Мягкоте́лки (лат. Cantharidae) — семейство жуков из надсемейства Elateroidea. Взрослые насекомые обладают удлинёнными телами с мягкой кутикулой; усики 10—12-члениковые, нитевидные; брюшко с семью стернитами. Наземные или почвенные личинки с чёрными, бархатистыми покровами. Большая часть видов мягкотелок населяет страны с холодным и умеренным климатом. Личинок представителей рода Telephorus называют снежными червями.
Описание
Окраска тела тёмная или яркая, обычно в сочетании жёлто-красного и чёрного[1].
Морфология
Тело мягкотелок удлинённое, более или менее уплощённое дорсально, с мягкими покровами, особенно надкрылья. Верхнюю часть тела покрывают тонкие волоски. Голова больших размеров, вытянута вперёд. Усики нитевидные, их основания раздвинуты. Верхней губы нет. Переднеспинка более или менее четырёхугольная, по бокам часто расплостана. Вершины мандибул простые. Наличник неотделён ото лба[2]. Надкрылья хорошо развиты, реже укорочены, в спутанной пунктировке (редко со следами килей точечных рядов). Эпиплевры узкие. Все тазики сближённые. Эпистерны заднегруди сужённые в задней части и выемчатые по внутреннему краю. Брюшко с 8-10 стернитами. Коготки простые, отличаются у разных полов[1].
Половой диморфизм
Различие между самкой и самцом в целом невелико, но у отдельных родов хорошо выражено, например, у Trypherus, Silis, Malthodes[1].
Экология
Взрослых жуков встретить можно на растениях или их цветках. Обычно хорошо и активно летают. В рацион мягкотелок входят мелкие насекомые и листья растений. Ведут активный дневной образ жизни, будучи потревоженными они поджимают конечности, притворяясь мёртвыми[1].
Личинки — хищники, живущие в подстилке или верхнем слое почвы, под корой деревьев, в гнилой древесине, где питаются яйцами и личинками мелких насекомых. Для них характерно внекишечное пищеварение[1].
Развитие
Генерация личинки длится два-три года. Окукливается в почве[1].
Русские названия
Напишите отзыв о статье "Мягкотелки"
Ссылки
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Определитель насекомых Дальнего Востока СССР. Т. III. Жесткокрылые, или жуки. Ч.2. / под общ.ред. П. А. Лера. — Ленинград: «Наука», 1992. — С. 29—40. — 704 с. — 1400 экз.
- ↑ Мамаев Б. М., Медведев Л. Н. и Правдин Ф. Н. Определитель насекомых европейской части СССР. — Москва: «Просвещение», 1976. — С. 103—187. — 304 с.
Отрывок, характеризующий Мягкотелки
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
