -75.10611    Население 77 344 человек (2010) Часовой пояс UTC-5, летом UTC-4 FIPS 34-74000 Показать/скрыть карты

Ка́мден (англ. Camden) — город на восточном побережье США, в штате Нью-Джерси, центр одноименного округа.

Географическое положение

Город расположен на реке Делавэр, восточнее Филадельфии. Камден и Филадельфия соединены мостом Бенджамина Франклина.

История

Камден основан 13 февраля 1828 года из частей ныне не существующего поселка Ньютон. 13 марта 1844 года, Камден стал частью вновь образованного одноименного округа.

Некогда процветающий центр промышленности, в настоящее время город переживает упадок.

Население

По состоянию на 2010 год население города составляло 77 344 человек. Население города постоянно сокращается начиная с 1990 года.

Около половины жителей составляют чернокожие, и ещё около половины - лица латиноамериканского происхождения.

Двое из пяти жителей находятся ниже национальной черты бедности.

Преступность

Три мэра города были заключены в тюрьму за коррупцию, в том числе последний, Милтон Милане, в 2000 году. С 2005 по 2012 годы, школьная система и полиция находились в ведении штата Нью-Джерси.

29 октября 2012 года ФБР объявило о том, что Камден сейчас занимает первое место по совершению насильственных преступлений по расчету на душу населения среди городов с населением более 50 000 жителей. В 2008 году в Камдене был самый высокий уровень преступности в США с 2333 насильственными преступлениями на 100 000 человек, в то время как среднем по стране показатель был 455 на 100 000 жителей.

Отрывок, характеризующий Камден (Нью-Джерси)

– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.